Инес души моей - читать онлайн книгу. Автор: Исабель Альенде cтр.№ 63

Марина живет в Чили уже двадцать пять лет. Она приехала году примерно в 1554-м, намереваясь взять на себя роль супруги губернатора, с целой свитой родственников и подхалимов, жаждущих подобраться к богатству и власти Педро де Вальдивии, которому король пожаловал титул маркиза и рыцаря Ордена святого Иакова. Но по прибытии Марину ждал неприятный сюрприз: оказалось, что она уже овдовела. Ее муж погиб от рук мапуче за несколько месяцев до ее приезда, так и не узнав о чести, оказанной ему королем. К тому же сокровища Вальдивии, о которых столько говорили, оказались выдумкой. Губернатора обвиняли в том, что он безбожно обогащается, что он забрал себе самые обширные и плодородные земли и что лично на него работает треть всех индейцев. Но когда все счета были подведены, выяснилось, что он беднее любого из своих капитанов и мне даже пришлось продать его дом на Оружейной площади, чтобы заплатить его долги. Городской совет не проявил щедрости и не назначил пенсии Марине Ортис де Гаэте, законной супруге завоевателя Чили: такая неблагодарность столь часта в этих краях, что ее даже называют «чилийским платежом». Мне пришлось самой покупать ей дом и оплачивать ее расходы, чтобы призрак Педро не стоял у меня над душой. Хорошо еще, что я могу позволить себе некоторые радости: учреждать разные заведения, закрепить за собой нишу в церкви, чтобы меня там похоронили, помогать множеству своих сторонников, обеспечить достойную будущность своей дочери и помогать вдове своего бывшего любовника. Какая теперь разница, что когда-то мы были соперницами?

Я только что сообразила, что, исписав столько страниц, так и не объяснила, почему эта отдаленная территория — Чили — стала единственным королевством в Америке. Наш император Карл V хотел женить своего сына Филиппа на Марии Тюдор, королеве Англии. В каком это могло быть году? Кажется, примерно тогда, когда умер Педро. Для заключения такого брака молодому человеку нужен был титул короля, а так как его отец пока не собирался оставлять трон, решили объявить Чили королевством, а Филиппа сделать его формальным правителем. Это, правда, ничуть не улучшило нашу участь, но хоть придало веса.

На том же корабле, на котором прибыла Марина — ей в ту пору было сорок два года, и она была недалека умом, но красива чуть выцветшей красотой, которая свойственна блондинкам зрелых лет, — приехали Даниэль Бельалькасар и моя племянница Констанса, с которыми я последний раз виделась в Картахене в 1538 году. Я думала, что больше никогда не увижу свою племянницу, которая вместо того, чтобы стать монашкой, как договаривались, спешно, пятнадцати лет от роду, вышла замуж за хрониста, соблазнившего ее на корабле по пути в Новый Свет. Не было слов, которые могли бы описать наше обоюдное удивление, ведь я полагала, что они давно погибли где-то в джунглях, а они и представить себе не могли, что я стану основательницей королевства.

Они провели в Чили почти два года, изучая историю и обычаи мапуче, правда издали, потому что приближаться к индейцам было крайне опасно: война была в самом разгаре. Бельалькасар говорил, что мапуче похожи на некоторые азиатские народы, с жизнью которых он познакомился во время прежних своих путешествий. Он считал этот народ прекрасными воинами и не скрывал своего восхищения ими, так же как и тот поэт, который потом написал эпопею об Арауканской войне. Я упоминала о нем раньше? Может, и нет, но теперь уже поздно тратить на него время. Звали его Эрсилья. Поняв, что им никогда не удастся приблизиться к мапуче настолько, чтобы рисовать их портреты и расспрашивать, как они живут, супруги Бельалькасар продолжили свое скитание по миру. Они были будто специально созданы для научных экспедиций: оба обладали ненасытным любопытством и одинаковым олимпийским презрением к опасностям, которыми были полны их безумные предприятия.

Даниэль Бельалькасар поселил в моей голове мысль основать учебное заведение: он считал постыдным тот факт, что мы в Чили гордо считаем себя цивилизованной колонией, а тех, кто умеет читать, у нас можно по пальцам перечесть. Я поделилась этой идеей с Гонсалесом де Мармолехо, и мы вдвоем в течение долгих лет сражались за создание школ, но больше никого этот проект не интересовал. Какие дикие эти люди! Они боятся, что если народ научится читать, то он немедля впадет в грех многомыслия, а от этого всего один шаг до бунта против короны.

Как я уже говорила, сегодня был не самый лучший для меня день. Вместо того чтобы продолжить рассказ о своей жизни, я пустилась в отступления. С каждым днем мне все труднее концентрироваться на фактах: я все время отвлекаюсь, потому что в этом доме постоянно какая-то суматоха, хоть ты и уверяешь, что у нас самый спокойный дом во всем Сантьяго.

— Это все ваше воображение, матушка. Никакой суматохи тут нет, а наоборот, тишина такая, что души тоскуют, — сказала ты мне вчера вечером.

— Именно, Исабель. Об этом-то я и говорю.

Ты вся в отца, практичная и рассудительная, поэтому ты не можешь ощутить, какое множество духов без спроса бродят по моим комнатам. С возрастом занавес, отделяющий этот мир от другого, истончился, и я стала видеть невидимое. Я представляю, что, когда я умру, ты обновишь здешние интерьеры, подаришь кому-нибудь мою старую мебель и заново побелишь стены. Но помни, что ты обещала сохранить эти страницы, которые я пишу для тебя и твоих потомков. Если хочешь, можешь отдать их монахам-мерседарианцам или доминиканцам — они кое-чем мне обязаны. Не забудь еще, что я оставлю деньги на содержание Марины Ортис де Гаэте до последнего дня ее жизни и на еду для бедных, которые привыкли получать свою порцию супа у дверей этого дома. Наверное, я тебе все это уже говорила… Извини, если повторяюсь. Исабель, я уверена, что ты в точности исполнишь мою волю, ведь и в этом ты пошла в отца — так же прямодушна и верна данному слову.

Жизнь в нашей колонии резко переменилась с тех пор, как мы наладили связь с Перу и к нам начали поступать продукты и приезжать люди, готовые поселиться здесь. Галеоны теперь беспрерывно плавали в Перу и обратно, так что мы могли заказывать все необходимое нам для процветания. Вальдивия закупил железо для кузницы, военное снаряжение и пушки, а я заказала привезти деревья и семена из Испании, ведь растения нашей родины прекрасно растут в чилийском климате, а также овец, коз и прочий скот.

По ошибке мне привезли восемь коров и двенадцать быков, хотя было бы вполне достаточно одного быка. Агирре хотел воспользоваться этим недоразумением, чтобы провести первую в Сантьяго корриду, но животные были слишком утомлены морским путешествием и бодаться были совершенно не расположены. Они не пропали: десять из них стали волами, на них пахали землю и перевозили грузы. Оставшиеся два верой и правдой служили увеличению поголовья коров, так что сейчас пастбища от Копиапо до долины Мапочо полны скота.

В Сантьяго появились мельница и общественные пекарни, каменоломня и лесопилки; мы выделили места для производства черепицы и кирпича, организовали дубильни и гончарные мастерские; открыли мастерские по плетению из тростника, по изготовлению парусины, сбруи и мебели. Теперь в городе было два портных, четверо писцов, один врач — который, правда, был мало на что годен — и замечательный ветеринар. Город рос очень быстро, и из-за этого долина скоро лишилась деревьев — так много мы строили. Не могу сказать, что жизнь стала беззаботной, но недостатка в еде больше не было, и даже янаконы потолстели и разленились. У нас не было серьезных проблем, кроме нашествия крыс, которых наслали на нас индейские колдуньи, пытаясь своей черной магией мешать христианам. Мы не могли защитить ни посевы, ни дома, ни одежду — крысы сгрызали все, кроме металла. Сесилия предложила средство от грызунов, которым пользовались в Перу: расставлять кувшины, до половины наполненные водой. Мы ставили на ночь по нескольку таких кувшинов в каждом доме, и на утро в них оказывалось до пятисот утонувших зверьков. Но нашествие не прекращалось до тех пор, пока Сесилия не отыскала колдуна кечуа, способного снять заклятие чилийских мачи.