От сохи до ядерной дубины - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 18

– То есть атомный реактор для самолета?

– Для боевой авиации. Тогда создание атомного самолета – это была одна из актуальных задач… Следует помнить, что в 50-е годы обороне страны уделялось особое внимание, так как новая большая война могла стать для нас реальностью. По крайней мере, мы жили и работали с таким ощущением. В 1951 году атомная бомба уже была. Термоядерная бомба вот-вот должна была появиться. Для них нужен был носители. Ясно, что это ракеты и самолеты. И именно на этом направлении были сосредоточены главные силы.

Из документов Минатома: «В 1964 году началось строительство экспериментальной базы на Семипалатинском полигоне. В короткое время комплекс российских организаций создал совершенно новое направление научной деятельности – высокотемпературное материаловедение. Были созданы цеха по производству высокотемпературной изоляции, тепловыделяющих элементов, тепловыделяющих сборок. На объекте в Семипалатинске был построен ряд сооружений, включая мощную водородную станцию, несколько реакторов, подземные емкости для газообразного водорода. Численность персонала Комплексной экспедиции, работавшей в Семипалатинске, достигала 1000 человек».

– Неужели вы, молодой специалист, уже могли оценивать перспективность принципиально нового направления?

– Конечно, стратегия развития мне была недоступна – не было соответствующей информации, но так случилось, что я оказался в той «точке роста», откуда все начиналось. Когда я говорю о «самолете», то несколько лукавлю, так как, по сути, речь шла о «летающей ракете». Этому и посвящена моя дипломная работа. Нас было четверо выпускников. Перед нами поставили четыре проблемы, и вперед! Я взял себе «прямоточный двигатель для летающей ракеты», который использует воздух в качестве рабочего тела, и он нагревается в реакторе до высокой температуры. За счет этого создается тяга, и «самолет» несет боевую нагрузку.

– Реактор какой-то особенный?

– На обогащенном уране… Так как надо нагреть большое количество воздуха для двигателя, то реактор получался достаточно большой. Диаметр его был около трех метров. Там были трубочки, выполненные из уникального материала – окиси бериллия, в них находилась окись урана. Воздух в реакторе нагревался до полутора тысяч градусов… В Усть-Каменогорске было создано специальное производство бериллия, а руда поступала туда с Урала. Мы уже сделали первый образец реактора, подготовили его к испытаниям, но в это время появились ракеты…

– Насколько мне известно, испытания на Семипалатинском полигоне все-таки проводились.

– Это другая часть эпопеи. Рассматривалось, кстати, два варианта прямоточного двигателя. Один на обычном топливе, другой – на ядерном. Взаимодействовали мы с НИИ-1, во главе которого стоял М. В. Келдыш, с рядом конструкторских организаций. Особенно тесно с КБ академика А. М. Люлька, а потом и с КБ академика А. Н. Туполева. Как видите, буквально со студенческой скамьи мне посчастливилось встречаться с выдающимися людьми.

– А с Лавочкиным разве не довелось?!

– Конечно же, и с Семеном Алексеевичем тоже…. Он делал свою «Бурю». Совершенно уникальная машина… Однажды к Игорю Васильевичу Курчатову приехал Келдыш. Он увидел чертежи реактора и тут же порекомендовал поработать с Лавочкиным…

– Судьба «Бури» вам известна?

– Это была секретная работа…

– «Буря» прошла испытания, слетала до Хабаровска и обратно, привела в ужас американцев, потому что ничего подобного у них не было… И тут Лавочкин неожиданно умирает на космодроме. Вскоре поступает приказ: «Бурю» разрезать, чертежи уничтожить!

– Конкуренты Лавочкина не дремали. Но эта борьба шла в «верхах», а мы делали свою работу… Чтобы совсем закончить эпопею с самолетами, упомяну еще об одном. Нужно было иметь не только хороший турбореактивный или прямоточный двигатель, но и обеспечить защиту кабины пилота, если самолет пилотируемый, или той боевой нагрузки, если это беспилотный вариант. Схему защиты нельзя было решить традиционным путем, как это делается на земле. Если брать реактор, со всех сторон давать защиту, то двигатель получался неподъемный. И тогда мы ввели термин «теневая защита», то есть предохранение пилота и груза от прямого потока нейтронов. Но в летящем самолете после многократного рассеивания поток все-таки придет в кабину. Надо было знать законы распространения излучения в воздухе…

– А таких данных у американцев не было?

– Однажды Меркину позвонил Игорь Васильевич Курчатов и сказал, что у него есть данные о том, что в Америке самолет с реактором летал. Он сейчас идет в театр, но к концу спектакля у него должна быть информация о возможности такого проекта. Меркин собрал нас. Это был «мозговой штурм». Мы пришли к выводу, что такой самолет есть. У него на борту находится реактор, но летает он на обычном топливе. А в воздухе идет исследование того самого рассеивания потока излучения, которое так нас волнует. Без таких исследований скомпоновать защиту на атомном самолете невозможно. Меркин поехал к театру, где и рассказал Курчатову о наших выводах. После этого Курчатов позвонил Андрею Николаевичу Туполеву и предложил провести аналогичные эксперименты. Вскоре такой самолет был сделан.

– Был сконструирован специальный реактор?

– Очень интересно работали авиационные конструкторы! Двигатель создавал академик Николай Дмитриевич Кузнецов. Они, конечно, были абсолютно необразованны во всех этих нейтронах, излучениях, но тем не менее сделали прекрасную конструкцию. Самолет стоял на аэродроме под Москвой, и приехал Туполев с министром Дементьевым посмотреть на него. И Туполев начал объяснять, почему так сложно было сделать такую машину с реактором. Он объяснял систему защиты от излучений. «Надо, чтобы ни малейшей щели не было, – объяснял конструктор, – иначе нейтроны через нее выйдут…» «Ну и что?» – не понял министр. И тогда Туполев объяснил по-простому: «В морозный день ты выйдешь на летное поле, и ширинка у тебя будет расстегнута – все замерзнет!». Министр рассмеялся, мол, теперь с нейтронами все понятно…

– Значит, это был вполне реальный самолет?!

– «Ту-95», на котором был установлен реактор. Кабина нормальная, но с «теневой защитой». За ней находились пульты управления реактором. Я как оператор летал на этом самолете. Было 16 полетных заданий, и все мы их отрабатывали. В разных местах стояли датчики, и мы измеряли излучения со всех сторон самолета. Полеты проводились на разных высотах. Исследования были проведены в полном объеме. Теперь можно было конструировать систему защиты от излучений в полном объеме.

– Это был единственный реактор?

– Один летал, а второй находился на земле. Там шли предполетные испытания. Основная работа велась не на самом Семипалатинском полигоне, а рядом с ним. Затем «летный экземпляр» был отправлен в Центр по изучению радиационных эффектов, который был под Москвой. Здесь реактор работал довольно долго.

– А самолет?

– Он служил и дальше после демонтажа реактора, ведь самолет был абсолютно «чистым», не радиоактивным.