Опасная игра Веры Холодной - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Полонский cтр.№ 47

— Бывает, — добродушно сказал Гончаров.

Дидерихс молчал, а Мусинский неприятно усмехнулся, прищурил глаза, наклонил голову вбок и смотрел на Веру так, словно она была музейным экспонатом или еще какой-то диковинкой. От этого взгляда Вере стало не по себе. Она зябко передернула плечами и подумала, что приятнее всего было бы, если бы Ботаником оказался Мусинский. Разоблачить такую гнусную личность втройне приятно, а еще лучше знать, что больше не встретишь его в ателье.

Развернувшись, будто вспомнив о каком-то срочном деле, Вера вышла из павильона и спустилась на первый этаж в гардеробную. Когда Иван Антонович подавал ей пальто, она негромко, будто про себя, произнесла вслух:

— Das Spiel ist aus, Herr Botaniker. [95]

Гардеробщик и бровью не повел. Отряхнул щеточкой видимую только ему пылинку с Вериного плеча, подал муфту. «Что ж, дело сделано», с облегчением подумала Вера, хотя на самом деле все только начиналось, и вспомнила, что совсем позабыла записывать тех, кому уже было сказано про Ботаника, в блокнот.

Лежавший в сумочке револьвер придавал храбрости, но в глубине души Вера не думала, что ей придется им воспользоваться. Вера была уверена в том, что прежде чем предпринять какие-то действия, Ботаник непременно пожелает узнать, что именно и откуда ей стало известно. Кроме того, ему стоило убедиться в том, что Вера не раскрыла тайну кому-то еще или же, следуя канве авантюрных романов, не подстраховалась письмом, которое следовало бы вскрыть в случае ее смерти. Короче говоря, прежде чем убивать, Ботанику стоило с ней побеседовать. И нельзя было исключить того, что если Вера поведет себя умно, то вместо убийства она будет завербована. Здесь главное — заинтересовать. Заинтересовать как своим умом, так и своими возможностями. Супруга преуспевающего адвоката, имеющего широкий круг знакомств и вхожего в самые различные сферы, — это же не просто находка для шпиона, это настоящий подарок судьбы! Такими подарками умные люди не разбрасываются, а в том, что Ботаник умен, можно было не сомневаться.

Вот уж Немысский обрадуется, когда Вера преподнесет ему на блюде не только Ботаника, но и возможность вступить с ним в игру. Переиграть врага куда лучше, чем просто разоблачить.

«Вдова бывшего владельца Покровской мануфактуры С.И. Лямина учредила стипендию имени покойного супруга на юридическом факультете Императорского Московского университета. Подобное увековечивание чьей-то памяти куда более полезно и почетно, нежели установка памятников, для которых в Первопрестольной скоро уже совсем не останется места».

Ежедневная газета «Московский листок», 6 февраля 1913 года

Все-таки никогда не следует чересчур умничать и строить теории, не имеющие ничего общего с реальностью. «Если охотишься на зайцев, то лови зайцев, а не гоняйся за белками», — говорил Владимир про тех коллег, которые строили защиту своих клиентов не на строгой убедительной логике, а на воздействии на чувства присяжных и судей. Чувства никогда не стоит сбрасывать со счетов, но под ними должна быть какая-то твердая основа. Редко когда можно добиться оправдательного приговора «игрой на чувствах». У юристов свои «зайцы», у контрразведчиков — свои. Наживка сработала уже на следующий день. Ботаник не снял полностью свою маску, но приподнял ее, показав истинное лицо. И им оказался тот, кого в первую очередь и стоило подозревать. Тот, кого в первую очередь и подозревала Вера.

В то утро настроение было приподнятым и немного тревожным. Проводив Владимира в контору, Вера заперлась в спальне и немного поупражнялась со своим давно уже купленным, но до сих пор еще не опробованным (и слава богу!) револьвером, восьмизарядной миниатюрной «игрушкой» длиной в пять дюймов и в полфунта весом. Встав перед зеркалом, несколько раз быстро выхватывала револьвер из сумочки и наводила на свое отражение, затем то же самое проделала сидя. Решив, что навык усвоен хорошо, занялась прицельной «стрельбой» — наводила револьвер на разные предметы, радуясь тому, что рука совсем не дрожит. Подумав, что, наверное, удобнее было бы носить револьвер в сумке с вязаньем, она ошиблась — револьвер, хоть и немного весивший, заметно оттягивал тонкий сафьян книзу. К тому же в сумочке он был, что называется, под рукой, а в сумке с вязаньем приходилось шарить. Вдруг захотелось разок-другой выстрелить из револьвера, чтобы ощутить мощь выстрела (раньше не могла выбрать время!), но это было совершенно невозможно — стрелять на оживленной Пятницкой средь бела дня, пусть даже и из окна в небо. Вера пообещала себе, что непременно попросит Немысского отвести ее в тир (должен же быть у них в подвале тир, где они упражняются в меткости), а если он откажет или снова примется иронизировать по поводу ее оружия, поупражняется в стрельбе сама в каком-нибудь уединенном месте, к примеру в Сокольниках, где зимой народу бывает мало.

Перед глазами встала хрипящая и извивавшаяся, как змея, подруга Машенька. Тогда в Сокольниках она лежала на земле, а сейчас стояла на ногах, и платье ее было не белым, атласным, а черным, траурным. Но хрипела Машенька так же страшно, а из раны на шее так же, как и тогда, била пульсирующим фонтанчиком кровь [96] . Видение казалось столь натуралистичным, что Вера инстинктивно отшатнулась, боясь, что Машенькина кровь забрызгает ее платье. С шерстяной материи пятна крови еще можно свести, а вот для отделки тончайшего батиста и такого же тонкого сатинета любые пятна губительны. Машенька обиженно всхлипнула, совсем как ребенок, и растаяла в воздухе. Почувствовав, что к горлу подступает ком, Вера поспешила к окну. Распахнула его настежь, несколько раз вдохнула обжигающий морозный воздух и благодаря этому смогла удержаться от рыданий. Можно было бы и порыдать — муж на работе, дверь заперта на ключ, прислуга не помешает, но не хотелось начинать важный день со слез. Плохая это примета, начнешь со слез, слезами и закончишь. Правильнее плакать вечером, перед сном, день прошел, и его уже ничем не испортить, а еще лучше совсем не плакать. В актерской среде даже особый тост есть по этому поводу, тетушкин любимый: «Давайте выпьем за то, чтобы рыдать и стенать нам приходилось только на сцене!» От сцены мысли снова попробовали вернуться к Машеньке, но Вера усилием воли заставила себя думать о хорошем. О чем? Да хотя бы о том, что у нее скоро родится ребенок. Тут Вера спохватилась, что стоит в одном платье пусть, даже и шерстяном, у раскрытого окна. Захлопнув окно, она поспешила в прихожую, одеваться. По дороге отругала себя за опрометчивость и легкомыслие, в прихожей сделала замечание горничной за пыль на вешалке и сор по углам, выйдя в парадное, столкнулась с соседом Виталием Константиновичем, перекинулась с ним парой слов, пока спускалась по лестнице, и сама не заметила, как на душе посветлело. В киноателье Вера приехала в прекрасном расположении духа, но не благодушно-расслабленной, а натянутой как струна. Боевое настроение. Марш вперед, труба зовет… [97]