Путь к золотым дарам - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Баринов cтр.№ 14

Улучив миг, Андак отошёл в укромное место и достал халцедоновый амулет. Всадник с копьём конечно же Саубараг, бог ночных разбоев, которого князь всегда почитал. А старик со смертоносной косой? Наверное, Владыка Преисподней. Или Сырдон, убийца солнечного бога. С ними лучше не иметь дела, если ты не колдун. Андак поёжился, поднёс амулет к губам. Перед его мысленным взором тут же предстал иудей в чёрной одежде с серебряным шитьём. Шёпотом, дрожа и запинаясь, рассказал ему сармат о битве. Выслушав его, Валент пренебрежительно усмехнулся:

— Всё это интересно для вас, варваров, а не для меня. Буйство грубой силы, а силы духовные почти не участвовали. С этими силами друиды вас хорошенько познакомят в священных городах. Если после этого от вашей орды что-то останется, это уже будет любопытно. А если она победит, тогда мне надо будет если не вмешаться, то перебраться поближе к вам.

Иерофант лукавил. Он уже был в дороге и как раз одолевал южные Карпаты на пути к Сармизегетусе — столице Дакии.

Войско росов шло на юг правым берегом Збруча. Извилистая река текла спокойно и лениво среди болот и густых камышей, среди степей, дубрав и берёзовых рощ. Вдруг за очередным поворотом пологие берега сменились белыми скалистыми обрывами. А вскоре поперёк пути войска, по обе стороны реки, встал величественный горный хребет. Белые и серые скалы поднимались из земли, будто кости громадного мёртвого змея, а поверх них горели золотом осенней листвы густые леса.

— Медоборы, святые горы, — торжественно произнёс Вячеслав. — Тянутся они от священной горы Рожаницы, где западный Буг начинается, до Днестра.

— Благодатные места, — подхватил леший Шишок. Он, неуютно чувствовавший себя в степи, не участвовал в бою, но теперь, завидев леса, заметно оживился. — Не бывал, но слышал: мёд здесь самый знатный. Рай для бортников! И зверья видимо-невидимо: олени, кабаны, медведи...

— Кому что, — усмехнулся Вячеслав. — Здесь, в самом сердце Медоборов, наши священные города. Богит, град Рода, и Звенигород — град Ярилы и ещё троих богов.

— Ярила! Слышите, росы? — громко сказал Ардагаст. — Тот, кто нас вёл всю зиму через полесские дебри.

— Ярила! Аорсбараг, Белый Всадник! С ним не пропадём! — радостно зашумели венеды и сарматы.

Собеслав, от сородичей-словен хорошо знавший, что творится в приднестровских землях, вздохнул:

— Были святые места, а стали чёртовы. Видите пещеры в скалах? Друиды там живут. Им для злых чар уединение надобно. В Звенигороде поставили пятерых каменных идолов: вместо Перуна с Додолой — Таранис и жена его, вместо Даждьбога — Луг, вместо Велеса — Цернуннос оленерогий, а вместо Ярилы — Кромм Круайх, которого человечьими головами ублажают.

— Ярила тоже держит в руке человеческую голову, — заметил Ардагаст. — И ему человеческие головы приносят, и Даждьбогу. А для Перуна режут отрока и девицу.

— Зато для него не жгут людей живьём в хворостяных чучелах, как для Тараниса, — возразил Словении. — А чтобы для ворожбы людей резать и потрошить, будто скотину... Не всякая ведьма за такое возьмётся.

— Ты, грек, конечно, хочешь похвалиться тем, что вы, просвещённые эллины, не приносите человеческих жертв? — с вызовом взглянул на Хилиарха Хор-алдар.

— Хотел, — невесело улыонулся эллин. — Но вспомнил, как племянников Ксеркса принесли в жертву Дионису. И как во славу Диониса вакханки оторвали голову божественному Орфею. Снова кровавые головы... А Дионис — тот же Ярила.

— У нас в Индии людей приносят в жертву только шиваиты. Боги, смогу ли я до конца жизни искупить то, что сторожил их проклятый храм! — стиснул рукой виски Вишвамитра. — Вы, греки, зовёте Шиву индийским Дионисом. Скорее он похож на венедского Чернобога или персидского Ахримана.

— Боги ли так жестоки или люди приписывают им своё бессердечие? — задумчиво произнёс Хилиарх. — Один раб-христианин всё хвалил мне милосердие своего бога. И при этом так расписывал муки, ждущие почитателей иных богов, словно был готов превратиться в одного из демонов-мучителей.

— Кто как, а мы, венеды, приносим человеческую жертву тогда, когда племени грозит голод. Какой трус откажется от чести умереть за племя? Или — пленных врагов, таких, как этот рыжий нахвальщик, — пояснил Вышата. — А если так; как эти друиды — лишь бы больше, лишь бы страшнее, значит, не богам угождают, а людей пугают.

— Но ведь они призывают не только тёмных, но и светлых богов, — возразил грек.

— Кого бы эти лиходеи ни призывали, достаются их жертвы Чернобогу с Ягой и бесам. Кто ещё такие жертвы примет? — твёрдо сказал волхв. — Да и молятся-то они зачастую: для людских глаз — светлым богам, а тайком — совсем другим.

— Вот-вот, — сказал Собеслав. — В Богите они поставили чёрного истукана, трёхголового, будто Змей преисподний. Говорят: это великий бог, над всеми тремя мирами властный.

— Шива тоже трёхликий, — вздрогнул индиец.

— И Чернобог. Я глядел ему в глаза в Чёртовом лесу, — сказал Сигвульф.

— А я — ещё в тринадцать лет, на Черном кургане у Пантикапея. Вот мы и пошлём всех этих чёрных воронов в пекло, к их хозяину! — лихо тряхнул золотыми волосами Ардагаст.

— Ещё слышал я от многих: держат друиды в пещере в Звенигороде тварь какую-то: не то змея, не то лютого зверя. Видно, чтобы и дуракам ясно было, кому тут служат. Поохотимся на неё, как Перун на Змея, а? — задорно подмигнул Собеслав.

— Чего там, дело знакомое, — улыбнулся простовато Шишок. — Я вот огненного змея дубьём охаживал.

— А я подземного — мечом, — весело подхватил Ясень. — В него один жрец обратился вроде этих. Ничего! Раз у Перуна с Даждьбогом до всех чертей руки не доходят — на то есть мы, воины Солнца и Грома.

Высоко над берегом Збруча, бурного и порожистого в этих местах, над бескрайними лесными дебрями поднималась Соколиная гора. На её вершине стояло давно запустевшее городище, построенное нурами добрую тысячу лет назад. К югу от него гора круто спускалась вниз, образуя мыс между Збручем и глубоким Слепым яром. Сколоты, победившие нуров, отгородили мыс двумя валами со рвами, а третий вал насыпали над склоном яра. Так появился священный город Звенигород.

В городе тогда никто не жил, кроме нескольких жрецов. Между валами, в северной части города, стояли идолы четырёх богов и богини и жертвенники. А по праздникам, особенно в день Ярилы, на гору поднималась с юга, по самой стрелке мыса, весёлая толпа сколотое. Шли к богам с жертвами, а потом весь день пировали и веселились в южной половине, на обширной площади.

Среди сколотов траспии считались самыми большими весельчаками и любителями вина — верно, оттого, что породнились с весёлыми даками, почитавшими, как и все фракийцы, хмельного Диониса. Но когда степной бурей обрушилась на Скифию сарматская орда, траспии вдруг припомнили все обиды, какие терпели от царских скифов и великих царей сколотов-пахарей. Обратились к жрецам Ярилы, и те сказали: чем с великим царством погибнуть, лучше в малом, да своём отсидеться. То же сказали и волхвы остальных богов, и жрецы Рода в соседнем Богите. Не отсиделись. Ещё раньше сарматов явились с запада кельты. С ними шёл призванный чёрными друидами великан Балор. От взгляда его единственного глаза воины теряли силу, целые сёла сгорали или проваливались сквозь землю. Все селения вокруг священных городов были уничтожены, а сами они завалены трупами защитников. А с востока уже налетели сарматы. Уцелевшие траспии уходили на север, в леса, пока не забрались в затерянную среди болот Дрегву.