Холотропное сознание. Три уровня человеческого сознания и их влияние на нашу жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Гроф cтр.№ 12

В худших случаях жизнь в материнском чреве может оказаться в высшей степени неудобной. На существование эмбриона могут воздействовать нарушения здоровья матери — серьезные инфекции, заболевания эндокринной системы или обмена веществ, а также сильный токсикоз. Можно даже говорить о «токсичных эмоциях» — таких, как сильная тревога, напряженность или бурные вспышки гнева. На качество беременности могут влиять стрессы, связанные с работой, хронические отравления, наркотическая зависимость или жестокое обращение с будущей матерью. Ситуация может оказаться настолько плохой, что становится неизбежным выкидыш. Во время углубленной эмпирической работы люди открывали для себя даже такие факты, которые составляли строго хранимую семейную тайну, как, например, то, что они были нежеланными детьми, и что мать пыталась избавиться от плода на ранних стадиях беременности.

В современном акушерстве наши отрицательные переживания, относящиеся к эмбриональному периоду, считаются важными только с физической точки зрения, то есть только как потенциальный источник биологического повреждения тела. Если есть какие-либо последствия для психологического развития ребенка, они считаются обусловленными исключительно тем или иным органическим поражением мозга. Однако переживания, которые описывают люди, сумевшие вновь пройти через этот уровень в необычных состояниях сознания, почти не оставляют сомнений в том, что даже на самых ранних стадиях эмбриональной жизни на сознание ребенка может действовать широкий спектр вредных влияний. Если это так, то нам приходится допустить, что подобно тому, как бывает «хорошая» или «плохая» грудь, бывает и «хорошая» или «плохая» матка. В этом случае положительные переживания в матке, по видимому, играют в развитии ребенка, по меньшей мере, столь же важную роль, как положительные переживания, связанные с кормлением грудью.

Во время необычных состояний сознания многие люди чрезвычайно ярко описывают свой внутриутробный опыт. Они переживают себя очень маленькими, с характерной для эмбриона непропорционально большой головой по сравнению с телом. Они могут ощущать окружающую околоплодную жидкость, и, порой, даже наличие пуповины. Если человек воссоединяется с периодами ничем не потревоженной эмбриональной жизни, такой опыт ассоциируется с блаженным состоянием сознания, где между субъектом и объектом не возникает ощущения двойственности. Это «океаническое» состояние без каких-либо границ, в котором мы не проводим различий между собой и организмом матери или между собой и внешним миром.

Этот эмбриональный опыт может развиваться в нескольких направлениях. Океанический аспект эмбриональной жизни может способствовать отождествлению с различными водными формами жизни, например, с китами, дельфинами, рыбами, медузами или даже водорослями. Ощущение отсутствия границ, переживаемое нами в материнской утробе, также может способствовать появлению чувства единства с космосом. Можно отождествиться с межзвездным пространством, с различными космическими телами, с целой галактикой или же со всей Вселенной. Кроме того, некоторые люди отождествляются с переживаниями космонавтов, которые парят в невесомости в пространстве, прикрепленные к «материнскому кораблю» шлангом системы жизнеобеспечения.

Тот факт, что хорошая матка безоговорочно удовлетворяет все нужды эмбриона, составляет основу таких символов, как нескончаемые дары «Матери природы» — прекрасной оберегающей и питающей сущности. Когда мы переживаем эмбриональный опыт в необычных состояниях, эти переживания могут внезапно смениться великолепными видениями тропических островов с пышной растительностью, фруктовых садов, полей со зреющей кукурузой или изобильных огородов на уступах Анд. Возможно также, что эмбриональный опыт открывает перед нами архетипические сферы коллективного бессознательного, и вместо неба астрономов и природы биологов мы сталкиваемся с небесными сферами и райскими садами из мифологий различных культур мира. Таким образом, символизм БПМ-I глубоко и логично связывает воедино различные эмбриональные, океанические, космические, природные, райские и божественные элементы.

Состояние блаженства и космического единства

Переживания БПМ-I, как правило, обладают сильными мистическими обертонами: они ощущаются как священные или святые. Более точным, пожалуй, был бы термин нуминозный, который использовал К.Г. Юнг, чтобы избежать религиозного жаргона. Когда у нас бывают такого рода переживания, мы чувствуем, что столкнулись с измерениями реальности, относящимися к высшему порядку. Этот важный духовный аспект БПМ-I, часто описываемый как глубокое чувство космического единства и экстаза, тесно связан с переживаниями, которые могли возникать у нас в хорошей матке — с покоем, умиротворенностью, безмятежностью, радостью и блаженством. Кажется, что наше обыденное восприятие пространства и времени угасает, и мы становимся «чистым бытием». Язык не способен передать суть этого состояния, и большинство переживших его отмечают лишь что оно «неописуемо» или «невыразимо».

Описания космического единства часто изобилуют парадоксами, нарушающими аристотелевскую логику. Например, в повседневной жизни мы исходим из того, что вещи, с которыми мы сталкиваемся, не могут одновременно быть и не быть самими собой, или что они не могут быть чем-то иным, нежели то, что они собой представляют. «А» не может быть «не А» или «Б». Однако, переживание космического единства может быть «бессодержательным, но одновременно охватывающим все сущее». Или мы можем чувствовать, что «лишены эго» в то время, как наше сознание расширилось, включив в себя всю Вселенную. Мы можем быть унижены и напуганы собственной ничтожностью, и, одновременно, испытывать чувства огромного успеха и важности вплоть до отождествления себя с Богом. Мы можем воспринимать себя как существующих и, в то же время, не существующих и видеть все материальные объекты пустыми, а саму пустоту — наполненной формой.

В этом состоянии космического единства мы чувствуем, что обладаем прямым, немедленным и безграничным доступом к знанию и мудрости вселенской значимости. Обычно, это означает не конкретную информацию с техническими подробностями, которую можно было бы применить на практике, а, скорее, связано со сложными прозрениями, раскрывающими природу бытия. Как правило, они сопровождаются чувством убежденности в том, что это знание, в конечном итоге, более уместно и «реально», чем представления и убеждения, которых мы все придерживаемся в повседневной жизни. В древних индийских Упанишадах об этих глубоких прозрениях в высшие тайны бытия говорится как о «познании Того, что дает знание всего».

Экстаз, связанный с БПМ-I, можно назвать «океаническим блаженством». Далее, в разделе о БПМ-III, мы встретимся с совершенно иной формой экстаза, связанной с процессом смерти-возрождения. Я ввел для него термин «вулканический экстаз». Он дикий, «дионисийский», с неумеренными количествами взрывной энергии и сильным побуждением к лихорадочной деятельности. Напротив, океаническую энергию БПМ-I можно было бы назвать «аполлонийской»: наряду со спокойствием и безмятежностью она включает в себя мирное растворение всех границ. Когда мы закрываем глаза и отгораживаемся от всего остального мира, она проявляется как независимое внутреннее переживание, наделенное уже описанными мною чертами. Когда мы открываем глаза, она превращается в ощущение слияния или «становления единым» со всем, что мы воспринимаем вокруг себя.