Побочный эффект - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Туринская cтр.№ 17

Вадим Черкасов сидел почти напротив Ирины. Сначала она старалась не замечать его навязчивых, призывных взглядов, однако это давалось ей с большим трудом. С настойчивостью, достойной лучшего применения, он буквально пожирал ее голодными глазами, и Ира чуть не давилась маринованным грибочком, чувствуя себя, словно кролик перед удавом.

Черкасов был ей неприятен, она чувствовала к нему резкую антипатию. В то же время, как ни старалась, она не могла не восхищаться его красотой. Фу, вылизан, причесан, надушен, как баба. Но до чего же красив, мерзавец! Да, чувствовала откровенную неприязнь, и в то же самое время отвести от него глаза ей было нелегко. На работе проще – отвернулась в сторону и вроде как не замечала его восхищенного взгляда. Здесь же, по закону подлости, довелось сидеть практически друг против друга, так что бесконечно отворачиваться обозначало свернуть себе шею, и хочешь не хочешь, а Ирина вынуждена была постоянно сталкиваться с Вадимом взглядами. С другой стороны, уже давало себя знать шампанское, а потому все сложнее и сложнее было испытывать антипатию к признанному красавцу, и почему-то уже Иринины глазки заблестели заинтересованно, не сумев скрыть восхищение неземной его красотой…

А праздник шумел, гремел музыкой и хлопушками, искрился бенгальскими огнями. И вот уже они все вместе, почти полным составом, лихо отплясывают что-то ритмично-зажигательное, и струится по Ириным ногам холодящий шелк, подчеркивая мальчишескую узость бедер, и в сумасшедшем ритме движений сползает ткань, обнажая ее смуглое, атласное плечо, и лишь в последний момент Ира успевает придержать ее и вернуть на место. Но все-таки самую капельку, на самое мимолетное мгновенье, обнажилось то, что должно было быть скрыто от чужих глаз. И лишь одна пара любопытных, таких голодных глаз успела увидеть капельку больше, чем было дозволено посторонним.

Лихая музыка закончилась как-то резко, вдруг, сменившись плавным течением меланхоличного танго. Ирина и опомниться не успела, как ее подхватили чьи-то уверенные руки и настойчиво повели вглубь зала под не слишком стройную, зато живую музыку сборного оркестра профессиональных халтурщиков. Чьи-то? Конечно, это были руки Вадима. Несмотря на стойкую к нему неприязнь, Ирина вынуждена была признать, что партнер он замечательный и танцевать с ним доставляло ей не только эстетическое, но где-то даже и физическое удовольствие. Да, давненько она уже не танцевала. Даже и припомнить не могла, где и когда делала это в последний раз. А, впрочем, вероятнее всего, ровно год назад, на такой же новогодней вечеринке. Только танцевала она тогда не с Вадимом. И, видимо, не так мастерски вел ее давешний партнер, коль и не вспомнит, с кем танцевала. Этот же танец забыть будет сложно… А может, это она все усложняет, а на самом деле, ничего такого и нет, просто шампанское ударило в голову на голодный желудок?…

Танцы сменялись застольем, застолье – танцами. И всегда рядом с Ириной оказывался Черкасов. И Ира уже забыла, что он ей глубоко антипатичен. Напротив, сейчас, под воздействием шампанского и праздничного настроения, он казался ей вполне милым мальчиком. Да-да, периодически одергивала она сама себя, именно мальчиком, ведь разница в возрасте шестнадцать лет, и с этим нельзя не считаться. Впрочем, не замуж же она за него собралась, верно? А для танцев разница в возрасте вовсе и не страшна…

Шампанское текло рекой, холодные закуски сменялись горячими. Однако, несмотря на то, что пообедать сегодня не удалось, Ира почти не ела. Впрочем, ничего особенного это не обозначало, просто, выпив, Ирина обычно начинала много внимания уделять общению, и как-то само собою выходило, что на закусывание элементарно не хватало времени. И пришел тот момент, когда организм просемафорил: неправильно ты себя ведешь, девушка, обо мне ведь надо заботиться, а то накажу серьезно, по-взрослому. Это было пока еще лишь предостережение: горячая волна поднялась к самому горлу, стало неимоверно душно и жарко, воздуха катастрофически не хватало. Внимательный поклонник сразу уловил перемены в ее лице, подхватил под руку и повел в направлении небольшого круглого балкончика к спасительному свежему воздуху. Ирина не сопротивлялась.

Балкончик, хоть и маленький, но выглядел весьма живописно: несколько кованных витых колонн, расцветающих вверху раскидистыми ветвями, были соединены сплошными листами толстого стекла, так, что любопытные прохожие могли видеть стоящих на балкончике людей во весь рост. И лишь верхние части стекол, словно спрятанные за кованными райскими кущами, открывались наружу, давая доступ свежему воздуху.

Ирина глотнула морозного воздуха и взглянула на Черкасова с благодарностью: молодец, мальчик, все правильно сообразил, именно это ей сейчас и было необходимо. Вот только холодно, а она в открытом платье, защищенная от мороза лишь шелковым флером. Но какая же эта защита, ведь натуральный шелк не греет, а очень даже наоборот. Ирина только подумала об этом, не произнеся ни слова, но Вадим то ли прочел это в ее глазах, то ли, и даже скорее всего, сам догадался – не дурак ведь, дурак бы не понял, снял пиджак, накинул на плечи замерзшей дамы, и стянул лацканы пиджака на ее груди, укрывая от декабрьского морозца. Так и застыли, словно ледяная композиция: почти вплотную друг к другу, его руки придерживают пиджак практически на ее груди, не переходя при этом граней дозволенного. И – глаза в глаза, и никаких слов, и никаких мыслей. Только глаза в глаза, почти впритык, почти поцелуй, но еще не поцелуй. Оба хотели, но оба понимали, что нет, нельзя, любое дальнейшее движение – шаг за грань дозволенного. Потому и замерли в этой нелепейшей позе, не в силах оторваться друг от друга. Долго стояли, не слыша музыки в зале, не замечая праздничных фейерверков за стеклом, бликов фотовспышек. Близко, рядышком, едва удерживаясь на грани, и чуть не теряя сознания от предчувствия запретного поцелуя.

Ирина сто лет ни с кем посторонним не целовалась. Вернее, двадцать. Почти двадцать. Поцелуи же родного, как часть самой себя, Сергея уже давно перестали ввергать в пучину страстных ощущений. И теперь Ира наслаждалась давно забытым чувством, когда что-то поднимается из самых низких глубин организма и застывает комков в горле, когда становится вдруг трудно дышать, когда распирает грудь горячей волной, не стынущей на морозе. Наслаждалась, прекрасно понимая, что продолжения не будет, продолжение невозможно, и даже невинный поцелуй она никогда не сможет себе позволить. Только ожидание, только ощущение чего-то запретного, не больше. И в эту минуту она не удивлялась, почему же ей так приятно стоять здесь, в этом ажурно-чугунном зимнем саду, в замечательной имитации воздушной беседки, рядом с этим мальчишкой, который моложе ее, страшно сказать, на невероятных шестнадцать лет, с тем, кто был противен до омерзения еще несколько часов назад…

А совсем рядом, за стеклом, стояла Ларочка Трегубович. Стояла долго, не отводя от парочки глаз. И хищно улыбалась каким-то одной ей ведомым мыслям…

* * *

Николай Черкасов, бравый лейтенант с усами, слова своего не сдержал. Не мог он забыть о том, что видел собственными глазами, в чем лично принимал участие. А потому денно и нощно рассказывал супруге, кто она есть на самом деле. Его дико унижало сознание того, что жена его ни кто иная, как шлюха подзаборная. И что имели ее все, кому не лень, и имели так, как подсказывала каждому его извращенная фантазия. С другой стороны, память предательски часто возвращалась к дикой той оргии, когда к нескончаемому своему ужасу он имел возможность воочию убедиться в том, что все забавные сказочки про любимую его певицу, Паулину Видовскую, истина в последней инстанции. Хуже всего было то, что с ним, законным мужем, Паулина была холодна, словно ледышка, и то наслаждение, то запретное удовольствие, что Николай испытал в том «гареме наоборот», в роли мужа оказалось ему недоступным.