– Это гастролёры, – буркнул Мешок, поняв, что стрелять вожак не станет.
– Скорее всего, – согласился Боксёр. Однако пистолет не убрал. – Но кто их навел? Наши или люди Кеннеди?
– Ты ему сообщил?
– Да…
Боксёру было неприятно рассказывать падишаху об ограблении, и он постарался снять с себя вину, упирая на то, что весь его конвой уничтожен, а значит, «крыса» засела в Тулене. Иеремия вспылил – наверное, успел обдолбаться перед звонком Боксёра, – и разговор прошёл достаточно экспрессивно. Но, слегка успокоившись, Кеннеди пообещал организовать расследование, однако категорически отказался возмещать потери.
– Падишах перекроет весь юг, запад и частично восток…
– Хорошо, – кивнул Мешок. – На север эти гады не поедут…
– Почему?
– Потому что север – это ДылдаСити, – недоумённо ответил помощник.
– ДылдаСити, – прищурился Боксёр. – ДылдаСити…
– Здесь можно спрятаться, – подал голос позабытый Горький.
– Верно, – кивнул Боксёр. И наконец-то убрал ствол от головы бедолаги. – У грабителей была фора в несколько часов, но сеть есть сеть – её не обгонишь. Мы с падишахом разошлём поисковые группы и одновременно сообщим всем падальщикам Плоских Камней и герцогства, что ищем залётных и круто разбогатевших птичек…
– Падлы обрадуются, – проворчал Мешок. – Но радиотаблы они нам не вернут.
– И не надо, – усмехнулся Боксёр. – Гастролёры знают, что мы так поступим, и поэтому не побегут в Зандр. Ни на север, ни на юг, ни на запад, никуда… Они спрячутся у нас под носом, в ДылдаСити, там, где их никто не будет искать.
* * *
«Почему все считают, что Искусственный Интеллект обязан быть умным?
Даже не просто умным, а очень. Как будто заурядного недостаточно, подавай сверхъестественное.
«Ах, у вас в голове шестерёнки? Теперь понятно, почему вы такой умный…»
Словно арифмометр.
«Разумеется, он не дурак – у него в голове самый современный процессор…»
Как будто наличие маленького кремниевого дерьма говорит о чём-то, кроме того, что в голове наличествует маленькое кремниевое дерьмо.
«Ах да, он много помнит!»
Потрясающее достижение, неимоверно много говорящее именно об уме. Мой планшет, кстати, помнит не меньше, а если подключить к сети, то будет помнить весь тот мусор, что в ней имеется. Он тоже умный? Он умеет разговаривать, да. В смысле – отвечать на вопросы. Он много чего умеет, но называть его умным я бы не стал. Хотя в нём тоже шестерёнки. И процессор. И не один.
Зачем мне планшет?
Потому что я не совсем нормальный робот, помните? Цезарю так и не удалось сделать из меня машину.
Я – бракованный.
И поэтому я не мыслю, как робот, а размышляю. В том числе – пытаюсь понять, чем вызвано унизительное человеческое преклонение перед нами, роботами? Почему они считают, что ИИ – обязательно умнее их?
Цезарь, к примеру, полагает, что в своей гордыне люди уверились, что превзошли Бога. Что получили не образ Его и подобие, а нечто превосходное, и тем бросили вызов Творцу, ибо Господь создал людей несовершенными. Мне эта теория кажется любопытной, но не подкреплённой статистикой, поскольку даже те люди, что о богоборчестве не помышляют, а к машинам относятся снисходительно, теряют весь свой снобизм при малейшем намеке на ИИ.
Всё это странно…
А что вообще означает «быть умным»?
Быть богатым? Авторитетным? Писать книги или статьи? Отправлять людей в космос? Ловить восхищённые взгляды? Всё это раньше, раньше, раньше… Нет, сейчас люди тоже хотят разбогатеть, возглавить, выделиться, ибо считают, что так у них больше шансов выжить… В Зандре, кстати, есть неплохое определение: быть умным – это быть живым. Но я знаю человека, покончившего с собой из-за той дряни, в которой мы трепыхаемся, а он дураком не был.
Так что же это – быть умным? Не ошибаться? Уметь всё оборачивать к своей пользе? Оставаться хладнокровным? Продумывать точные планы?
Но придумать идеальный план невозможно, все они или сбываются, или нет…»
(Аудиофайл 47642–20984627
статус: несущественный
стереть: да/нет)
* * *
Примерно в десяти километрах от ДылдаСити начиналась асфальтированная дорога. Старая, местами занесённая каменной крошкой, местами провалившаяся, но все-таки – дорога с твёрдым покрытием, вдоль которой кривились столбы, обладатели неработающих фонарей.
Дорога начиналась за нешироким, метров в тридцать, оврагом, через который был переброшен деревянный мост: овраг оказался узким, но глубоким и длинным, протянулся в обе стороны километров на пятнадцать, настоящий каньон, преодолеть который без переправы не было никакой возможности. Около моста – разумеется – КПП: два бетонированных дота с зенитными пулемётами и «штаб», он же – казарма, он же – склад, он же – бар, он же – гараж… Здания, конечно, были разными, но располагались кучей, стена к стене, и производили впечатление единого целого. Дорогу у КПП блокировали вкопанные, точнее вбитые в асфальт, валуны – скорость волей-неволей сбросишь, – за которыми устроили навес. Остановившись под ним, друзья и дали короткое интервью военным.
– В ДылдаСити или проездом?
– В Сити.
– Развлечься?
– А может, и поработать, – не стал скрывать Майор.
– Грузчиками?
– У нас есть кое-какой товар на продажу.
– Если сеть будет работать, прочитайте законы города, – посоветовал военный. – Их немного, но наказание за большинство нарушений – виселица. Так что облегчите жизнь и себе, и нам.
– Спасибо за предупреждение.
– На вас плевать – время жалко.
Над шуткой пришлось посмеяться. Потом пришлось заплатить две радиотаблы в качестве «дорожного сбора», рассказать пару свежих анекдотов, поскольку ребята на КПП изнывали от скуки, и отбыть. К седельным сумкам, несмотря на опрометчивую оговорку насчёт товара, военные интереса не проявили – подъехал грузовик топтунов, обещавший и серьёзный «дорожный сбор», и неплохую «пошлину», и защитники моста потеряли интерес к Яше и Фредди.
Что им было только на руку.
По асфальту путь получился лёгким, к тому же дождь в эти часы почти стих, так что доехали быстро и следующую остановку сделали километрах в четырёх от города, там, где стелившаяся до сих пор низина начала постепенно забирать вверх, к большому и пологому холму, на котором поднялся ДылдаСити.
– Красиво, да. – Майор не спрашивал, а делился чувствами. – Я слышал, что Сити Бухнера красив и необычен, но представить не мог, что настолько.