Воздушная битва за Севастополь. 1941-1942 - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Морозов cтр.№ 105

24 июня немцам не удалось перехватить в воздухе ни од­ного советского самолета. Поскольку действия наших штур­мовиков на закате и рассвете все еще продолжались, 24—26 июня противник предпринял очередную попытку полностью уничтожить 3-ю ОАГ. 24 июня на аэродроме Херсонесский ма­як взорвалось 18 авиабомб и 858 снарядов, 25 июня — 7 бомб и 890 снарядов, 26-го — 18 бомб и 245 снарядов. Ненамного легче пришлось авиаторам, базировавшимся на аэродроме Юхарина балка — там с 22 по 27 июня взорвалось 169 бомб и 1249 снарядов. И все-таки немецкие усилия не дали того ре­зультата, на который рассчитывали Манштейн и Вильдт. Поте­ри на Херсонесе составили всего два И-15бис разбитыми и один СБ, два Як-1 и три И-15бис поврежденными, в Юхариной балке погибло по одному УТ-16, У-26 и С-2, а еще шесть лег­комоторных самолетов получили повреждения. Кроме того, 26 июня один штурмовик разбился, зацепившись крылом за капонир, а «ишачок» сел в море из-за отказа мотора (пилот лейтенант Краснов спасен).

В тот день шесть Ил-2 и пять истребителей старых типов снова летали для нанесения ударов по войскам противника. Немцы ответили на это массированной бомбардировкой Хер­сонеса на следующие сутки. На летном поле взорвалось 422 авиабомбы и 215 снарядов, от которых погибли Ил-2 и МиГ-3, а еще три «ила», «як», «лагг» и УТ-16 получили повреждения. Кроме того, разбился еще один взлетавший Ил-2. Взлетная полоса на несколько часов оказалась выведена из строя, и ее удалось полностью восстановить только к концу ночи. При­крывавший лунной ночью аэродром лейтенант Филатов доло­жил, что им в воздушном бою сбит «юнкерс», пытавшийся сбросить свой бомбовый груз на летное поле. Севастополь­ская авиагруппа все еще жила, но ее силы были на исходе. Свое последнее подкрепление в составе трех И-15бис она по­лучила еще 21 июня.

«Херсонесская авиагруппа, — писал в своих мемуарах Ми­хаил Авдеев, — быстро таяла. С каждым днем становилось меньше исправных самолетов. Раненых летчиков и механи­ков вывозили на Кавказ. Но аэродром все же жил и по ночам сильно досаждал противнику. Немцы, наконец, решили по­кончить с нами навсегда. Двое суток днем и ночью 25 и 26 ию­ня они бомбили, обстреливали из пулеметов и пушек, забра­сывали артиллерийскими снарядами мыс Херсонес.

А когда наступила короткая тишина и аэродромные коман­ды выровняли летное поле, остатки штурмовиков и бомбар­дировщиков (автор ошибается, на самом деле вечером 26-го улетели только бомбардировщики. — М. М.) перебазирова­лись на Кавказское побережье. Я и «король» воздуха (добро­душное прозвище аса 6-го гиап лейтенанта Якова Макеева. — М. М.) провожали их далеко в море. Вернулись засветло. У опус­тевших капониров бродили «безлошадные» летчики. Остав­шиеся вдруг без дела механики и мотористы упаковывали в ящики имущество и инструмент. Снимали с разбитых самоле­тов исправные детали. Они готовились к эвакуации по-солид­ному, старались не забыть здесь ничего, что могло бы еще при­годиться на другом аэродроме. Никто из них не подозревал, что через день-два сложится критическая обстановка и не будет возможности вывезти не только имущество, но и их самих…»

27-го было принято решение передать оставшиеся истре­бители в 9-й и 45-й иап, а личный состав остальных частей вы­везти на «большую землю». Пока же остававшиеся силы при­нимали участие в штурмовых ударах. Утром и вечером 28-го участие в них приняли четыре Ил-2, такое же число И-16, два И-15бис и один И-153. Из вечернего вылета не вернулся И-153 лейтенанта Семкина, кроме того, садившийся на Херсонесе вечером СБ Кавказской авиагруппы был разбит артиллерий­ским огнем.

Тем временем Манштейн готовил новый и на этот раз дей­ствительно последний штурм позиций СОРа. В своих мемуа­рах он писал:

«Таким образом, к утру 26 июня в руках 11–й армии оказался почти весь внешний обвод крепости. Противник был отбро­шен внутрь крепости, северную часть фронта которой обра­зовывали крутые высоты по южному берегу Северной бухты, в то время как ее восточный фронт проходил от высот Инкер­мана через Сапунские высоты до скал в районе Балаклавы.

Командование армии должно было решить задачу — как прорвать этот внутренний пояс крепости. Не было никакого сомнения в том, что противник и дальше будет продолжать ожесточенное сопротивление, тем более что он, согласно за­явлениям своего штаба фронта, не мог рассчитывать на эва­куацию с полуострова.

С другой стороны, нельзя было не признать, что даже если резервы противника и были в основном израсходованы, то и ударная сила немецких полков была на исходе.

В эти недели я ежедневно, до и после обеда, находился в пути: в штабах корпусов, у артиллерийских командиров, в ди­визиях, полках, батальонах и на артиллерийских наблюда­тельных пунктах. Поэтому я слишком хорошо знал, как обстоя­ло дело в наших частях и соединениях. Полки насчитывали по нескольку сот человек. Мне припоминается донесение одной снятой с переднего края роты, боевой состав которой исчис­лялся одним офицером и восемью рядовыми. Как можно было с этими растаявшими частями и подразделениями завершить бой за Севастополь, когда 54-й армейский корпус стоял пе­ред Северной бухтой, а 30-му армейскому корпусу предстоя­ли тяжелые бои за захват позиций на Сапунских высотах?»

После некоторых колебаний немецкий командующий при­нял следующий план действий: не производя перегруппиров­ки сил, что неизбежно вызвало бы задержку в сроках развития наступления, нанести два удара: 30-м корпусом на высоты Сапун-горы в лоб, а 54-м корпусом в тыл, переправив часть его сил на штурмовых лодках через Северную бухту. Начало штурма наметили на утро 29 июня.

В своих мемуарах германский командующий выдает идею удара через бухту за дерзкий и гениальный план. «Как можно было преодолеть широкую морскую бухту на штурмовых лод­ках на виду хорошо оборудованных и оснащенных высот юж­ного берега? — писал он. — Как можно было вообще доста­вить на берег штурмовые лодки через обрывистые скалы, по­грузить в них войска, когда имелось всего несколько глубоких ущелий, через которые был возможен доступ к берегу? Ведь противник с южного берега мог, разумеется, просматривать и держать эти выходы под огнем! Все же именно потому, что атака через бухту Северная казалась почти невозможной, она будет для противника неожиданной, а это могло содержать в себе залог удачи». Знакомство с материалами советской сто­роны однозначно свидетельствует: она предусматривала воз­можность подобного развития событий и выделила для обо­роны южного берега бухты максимально в той обстановке возможное количество войск. Правда, они, как и все осталь­ные войска СОРа, были сильно истощены предшествующими боями и крайне нуждались в боеприпасах. Был и еще один момент, о котором Манштейн «постеснялся» написать. Не на­деясь, что удастся достигнуть внезапности, он решил под­страховаться мощнейшей артиллерийской и авиационной поддержкой наступления, которая по своей интенсивности не уступала той, что велась в первые дни штурма. На протяжении всей ночи на 29 июня самолеты VIII авиакорпуса без останов­ки бомбили Севастополь и позиции на южном берегу бухты, отвлекая внимание защитников и заглушая шумы подготовки десанта на северном берегу. В два часа ночи под прикрытием дымовой завесы началась переправа передовых эшелонов 22 и 24-й пехотных дивизий. Одновременно с этим по южному берегу был открыт массированный артиллерийский огонь. Из-за плохой видимости, искусственных дымов и пожаров на южном берегу советская артиллерия не смогла вести огонь прямой наводкой, а была вынуждена ограничиться загради­тельной стрельбой по рубежам. В этих условиях большинство немецких шлюпок целыми достигли южного берега. В ожесто­ченном бою немцам, к которым постоянно через бухту прибы­вали все новые подкрепления, удалось овладеть несколькими плацдармами между восточной окраиной города и линией фронта. С рассветом начались атаки на Сапун-гору. Им пред­шествовала полуторачасовая артиллерийская и авиационная подготовка. По воспоминаниям генерала Жидилова, немец­кая артиллерия и авиация нанесли обороняющимся огромные потери, нарушили связь между частями и подразделениями на всех уровнях. О том, что творилось в воздухе, можно понять из воспоминаний командира резервной группы (Erganzun­gsgruppe) эскадры StG77 капитана Герберта Пабста (Pabst):