Жажда целостности. Наркомания и духовный путь - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Гроф cтр.№ 52

Это понятие весьма отлично от некоторых более ранних теорий психологии, которые утверждали, что, чем глубже мы уходим в свою человеческую психику, тем хуже нам становится. Чем глубже мы погружаемся в себя, тем больше обнаруживаем в себе отрицательных сторон, дисгармонии, основных инстинктов и разрушительных тенденций. В модели нашего исцеления все наоборот: чем глубже мы заглядываем в себя, тем больший потенциал в себе обнаруживаем, а именно положительные, светлые и радостные качества благодарности, энтузиазма и любви, которые прежде были скрыты. Кроме того, здесь мы заходим в спектр эмоций, побуждений и типов поведения, которые так красноречиво описывали отец психоанализа Зигмунд Фрейд и другие психоаналитики, но эти моменты не следует путать с нашей подлинной личностью. Они – лишь материалы, из которых сооружена дамба, отгораживающая нас от нашей истинной природы.

Этот подход также существенно отличается от жесткой модели болезни, которая преобладает как в психиатрии, так и в психотерапии. Я в некоторой степени затрону ее, поскольку чувствую, что она во многом касается понимания и лечения людей от зависимостей. Концепция болезни зависимости и ее лечения внесла новое понимание в эту проблему, и я признательна за это. Многие десятилетия алкоголиков считали третьесортными, выродившимися людьми, у которых отсутствуют самоконтроль и этические нормы, но когда алкоголизм признали болезнью, это представление об алкоголиках начало меняться.

Когда алкоголиков, а затем и наркоманов стали воспринимать не как плохих людей, но как больных, многие почувствовали облегчение. С них было снято огромное бремя, когда им открылось, что они имеют дело скорее не с собственной порочностью, но отчасти с биохимической проблемой, имеющей генетическую основу. Этих людей, страдающих химической зависимостью, теперь стали считать не отбросами общества, а нормальными людьми, у которых развилась болезнь. Эта модель позволяет страдающим зависимостью алкоголикам и наркоманам вновь стать членами общества, с которыми гуманно обращаются, а не наказывают. В понимании людей, страдающих зависимостью, и в их лечении произошел революционный сдвиг. В этой новой ситуации понимания даже Бетти Форд, жена президента Соединенных Штатов, могла признаться в своих пристрастиях точно так же, как она позднее призналась в том, что у нее рак груди. Человек с такой проблемой мог больше не опасаться, что его сочтут «плохим». Напротив, к Бетти Форд отнеслись как к сильной и мужественной женщине, достойной восхищения и похвалы, ибо она признала свою болезнь и встретилась с ней лицом к лицу. Ее мужество дало ей возможность повлиять на осуществление огромных перемен, особенно в понимании проблем женской зависимости от алкоголя и наркотиков.

Это новое понимание также внесло важный шаг в выздоровление: страдающие зависимостью теперь могли отделить себя от своей болезни, могли понять, что они – нечто гораздо большее, чем их поведение и представление о себе. «У меня есть болезнь, но я – это не моя болезнь. Мое представление о себе гораздо шире, чем моя личность алкоголика или наркомана».

Однако, когда наше понимание зависимостей стало включать в себя не только химическую зависимость, но и другие ее виды, мы начали беспокоиться. Зависимость, подразумевающая виды деятельности и отношения, включает в себя поведение, сходное с поведением людей, страдающих химической зависимостью, а также историю взаимоотношений разных поколений. И хотя в зависимости такого типа не присутствуют моменты алкоголизма и наркомании, ее все-таки следует относить к болезни. Со временем все больше и больше людей стали задавать вопрос, действительно ли концепция зависимости как заболевания применима к таким явлениям, как одержимость покупками, религиозный фанатизм и со-зависимость. Ведь куда легче назвать болезнью ту зависимость, которая связана непосредственно с телом, например обжорство, патологическое отвращение к пище, некоторые крайние формы зависимости от других людей или поведение, являющееся явно патологическим и социально неприемлемым, как, например, одержимость сексом и навязчивое мышление.

Если зависимость – это чрезмерно сильная привязанность, и если все мы боремся с привязанностями, то из такого щедрого применения данной модели болезни к любому виду зависимого поведения вырисовывается картина общей болезни, которой больно все человечество. Такое суждение отражает устаревшую позицию психиатрии и психологии, утверждающую, что чем глубже мы заглянем в себя, тем более мрачную картину своей человеческой природы мы увидим. Разумеется, наше зависимое поведение создает множество болезней и страданий. Но я не могу поверить в то, что все мы больны. Кроме того, такая позиция может стать вредной для тех, кто уже ощущает себя скованным, изолированным и опозоренным. Модель болезни хорошо работает для прямолинейного ума. Она предлагает некую схему, в которой можно расставить по местам все наши сложности зависимого поведения и порождаемые им страдания. Однако такая модель считает патологическими тех людей, которые, по своей сути, здоровы и целостны.

Я предлагаю несколько иную позицию, которая гораздо больше соответствует идеям и установкам, выдвигаемым трансперсональной психологией и духовными методами. Эта точка зрения подразумевает, что мы можем определять зависимость как болезнь, к которой это понятие действительно применимо. Однако зависимость – это гораздо больше, чем просто болезнь, и мне хотелось бы здесь увидеть не модель болезни, а модель хорошего здоровья, которая помогла бы лучше понять, как лечить людей от зависимости. Модель хорошего здоровья подразумевает, что человек содержит в себе огромный божественный потенциал, который может быть от него скрыт. Мы живем в мире, наводненном привязанностями и зависимостями, живем иллюзией «ограниченного я». Мы думаем, что мы такие и есть. Мы живем в состоянии ложной личности. Мы забыли о том, кто мы на самом деле.

Во время процесса исцеления мы стараемся заново найти себя. Действительное значение слова «исцеление» выходит далеко за рамки того, что связано с патологией. «Исцелиться» означает «получить обратно, вновь обрести» [6] . В нашем выздоровлении мы «получаем обратно» свою целостность. Мы соединяем наше «ограниченное я» с «глубинным Я» в единое целое. Понятие «исцеление» применимо к процессу излечения от болезни, но оно также может использоваться в значении «восстановление нашей истинной природы». Я осознаю, что процесс, в который я вовлечена, – это исцеление от физической, эмоциональной и душевной патологии, связанной с алкоголизмом и другими сторонами моей истории. Я также осознаю, что это – гораздо большее. За моим «исцелением» протекает еще более глубокий процесс: это – путь преображения, который глубоко затрагивает все мое существо. Это исцеление на каждом уровне, но, кроме того, это еще и поиски божественного, которое с изначальных времен является частью человеческой природы, независимо от культурных и этнических различий. Существенной составляющей этого процесса духовного роста служит освобождение от привязанностей и зависимостей или их преобразование.