Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - читать онлайн книгу. Автор: Юн Чжан cтр.№ 105

Страница

Кардинальные перемены, пережитые Китаем в первом десятилетии ХХ столетия, начались, когда Цыси еще находилась в Сиани. Там в апреле 1901 года она сформировала бюро по политическим вопросам, с помощью которого собиралась управлять ходом воплощения в жизнь ее программы. Она выехала из Сиани в Пекин 6 октября уже после подписания «Боксерского протокола», когда оккупационные войска покинули китайскую столицу (но пока что оставались в Тяньцзине). Присутствие иностранных войск в столице вызывало опасения вдовствующей императрицы, и ее тревоги западное сообщество разделяло. Как писал Роберт Харт, когда объявили дату ее возвращения, в посольствах возникало «некоторое смущение», и «охрану иностранных представительств приходилось держать в готовности к реагированию на любые происшествия… Я надеялся, что при дворе не найдется дурака, решившегося на переворот, но. если нечто подобное на самом деле случится, нас просто сожрут, и при таком повороте настоящее мое письмо может оказаться последним!»

В семь часов утра в день отправки августейшей свиты из Сиани местные чиновники собрались у ворот дворца, где гостил двор, для официального прощания с ним. Как только отправились в путь багажные телеги, конные гвардейцы, евнухи, великие князья и сановники верхом на лошадях, наступила короткая заминка. Вперед вышел евнух и взмахнул гигантским кнутом длиной 10 метров. Этот кнут изготовили из плотно сплетенного желтого шелка, пропитанного воском, и снабдили рукояткой с золотым резным драконом. Евнух трижды хлопнул кнутом о землю. Тем самым он подал сигнал о выходе монарха, чтобы никто не посмел двигаться. Цыси и император Гуансюй появились в желтых паланкинах, сопровождаемых многочисленной свитой. Эта колоссальная колонна проследовала по улицам Сиани, вышла в Южные ворота города, направилась в восточном направлении и вышла на дорогу, ведущую в Пекин. На самом деле свиту можно было вывести коротким путем через Восточные ворота, но эзотерическая традиция геомантии требовала, чтобы владелец престола отправлялся в путешествие с южного направления.

Вдоль пути движения колонны лавки и дома украсили разноцветным шелком и лампами, а когда мимо продвигалась процессия, горожане опускались на колени. По традиции никому не разрешалось смотреть на лица их величеств, поэтому кто-то ложился ниц, а остальные жители склоняли голову, опускали глаза и складывали ладони перед собой, как принято у буддистов в знак уважения к носителям власти. Ощущался искренний подъем признательности. Когда Цыси только прибыла в Сиань, жители этой области страдали от последствий катастрофически скудного урожая – народ голодал. Получив продовольствие, присланное из благополучных провинций, Цыси смогла накормить страждущих. В скором времени погода наладилась, и в текущем году выдался прекрасный урожай. Местные жители прямо связывали это явление с пребыванием у них императорского двора, поэтому толпы, выстроившиеся вдоль улиц, рыдали и кричали: «Да здравствует Старый Будда! Да здравствует наш император!» В местах, где толпа выглядела плотнее всего, Цыси позволяла себе грубейший отход от традиции: она приказывала открывать занавеси своего паланкина, чтобы народ мог видеть свою вдовствующую императрицу. Она узнала от подданных, посетивших Запад, что европейские монархи открыто ходят по улицам. Старшие евнухи раздавали серебряные монеты, а пожилые люди получили серебряные изображения иероглифа «долголетие». В надежде получить серебра побольше, кое-кто из местных жителей сопровождал Цыси на протяжении многих дней.

Чиновники, прибывшие на церемонию прощания с августейшими особами, прихватили с собой знамена своих родов и тем самым придали дополнительной красочности сцене прощания народа с престолом. Кое-кто тем не менее приходить на прощание не хотел, но их предупредили о том, что отсутствие может послужить причиной задержки в продвижении по службе на два года. Точно так же на пути августейшего кортежа, следовавшего по территории нескольких провинций, местные чиновники получили указания выйти, чтобы поприветствовать монарха, а также предоставить пропитание и угощения, на которые им выдали щедрые денежные пособия. Однако уже на ближайшем после выхода из Сиани привале местный глава администрации опростоволосился по всем пунктам, хотя получил 27 тысяч лянов серебром. Судя по всему, он приобрел себе руководящее место с помощью связей с губернатором провинции, чтобы прибрать к рукам приличное императорское пособие. Но на самом деле он не сумел организовать достойного приема такой многочисленной компании, да еще с соблюдением сложного придворного протокола. Таким образом, он предпочел пуститься в бега, что называется, зарывшись головой в песок. Когда Цыси обо всем этом доложили во время остановки на ночь в усадьбе, где не было даже свечей, она приказала пощадить бездаря и даже запретила его разжаловать. В ее свите пошли слухи, будто Старый Будда совсем утратила твердость характера.

По пути Цыси посетила священные горы и живописные местности, преодолела узкие проходы подножий долин под нависающими утесами. Тем самым она добирала впечатления, упущенные на протяжении всех тех лет, когда она скучала по путешествиям, но не могла себе их позволить. Через месяц пути пришло известие о том, что накануне своего восьмидесятого дня рождения (через месяц после подписания «Боксерского протокола») 7 ноября 1901 года скончался боцзюэ Ли Хунчжан. Смерть отобрала у Цыси первоклассного дипломата, но на развертывание ее революции она никак не повлияла. Репутация этого сановника как «великого проводника планов модернизации Китая» выглядит не совсем заслуженной.

Последнее письмо Ли Хунчжана, написанное с огромным добрым чувством, в скором времени пришло по телеграфу. Он написал о своей огромной благодарности за то, что числился человеком «самым первым оцененным по достоинству и пользовавшимся глубочайшим доверием» с ее стороны; он читал ее указы, посвященные предстоящим реформам, и осознавал, что они послужат укреплению Китая, чувствовал, что теперь может «спокойно умереть без угрызений мыслей о раскаянии». Со своей стороны наряду с официальным указом она выпустила собственный декрет, в котором сказано: «Когда я читала письмо боцзюэ Ли, меня переполняло чувство скорби». В столице проводился поминальный обряд в честь боцзюэ: просторный траурный зал в белой драпировке украсили многочисленными белыми флагами, под звуки похоронной музыки через него текла траурная река народа, одетого в белые рубища из грубого сукна. Гроб Ли Хунчжана в виде огромной погребальной колесницы с запряженными в нее многочисленными кули в сопровождении родственников отправили к месту его рождения, находившегося в тысяче с лишним километров на юг, на территории провинции Аньхой. Цыси приказала местным чиновникам помочь с обеспечением всего необходимого для траурной процессии, и по всему пути те позаботились о сооружении алтарей с террасами для привала. Сара Конгер призналась в том, что «по величественности и роскоши» эта процессия «превзошла все мои самые причудливые фантазии». Цыси позаботилась о том, чтобы боцзюэ воздали достойные почести, а о его родственниках как следует позаботились. Самое главное – она официально отозвала все порицания, доставшиеся ему на протяжении жизни от монарха.

Страница