Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне? - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Лукьянов cтр.№ 33

Если оценивать результаты советско-финской войны с позиций большой политики и исходя из стратегической оценки сложившейся ситуации, то Сталин и Молотов нейтральную Финляндию своими собственными руками превратили в заклятого врага Советского Союза. Таким образом, они заранее обрекли Ленинград на полную блокаду, а сотни тысяч его жителей — на голодную смерть. Этого можно было избежать, только лишь следуя народной мудрости «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться». Блестящий пример политической «прозорливости», «глубочайшей» оценки военно-политической обстановки и стратегической «дальновидности».

Оценивая же ход советской агрессии против Финляндии [104] с военной точки зрения, нельзя не заметить, что если бы советские войска, которые не уступали вермахту ни по численности, ни по оснащению, в июне 1941 года сражались бы так же, как и финны, с такой же интенсивностью уничтожали бы немецкие танки и самолеты, то непонятно, смог бы Гитлер дойти хотя бы до Минска, а не то что до Москвы.

Как можно было не понять ужасающее состояние советской военной машины при таком унизительном соотношении потерь в войне с противником, которого, по-хорошему, следовало назвать мухой по сравнению с Советским Союзом? Сталин скрыл размер потерь и от советского народа, и от конституционных органов власти, и даже от партийных руководителей. Но ведь кроме Сталина об этом, в конце концов, знал Тимошенко, который командовал группировкой советских войск на Карельском перешейке и который сразу после этого был повышен до наркома обороны [105] , видимо, за «блестящее» управление войсками в войне с Финляндией.

Неужели Сталину и Тимошенко после этой пирровой победы было непонятно, что они не то что умением, но даже числом воевать не умеют? Что же эти деятели сделали, чтобы исправить ситуацию, какие уроки они извлекли из столь позорной войны? Чтобы не бросать тень на многих советских командиров, которые вынуждены были проливать кровь на поле боя и ценой своей жизни обеспечили реализацию преступных планов Сталина по захвату части территории Финляндии, необходимо совершенно однозначно отметить, что нежелание воевать умением исходило в первую очередь от Сталина.

Для того чтобы воевать не числом, а умением, необходимо было, во-первых, выработку решений и управление войсками поставить на научную основу. Во-вторых, для этого нужны были независимо мыслящие генералы и офицеры. В-третьих, им пришлось бы предоставить право свободно выражать свои мысли, идеи и предложения и даже отмечать ошибки вышестоящих начальников. При таком подходе «дурь» некоторых маршалов и самое главное — будущего генералиссимуса [106] выплывала бы на поверхность чуть ли не ежедневно. Однако, как известно, научность, творчество и свобода мысли в принципе составляют главную угрозу тоталитаризму, то есть в то время в нашей стране единоличной и безграничной власти Сталина. Для него же власть представляла наивысшую ценность, значительно более высокую, чем идеалы марксизма-ленинизма, а тем более интересы государства, страны и народа. Поэтому главным врагом для Сталина были научность и свобода мысли. В такой системе независимо мыслящие командиры просто не могли выжить, и единственным способом для них остаться в живых был тотальный конформизм [107] .

Если формализовать описанную ситуацию в научных терминах, то отличительной чертой научного подхода является повышенная степень признания авторитета, достигнутого научными успехами, и сниженный уровень признания авторитета власти, что таит в себе потенциальный конфликт между властью и научным сообществом. В случае же со сталинским режимом этот конфликт мог быть особенно острым, так как ни у Сталина, ни у Жукова, ни тем более у Ворошилова особых (и не особых) научных заслуг не было.

Поэтому Сталин в своих подчиненных больше всего ценил не научный уровень и профессиональные качества, а раболепие и угодничество в его самых крайних формах, то есть восхваление ими его (Сталина) величия и их готовность пойти на любое преступление ради выполнения поручения «добродушного» товарища Сталина. Эти «замечательные» качества (угодничество и раболепие), как ни странно, произрастали, распространялись, множились и вселялись в души советских людей, приобретая иногда крайне уродливые формы. Так, например, в 1935 году военные-ученые на военно-историческом факультете Военной академии имени М.В. Фрунзе предложили курс лекций по теории стратегии. Казалось бы, какое хорошее начинание, которое позволит у будущих военных начальников сформировать стратегическое мышление, понимание роли и места оперативных вопросов в общем стратегическом плане. Естественно, профессура академии рассчитывала на всестороннюю поддержку и помощь в этом вопросе.

Об этом начинании узнал помощник начальника академии по политической части Ефим Афанасьевич Щаденко (будущий заместитель наркома обороны по кадрам), и вот что он по этому поводу буквально сказал [11]:

«Это что еще за курс стратегии? Стратегией занимается лично товарищ Сталин, и это не наше дело».

Таким образом, Щаденко, ничего не смысля в образовательном процессе, а тем более в вопросах стратегии и оперативного искусства, запретил предложенный учебный курс. Тем не менее ведущие профессора академии, исходя из научных подходов, все же хотели, чтобы этот курс был включен в учебный план, и наивно обратились за поддержкой к начальнику Генерального штаба маршалу Егорову, который, конечно, не мог подвергнуть сомнению решение Щаденко, так как последнего на должность назначило Политбюро. И вот какое он придумал объяснение, чтобы оправдать запрет Щаденко и отказать профессорам:

«Ну, чем вы будете заниматься по стратегии? Планом войны? Стратегическим развертыванием? Или ведением войны? Никто вам этого не позволял, потому что это дело Генштаба» [11].