Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 36

Через год, 28 июня 1946 года, генерал-майор Кулик был уволен из рядов вооруженных сил в отставку. Худшее было впереди. Следствие по его делу шло полным ходом. Вспомнили, что за него хлопотал Жуков. Теперь это был состав преступления.

А Григорий Иванович Кулик ни о чем не подозревал и совершил непоправимую ошибку. Однажды в Москве он встретился со своим бывшим командующим Гордовым. Недавние сослуживцы обосновались в гостиничном номере и крепко выпили. Вспоминали войну, заговорили о Сталине, о Жукове…

Наивные в определенном смысле люди, они и не подозревали, что за ними следят. Может, думали, что отставники никого не интересуют?

Гостиничный номер, где встретились генералы, говоря чекистским языком, был оснащен техническими средствами контроля. Особисты записали также разговоры Гордова с другим его бывшим подчиненным — генерал-майором Филиппом Трофимовичем Рыбальченко, который после войны служил начальником штаба Приволжского военного округа. Три генерала из одного округа — это уже заговор.

Аппаратуру прослушивания установили и в квартире Василия Николаевича Гордова. Чекисты услышали все, что хотели. 3 января 1947 года министр госбезопасности генерал-полковник Абакумов доложил Сталину:

«Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 31 декабря 1946 года разговоре Гордова со своей женой и справку о состоявшемся 28 декабря разговоре Гордова с Рыбальченко. Из этих разговоров видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти».

Записка Абакумова означала смертный приговор генералам.

Что такого страшного сказал жене Герой Советского Союза Гордов?

Василий Николаевич говорил о только что снятом с должности маршале Жукове:

— Ты все время говоришь — иди к Сталину. А что сделал этот человек? Разорил Россию, ведь России больше нет! Значит, пойти к нему и сказать: «Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно». Кому? Подлости буду честно служить, дикости? Я бесчестным быть не могу, этого у меня в крови нет. Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут. Сейчас расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии. Их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже… Я очень многого недоучел. На чем я сломил голову свою? На том, на чем сломали такие люди — Уборевич, Тухачевский…

— Когда Жукова сняли, ты мне сразу сказал: все погибло, — напомнила жена. — Но ты должен согласиться, что во многом ты сам виноват.

— Значит, я должен был дрожать, рабски дрожать, чтобы они мне дали должность командующего, чтобы хлеб дали мне и семье? Не могу я! Что меня погубило — то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и, когда я все это увидел, все это страшное, — тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это. Отсюда у меня пошли настроения, я стал высказывать их тебе, еще кое-кому, и это пошло как платформа. Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, то завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!

В конце 1946 года в стране начался жестокий голод. Во всем обвинили самих колхозников, «разбазаривавших государственный хлеб». Посадили почти десять тысяч председателей колхозов. 16 сентября 1946 года из-за засухи и неурожая подняли цены на товары, которые продавались по карточкам. 27 сентября появилось новое постановление «Об экономии в расходовании хлеба» — оно сокращало число людей, которые получали карточки на продовольствие. Лишиться карточек было тяжким ударом.

Приехавший навестить Гордова Филипп Рыбальченко остановился на его квартире, и они опять побеседовали по душам. Генеральские разговоры свидетельствуют о том, что и в ту пору были люди, которые понимали, что творится в стране, и не хотели с этим мириться.

— Нет самого необходимого, — с горечью говорил Рыбальченко. — Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут.

— Он все видит, все знает, — бросил Гордов.

— Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?.. Народ внешне нигде не показывает своего недовольства, внешне все в порядке, а народ умирает… Народ голодает, как собаки, народ очень недоволен.

— Но народ молчит, боится.

— И никаких перспектив, полная изоляция.

— Нам нужно иметь настоящую демократию, — сказал Гордов.

— Именно, чистую, настоящую демократию, — согласился Рыбальченко.

Первым в январе 1947 года Сталин разрешил арестовать Рыбальченко. Потом взяли и Кулика с Гордовым. Им инкриминировали «создание заговорщической группы для борьбы с советской властью на почве общности антисоветских взглядов».

В обвинительном заключении говорилось: «Гордов обвиняется в измене родины. Являясь врагом советской власти, стремился к реставрации капитализма в СССР и вместе со своими сообщниками высказывал угрозы по адресу руководителей партии и правительства, делал злобные выпады против главы советского правительства».

Чекисты приписывали троим генералам заодно и преувеличенную оценку роли Жукова в войне. Военная коллегия Верховного суда рассматривала дело бывшего маршала Кулика и бывших генералов Гордова и Рыбальченко 23 августа 1950 года. Григорий Иванович отказался от показаний, данных на следствии, — на допросах его избивали. Это судей не интересовало. Приговор был вынесен заранее: виновны в измене Родине.

24 августа Кулика, Гордова и Рыбальченко расстреляли.

Все годы у власти Сталин смертельно боялся генеральского мятежа. Были ли у него основания опасаться таких офицеров, как Гордов? Василий Николаевич не собирался устраивать военного переворота. Но он был настоящим патриотом, понимал, что творит Сталин, и у него душа болела за страну.

Вождь присматривался и к Берии. Предшественники Лаврентия Павловича — Ягода и Ежов — давно отправились в мир иной. Берия как-то задержался у власти.

Лаврентий Павлович Берия родился 29 марта 1899 года в горном селе Мерхеули Сухумского района Абхазии в крестьянской семье. Рано потерял отца. Рос на руках матери, которая зарабатывала шитьем. Как лучший ученик на деньги односельчан поехал учиться. В 1919 году закончил Бакинское среднее механико-строительное техническое училище (специальность — гидротехник) и еще два года проучился в политехническом институте. Довольно высокий образовательный уровень для партийно-чекистских кадров того времени.

Люди, которые интересовались его судьбой, говорят, что он любил музыку, пел, интересовался архитектурой. Но карьеру в те времена можно было сделать только в политике.

В 1918–1919 годах он работал в Грузии и в Азербайджане практикантом в главной конторе нефтяной компании Нобеля, техником гидротехнического отряда. Остался в Баку, когда в город вошли турецкие войска. Нанялся конторщиком на завод «Каспийское товарищество «Белый город». Он присоединился к большевикам и быстро увлекся политической деятельностью. По свойству характера занялся весьма деликатным, чтобы не сказать сомнительным, делом: по заданию товарищей проник в контрразведку независимого Азербайджана, где с 1918 по весну 1920 года у власти находилась партия «Мусават» («Равенство»).