Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов - читать онлайн книгу. Автор: Жюль Верн cтр.№ 133

Вследствие всего этого кибитка покатила резвее и, по расчетам Михаила Строгова, делала теперь от десяти до двенадцати верст в час.

Так и вышло, что 28 августа путники проехали городок Балайск, находившийся в восьмидесяти верстах от Красноярска, а 29-го миновали Рыбинск, отстоящий от Балайска на сорок верст.

На следующий день, одолев еще тридцать пять верст, они прибыли в Канск, город покрупнее, названный по омывающей его реке Кан. Эта река – маленький приток Енисея, берущий начало на Саянах. Город малозначителен, его деревянные дома живописно теснятся вокруг центральной площади, но над ней возвышается высокая соборная колокольня с блистающим на солнце крестом.

Дома безлюдны, храм пуст. Больше нет ни почтовой станции, ни обитаемого постоялого двора. В конюшнях ни одной лошади. В степи ни единого домашнего животного. Приказы московского правительства были исполнены с безукоризненной точностью. Все, чего уходящие не смогли забрать с собой, было разрушено.

Выезжая из Канска, Михаил Строгов сообщил Наде и Николаю, что им встретится на пути к Иркутску только один мало-мальски значительный городок – Нижнеудинск. В ответ Николай сказал, что он это знает как нельзя лучше, ведь в том городе имеется телеграфная контора. А стало быть, если Нижнеудинск покинут также, как Камск, ему придется в поисках новой службы добираться до самой столицы восточной Сибири.

Кибитка смогла без большого труда пройти вброд здешнюю речку, которая пересекла им дорогу, как только они миновали Канск. Дальше между Енисеем и одним из его крупных притоков, Ангарой, на берегу которой стоит Иркутск, можно было не опасаться больших водных преград, разве что переправа через Динку сулила некоторые осложнения, да и то вряд ли. Итак, особых задержек с этой стороны ожидать не стоило.

От Канска до следующего населенного пункта путь лежал не близкий: верст сто тридцать. Остановки, предусмотренные договором, разумеется, соблюдались, иначе, как выражался Николай, со стороны лошади последовали бы обоснованные нарекания. Он этой храброй скотинке обещал, что через каждые пятнадцать верст она будет отдыхать, а уж коли условился, пусть даже с животным, изволь не выходить за пределы контракта!

Перебравшись через маленькую речку Бирюсу, кибитка утром 4 сентября подкатила к Бирюсинску.

Там их ждала большая удача: Николай, заметив, что съестные припасы на исходе, пошарив тут и там, нашел в брошенной печи дюжину «борщевиков», пирогов, испеченных на бараньем сале, и немалый запас риса, сваренного на воде. Это добавление к кумысу, которого у них после Красноярска было вдоволь, пришлось весьма кстати.

После запланированной остановки они продолжили свой путь. Было уже 5 сентября, шла вторая половина дня. До Иркутска оставалось всего пятьсот верст. И позади было слыхом не слыхать бухарского авангарда. Михаил Строгав твердо уверился, что ему больше не грозят никакие препоны и дней через восемь, самое большее через десять, он предстанет перед великим князем. Когда отъехали от Бирюсинска, через дорогу шагах в тридцати от кибитки перебежал заяц.

– Ох! – вырвалось у Николая.

– Что с тобой, друг? – с живостью спросил Строгов: его с тех пор, как он ослеп, настораживал малейший звук.

– Ты разве не видел? – буркнул Николай, чья улыбчивая физиономия внезапно омрачилась.

Затем, опомнившись, добавил:

– А, ну-да, ты же видеть не можешь. Твое счастье, батенька!

– Но и я тоже ничего не видела, – сказала Надя.

– Тем лучше, да, тем лучше для вас! Но я… я-то видел!

– Да что такое? – не выдержал Михаил.

– Заяц только что перебежал нам дорогу! – возвестил Николай.

На Руси есть народное поверие, что если дорогу пересекает заяц, это знак, сулящий путнику близкую беду.

Суеверный, как большинство русских, Николай остановил кибитку.

Михаил понимал колебания своего спутника, хотя сам ни в малой степени не разделял его веры в зловещий смысл пробегающих зайцев. Он попытался успокоить парня:

– В этом нет ничего страшного, друг.

– Для тебя да, для нее тоже, это я, батенька, и сам знаю, – отвечал Николай. – Но для меня…

Однако тут же, собравшись с духом, фаталистически изрек:

– Это судьба.

И снова пустил коня рысцой.

Однако наперекор мрачному предзнаменованию день прошел без каких-либо неприятностей.

Назавтра, 6 сентября, кибитка остановилась в полдень в таком же безлюдном поселке, как вся округа.

Там на пороге одного из домов Надя нашла два ножа с крепким лезвием, такие в ходу у сибирских охотников. Один она передала Михаилу Строгову, и тот спрятал его под одеждой, другой девушка забрала себе. До Нижнеудинска кибитке оставалось проехать всего семьдесят пять верст.

Однако к Николаю за эти два дня так и не вернулось его обычное хорошее настроение. Дурная примета подействовала на него сильнее, чем можно было ожидать, и он, до сей поры часа не проводивший без болтовни, впадал порой в долгое тягостное молчание, и Наде с трудом удавалось вывести его из этого состояния. То были симптомы настоящего душевного расстройства, что объяснимо там, где речь идет о людях, принадлежащих к тем северным расам, чьи суеверные предки были основателями гиперборейской мифологии.

Начиная от Екатеринбурга, иркутский тракт проходит почти параллельно пятьдесят пятому градусу северной широты, но после Бирюсинска заметно отклоняется к юго-востоку, так что пересекает сотый меридиан под углом. Следуя в направлении Иркутска по кратчайшей, эта дорога достигает предгорьев Саян, которые являются не чем иным, как ответвлением Алтая, огромной горной цепью, которая видна на расстоянии двух сотен верст.

Итак, кибитка мчалась по этому тракту. Да, мчалась! Было очевидно, что Николай теперь и в мыслях не имел щадить свою лошадь, ему и самому не терпелось добраться до цели. Несмотря на все свое смирение, отдающее фатализмом, он больше не чувствовал себя в безопасности нигде, успокоиться он сможет разве что под защитой стен Иркутска. Многие русские на его месте чувствовали бы то же, что и он: сколько их было, тех, кто поворачивал коня и возвращался назад из-за того, что заяц перебежал дорогу!

Между тем он делал кое-какие наблюдения, а Надя передавала их Михаилу, попутно следя, чтобы информация была точной. Исходя из того, что он слышал, Строгов поневоле приходил к заключению, что череда уготованных им испытаний, пожалуй, еще не исчерпана.

В самом деле: если после Красноярска природа тех мест, по которым они проезжали, выглядела нетронутой, то теперь им встречались леса, покалеченные огнем и железом, луга вдоль обочин были так вытоптаны, что становилось ясно: здесь прошло какое-то большое войско.

Верст за тридцать до Нижнеудинска следы недавних опустошений стали настолько многочисленными, что не придавать им значения было уже невозможно. Не осталось и надежды, что все это объясняется чем-либо иным, кроме нашествия бухарцев.