Арктическое лето - читать онлайн книгу. Автор: Дэймон Гэлгут cтр.№ 77

Морган стал груб с Канайей. Иногда он видел, что причиняет любовнику боль, и знание этого возбуждало его. Что-то новое пробудилось в нем после того, как он свершил акт возмездия, избив жалобно скулящего цирюльника. Сила его была велика, авторитет непререкаем. На мгновение его наполнила вся мощь Империи. В их отношениях не стало ни мягкости, ни нежности. Молодой человек полностью подпал под власть Моргана и вел себя соответственно.

Это могло навредить Моргану. Когда семнадцать лет назад он писал свой первый роман, там имелась жестокая сцена, возбудившая его. Образ руки, вывернутой в суставе, идея власти, намеренно причиняющей боль, – сознание Моргана не могло принять этого, а вот тело – отреагировало. Никогда в реальной жизни Морган не желал соответствовать герою своей сцены, зло оставалось вымыслом, литературным фактом – до настоящего момента.

Серьезных повреждений Канайе Морган не нанес, но желание его стало темным, и он был несчастен. Все выглядело так, будто некая рука взбаламутила дно его души, выпустив клубы ила в чистую воду, и он утратил способность незамутненного видения. Проще всего было продолжать в том же духе, позволив одной слабости уступить дорогу другой, и постепенно дойти до самых темных глубин собственного «я». Нравственное падение, если оно умножает вашу власть, следует собственной логике и предлагает свои особые награды. Начавшись, оно может сделаться необратимым.

Переживая смешанное с печалью острое чувство вины, Морган написал обо всем Мохаммеду. Он надеялся, что исповедь облегчит его муки, что друг поможет ему оправдать себя, но вместо этого был вынужден выслушать упреки.

Мохаммед писал:

«Ничего не могу сказать, кроме того что ты глупый. Мне очень печально от твоих развлечений. Я с нетерпением ждать нашу встречу, чтобы пристыдить тебя за твои глупые поступки, глупые поступки».

* * *

В этот момент судьба решила облегчить его положение. Уже несколько недель Бапу-сагиб вынашивал план официального визита в Симлу, где хотел встретиться с вице-королем лордом Редингом и пригласить того в Девас на акт принятия новой конституции. Поездка неоднократно откладывалась, но теперь все посчитали, что время пришло.

Чтобы максимально продлить отсутствие при дворе магараджи, Морган попросил дать ему положенный отпуск. Три недели он будет далеко от Деваса и от Канайи – достаточный срок, чтобы восстановить ту лучшую часть своей души, что он едва не погубил. Тем не менее, когда он вернулся, разразился очередной скандал, грозящий разрастись в нечто совершенно грандиозное.

Предшественником Моргана на посту личного секретаря магараджи был некто полковник Лесли, с которым он несколько месяцев вел дружественную переписку. Но последнее письмо, полученное от полковника, так и кипело злобой. Полковник писал:

«Некоторые люди, оказываясь к востоку от Суэцкого канала, начинают считать устаревшими не только десять заповедей, но также обязательства и правила поведения, принятые в английском обществе».

Морган счел, что совершил некий проступок, по ошибке приняв личное письмо, обращенное к полковнику, за официальное и вскрыв его перед тем, как переслать в Англию.

Его лицо разгоралось по мере того, как он перечитывал обращенные к нему высокомерные слова. Когда Морган слышал что-либо оскорбительное в свой адрес, ему всегда требовалось время, чтобы правильно – в смысле чувств и эмоций – отреагировать на оскорбление. Но он также понимал, что подобного рода обвинения не могут оставаться частным делом двоих – его и полковника. Поэтому он поспешил к Бапу-сагибу, но тот молился и беспокоить его не следовало.

Пока Морган ждал, он обдумал ситуацию. Он знал, что полковник Лесли вернулся в Англию, чтобы отдохнуть от невыносимо жаркой для него индийской погоды, но планировал приехать назад и вновь занять место личного секретаря магараджи. Возможно, думал Морган, полковник боялся, что он помешает ему сделать это, окончательно и бесповоротно утвердившись в должности.

Когда Бапу-сагиб появился, то сразу же подтвердил подозрения Моргана. Еще перед тем, как тот заговорил, магараджа сказал:

– Я получил письмо от полковника Лесли. Он написал, что больше не будет заниматься административной деятельностью, так как его в данной роли никто не ценит. Очень неприятное письмо.

– Мое тоже, – кивнул Морган, протянув магарадже полученное от Лесли послание.

– О боже! – воскликнул Бапу-сагиб, прочитав письмо. Он даже сжался от тревоги. – Это очень плохо, – продолжил он. – Прежде всего для вас, Морган, и мне очень жаль.

– Я боялся, что неприятности падут на вас.

– Нет, – ответил магараджа. – Полковник ревновал вас к занимаемой должности, писал мне, что вас я предпочел ему. Это действительно так. Но мне очень жаль.

Морган уже так поднаторел в дипломатических играх, что ему хватило пары дней, чтобы понять – ему выпал шанс спастись. Полковник Лесли намеревался приехать через несколько недель, в конце октября – отличное время, чтобы попрощаться с Девасом. Билеты домой он забронирует на январь, оставшиеся же два месяца сможет провести в Хайдарабаде с Масудом.

Когда Морган сообщил о своем решении Бапу-сагибу, тот опечалился. В ноябре в Индию с официальным визитом должен был приехать принц Уэльский, и магараджа надеялся, что Морган останется до ноября, чтобы участвовать во встрече с Их Высочеством принцем. Но Морган уже утвердился в своем решении.

– Мне будет очень грустно без вас, Морган, – сказал маленький монарх. – Но я вас понимаю.

Должность для Моргана была временной. Даже если бы не вмешался полковник Лесли, Морган все равно уехал бы. Но сейчас, когда официальное решение было принято, им овладела печаль. Он знал, что месяцы, проведенные им в Индии, дома будут постоянно напоминать о себе – как странный призрачный сон, увиденный во время приступа лихорадки.

Как ни крути, пришло время уезжать. Морган восстановил отношения с Канайей – у него не хватило сил на окончательный разрыв. Воспоминаниями об этой унизительной для них обоих связи он не сможет гордиться – как и своими достижениями при дворе. Все работы, что велись по строительству, были остановлены за недостатком финансирования. Предшественник Бапу-сагиба уже успел ввергнуть страну в долги, а все экстравагантные поступки, совершаемые двором с тех пор, никак не сдерживались, что окончательно опустошило государственную казну. Дворец стоял посреди пустынного ландшафта как нечто ненормальное и лишнее. Когда Морган впервые увидел дворец, тот не был достроен. Недостроенным он оставался и сейчас, когда Морган собирался уезжать. Наверное, он так и не будет закончен. Никогда.

* * *

Оставшиеся два месяца, проведенные в Хайдарабаде с первым и самым важным индийским другом, стали для Моргана двумя месяцами счастья. Дворец правящей особы, со всем грузом ответственности, что лежал на нем как на секретаре магараджи, исчез, растворился в прошлом. Все казалось новым и свежим; даже блюда, к которым он привык за эти несколько месяцев, казались другого вкуса. Погода стояла отличная, компания весьма приятная, и для Моргана было большим облегчением вновь оказаться среди мусульман, чьи проблемы он, по крайней мере, понимал. Он любил Бапу-сагиба, но Масуда он и любил, и чувствовал.