Бабье лето - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 66

Нина Клавку не ревновала, потому что жалела. Знала, что детей у Клавки не будет – никогда. И еще поняла – если что-то вложишь, то тогда и любовь. А без труда и забот, тревоги и ответственности сердцем не прикипишь. Клавке хватило четырех дней – может, самых тяжелых в ее жизни. И самых счастливых. Потому, что она была нужна. Необходима просто. Без нее бы не справились. А это и есть самое большое человеческое счастье.

* * *

Но такая тоска… Такое одиночество! Какая там свобода, о которой говорила верная Клавка! Не нужна ей такая свобода, не нужна. Она подносила к носу Котиковы маечки и рубашечки и… Вдыхала родной запах. И тут же, конечно, в слезы. Правильно говорила мама: «Ты, Нинка, плакса-вакса». Чуть что – сразу нос набухал, предательски краснел, краснели и опухали глаза – в общем, видок еще тот! И так ведь не красавица. А поплакать Нина любила, правда. Над книжкой про человеческую судьбу-злодейку, под фильм жалостливый, под песню про несчастную любовь и одиночество. Поплачет, носом распухшим пошмыгает – и вроде полегче. Отпускает. «Со слезьми и тоска вымывается, – тоже мамины слова. – Поплачь, дочка, пошмыгай».

И сон не шел – без родного Котикова дыхания рядом. Встала среди ночи, выпила чаю, посмотрела в окно. Жарко. Даже ночью душно. Слава богу, Котик сейчас в лесу. Окна в комнату открыты, и веет свежей, лесной прохладой. Елками пахнет, травой. А завтра пойдут на речку! Теплый песочек, прозрачная, веселая вода… Господи! А вдруг воспитательница за Котиком не уследит? Вдруг бросится Котик в прохладную воду и захлебнется? Дыхание перехватит, и пойдет он ко дну, лупя по тугой воде тоненькими ручками? И закричать не сможет – испуг горло перехватит! Боже, ужас-то какой! А воспитательница и не заметит сначала – она одна, а детишек куча. Поймет только, когда пересчитывать начнет. А Котика уже не будет! Не будет ее Котика! И Нина завыла в голос. Нет, к черту эту дачу! К черту этот воздух, лес и прохладную речку. Завтра же отпрошусь и рвану в это Пестово и заберу Котика. Пусть в городе в сад ходит. Пусть жара, духота, но… зато ничего с ним не случится. И в лесу не отстанет и не заблудится, и в речке не утонет. Господи! А еще ведь ягоды! Нина вспомнила про бузину и волчью ягоду. Вспомнила, как однажды в ее далеком детстве в деревне у отцовой родни кто-то из детей съел несколько ягод и… Хоронили девочку в розовом сатиновом гробике. На всю жизнь Нина запомнила этот гробик, похожий на кремовое пирожное, и девочку Надю в гробу – беленькую, с большим голубым бантом в волосах.

А мухоморы? А осы, от укуса которых можно сразу раздуться и умереть? А змеи, наконец? Божечки мои! Завтра, нет, это уже сегодня, дотерпеть бы до шести утра, на первое метро и – на вокзал! Схватить скорее Котика, прижать к себе! Целовать его теплую макушку, вдыхать его родной запах и… Быть самой счастливой на свете. Потому что рядом ее сынок! Чуть успокоившись – ночью не страшны Котику лесные звери, насекомые и ядовитые ягоды, ночью детей не водят на речку и в лес, – она наконец уснула.

Проснулась в десять утра – вот тебе и материнское сердце! Так стало стыдно, что бросилась одеваться – никаких чаев и никаких бутербродов! На вокзал! У двери ее настиг телефонный звонок. Схватила трубку – вдруг из садика? Нет, сонная Клавка. Как всегда, со своими дурацкими шуточками – типа, как провела первую свободную ночь? В одиночестве?

Нина раскричалась:

– Дура ты, ей-богу! И вообще отстань! Некогда мне, убегаю!

– Куда? – удивилась Клавка.

– В Пестово. К Котику, – отрывисто и нехотя объяснила Нина.

– Что-то случилось? – В голосе подруги явная тревога.

Нина смутилась.

– Пока нет.

– Что значит «пока»? – прицепилась настырная Клавка.

– Ну, пока, – растерялась Нина.

И тут же, не ожидая критики и оскорблений, затараторила:

– Пока! А дальше – все может быть! И гадюки ядовитые, и пчелы! И ягоды волчьи! И мухоморы! И омуты в реке! А если он потеряется? Заблудится если? Кто вот будет его искать? Кому до него будет дело?

Клавка молчала, переваривая информацию. А когда переварила, заорала, как сумасшедшая:

– Ну ты и кретинка! Совсем полоумная! Какие звери, твою мать? Какие мухоморы? Какие омуты, придурочная! Там на десять ребятенков две воспитательницы и нянечка. Дневная и ночная! И еще – медсестра, врач, плотник, физрук, начальник, куча поваров и еще черт его знает кто! Кому до твоего Котика нет дела? Кто в тюрьму захочет, если ребенок потонет или отравится? Ты что, совсем с ума съехала? Совсем рассудок потеряла?

Клавка орала, не останавливаясь.

– Все это дурь твоя, оттого, что без мужика! Оттого, что в голове только Котик драгоценный – и больше ничего! Ни одной мысли нормальной! Змеи, мухоморы… Потеряется… Радоваться не умеешь, эгоистка чертова. На воздухе дитя, на природе… Это ты тут в жаре мозгами сопрела. Поедет она! Никуда не поедешь. Истеричка! Дома сиди, – рявкнула Клавка. – Приду скоро!

Нина опустилась на табуретку – совсем без сил. И вправду, почему надо думать о самом плохом? Все детишки ездят на дачу в Пестово, все мамки довольны. Посещают детишек только в родительский день и живут спокойно! Никто про страшное и думать не думает! В кино бегают, отсыпаются по выходным, некоторые даже на море успевают смотаться – пока дитенок с садом на даче! А она… И правда – придурочная! Собралась, заполошная… На следующий же день! Как говорил папа: «Нина! Работай мозгом! – И тихо добавлял, почти неслышно: – А не задницей».

Она скинула босоножки, сняла платье и пошла на кухню – пить чай. Только бутерброд с сыром все равно в горло не лез. Клавка приперлась минут через сорок – злая, дерганая:

– Разнервничалась из-за тебя, дуры!

Съела полкило сыра без хлеба, не переставая поносить подругу. А потом жестко сказала:

– Квартиру отмой! Генеральную сделай! Перестирай, перегладь, перемой! Вон люстру, например. Короче, делом займись. А вечером, – тут Клавка хитро улыбнулась, – у нас с тобой выход. В смысле – в свет.

– В какой свет? – испугалась Нина. – Не хочу я ни в какой свет! Не пойду!

– Пойдешь! – грозно рявкнула Клавка. – Еще как пойдешь! Как миленькая. В ресторан пойдем, в «Прагу». С Ашотиком и его братом. Из Дилижана приехал. Важный человек, при деньгах.

– А я ему зачем? Важному? – совсем расстроилась Нина.

– Ему женщина в Москве нужна. Постоянная. Приличная, русская, не гулящая. Скромная. Он по делам будет часто приезжать, ну и… Чтоб не скучать, короче! Ты что, совсем дура? Не понимаешь?

Нина помотала головой и уже собралась снова расплакаться.

– Не пойду я, Клавка! И не уговаривай. Не нужен мне ни важный, ни богатый. Никто не нужен! Кроме Котика.

– Пойдешь! – твердо сказала Клавка. – Ашотик просил. А как ты Ашотику откажешь? Сколько он тебе добра сделал, забыла?

Нина покачала головой – добро она помнила. И гранаты с рынка, когда она была совсем слабая после аппендицита. И антибиотики дефицитные, когда Котик заболел тяжелой ангиной. И костюмчик вязаный, синий, импортный. И машинки. И билет на елку в Кремлевский дворец. Все Нина помнила. Все Ашотиково добро и все милости. И кто она ему такая со своим Котиком? И что он, обязан? Нет, ни минуты. А вот она ему – да. По полной обязана.