Скандинавия. Разочарованный странник - читать онлайн книгу. Автор: Катя Стенвалль cтр.№ 65

А киношники эти из города ездили каждый день, столько от них было шуму. Сломали мне жердь в заборе, черти адские. А на жерди был горшок надет, сушился, так и его тоже кокнули. А режиссёр их — адский чёрт — попросил у меня взаймы двадцать крон, но я не дал, и тогда он обозвал меня свиньёй. А я не стерпел, я вообще на расправу скор, и говорю: «Свинья — это ты сам и есть». То есть мне ломают заборы и бьют горшки, а я же ещё и свинья!

А тут, смотрю, кинооператор с бородкой по улице бежит, а за ним — Крилле, рукой портки держит. Добежал, выхватил жердь из моего забора (уже вторую!) и как начал этого оператора по спине бить! Он, говорит, меня подкараулил, когда я купался в омуте, хотел на камеру заснять. Мол, очень уж у вас формы античные, такие теперь редко встретишь. А в городе и совсем нет никаких форм. Ну, Крилле его сперва кулаком отоварил, а потом жердью (моей!). Чтобы не смел на камеру снимать и в кинотеатре показывать. Оператор кричит: «Я только для личного просмотра!» Ага, знаем мы, какой у вас личный просмотр.

Крилле, конечно, красивый крестьянин, и у него действительно очень большая и круглая задница, только вот я ж, к примеру, никогда его не снимаю на камеру. Хоть у меня дома это добро и имеется. Я, может, тоже мог бы снять античное кино по мотивам жизни в Свиняткино. Но я знаю меру! Для шведа главное — это всему знать меру. Я ору: «Так его! Наподдай этому городскому!» Тут оператор суёт нам по сто крон и умоляет не убивать. Ну, мы что, мы люди незлобливые. На те сто крон мы потом напились аквавита, и я потерял по дороге сапог. А не будь этого чёртова метра, и всё бы в целости осталось: и сапоги, и забор.

Вот что я нафантазировала, пока пила кофе на заправочной станции и искала супермаркет. Магазин обнаружился за рощицей, но никаких деревень или омутов в обозримом просторе не было. Вот жалость! А я уже населила деревни Козлово, Гадюкино и Свиняткино такими замечательными людьми!

Три часа ночи, июль. Вокруг светло, как днём, солнце встаёт над крышами Гамластана. Вода в проливе такая спокойная, по ней бесшумно скользит теплоходик. От ночной росы потемнел асфальт. Мокрые ветки сирени свешиваются из-за решётки пустынного сада.

Я сижу на ступеньках ночного клуба и ничего не вижу, потому что мне залило кровью глаза. Я не знаю, пробило мне голову или только оцарапало. И если пробило, то насколько это серьёзно? Боли я не чувствую — может быть, от шока, а может быть, мне просто не больно. На самом деле я вообще ничего не чувствую. Вытираю глаза и смотрю, стараюсь понять, кружится ли та картинка, которую я вижу. Не кружится!

Передо мной на корточках сидит Брайан, его футболка тоже залита кровью, скорее всего моей. У него на лице написан полный ужас. Рядом стоит Лукас, мой питерский друг, который только сегодня приехал к нам в гости из Ирландии. Он отчаянно спорит с охранниками, ему начинают совать деньги.

Вообще всё произошло очень быстро. Дискотека достигла своего апогея, на танцполе было жарко, как в горячем цеху. Два полуголых диджея дошли до верхней точки неистовства и играли несколько композиций сразу, что создавало невероятный шум. Смесь рейва, электро и всего остального. В центре шума угадывался голос Мадонны. Публика билась в экстазе, постепенно оголяясь всё больше и больше. Помню, рядом со мной извивались три загорелых мальчика в одних трусах и поливали друг друга мартини прямо из бутылки. Мы оказались зажаты в кругу переодетых трансух в белых париках. Несмотря на женскую одежду, ребята были под два метра ростом, их мощные мускулы смотрелись угрожающе. Они так рубились на танцполе, что я стала опасаться, как бы они нас случайно не зашибли.

На сцене происходило светопреставление!

Профессиональные танцоры разжигали публику самым агрессивным образом. Смельчаки из зала тоже забрались на сцену и принялись раздеваться и скакать кто во что горазд. Обнимались, прижимались и облизывали друг друга. Дискотека грозила перерасти в свальную оргию под присмотром охранников с рациями. Вдруг из-за кулис выпорхнул худенький азиатский мальчик с короткой стрижкой. Из одежды на нём были только микроскопические шортики и высокие гольфы до колен, дополняемые кедами. У него на груди были нарисованы блестящие бабочки. И вот он начал танцевать! Помню, я тогда подумала, что он, наверное, занимается балетом и что ничего более зажигательного я в жизни не видела. Я смотрела и говорила себе: вот пусть это так и будет всегда, пусть оно не кончается!

И вдруг меня ударило по голове. В первую секунду я подумала, что одна из трансух всё-таки стукнула меня локтем по лбу. Боли не было, я дотронулась до лба рукой и собиралась продолжить петь, плясать и веселиться. Но тут почувствовала, что мне в глаза течёт кровь. В этот же момент я поняла, что именно меня стукнуло. С потолка упал дискотечный шар, и его сейчас держал Лукас, недоумённо глядя вокруг.

Ну, вы себе представляете, что это такое: шар, обклеенный маленькими зеркальцами, который крутится под потолком и делает «снег». Он-то на меня и свалился по непонятной причине. И почему именно на меня, когда вокруг стояло как минимум пятьдесят человек?

Я сказала Брайану, скорее знаками, чем словами, потому что было очень шумно: «Мне разбило голову, давай отсюда выйдем». Он взял меня за руку и повёл к выходу, расталкивая танцующих, поскальзываясь на разлитом мартини и одновременно звоня Лукасу, чтобы тот тоже шёл к дверям. Но я ничего этого не видела, потому что глаза было не открыть.

И вот мы на улице. Я сижу на ступеньках, у меня на плечах плед с логотипом заведения, мне дали понюхать нашатырь, а ко лбу приложили пластиковый пакетик со льдом. Самое неприятное в этой истории лёд, он очень холодный. Я говорю Брайану:

— Я сейчас буду притворяться, что умираю, но ты не бойся. Нас так скорее отправят в больницу.

Делаю вид, что теряю сознание, сползаю из сидячей позиции в лежачую и закатываю глаза. Охранник суёт Лукасу ещё одну бумажку, и тут лихо подъезжает такси. Меня переносят в машину, и мы все вместе едем через свежий, умытый город, сияющий утренними красками.

В больнице я снова разыгрываю тяжелораненую, меня кладут на каталку, и нас вне очереди пропускают в отделение неотложной медицинской помощи. На вопросы отвечает Брайан, а Лукас в это время держит меня за руку, всем видом показывая, что будет рядом до последнего вздоха (моего). Молодой доктор, дежуривший той ночью, одет в короткий зелёный халатик и выглядит настолько геем, насколько вообще гей может быть геем. Он записывает в журнал наши ответы и просит подождать. Мы остаёмся одни, и меня начинает распирать от смеха. Только представьте, как мы выглядели в своих дискотечных нарядах со стразами, весёлые и полупьяные, хоть и испуганные. Мы, наверное, были ещё смешнее от испуга. Ребята тоже начинают смеяться. Может быть, от шока, а может быть, им просто смешно. Они возят меня по коридору на каталке и обсуждают доктора.

Но вот наш доктор вернулся и привёл с собой такого же молодого хирурга. Тот зачем-то попросил меня подуть в трубочку: проверить, насколько я пьяная. Не понимаю, какая разница, сколько я выпила. Главное, что у меня дырка в голове — из-за дискотечного шара! Хирург не может поверить в историю про шар, он думает, что мы врём или даже бредим.