Мы дрались на бомбардировщиках. Три бестселлера одним томом - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 45

– Приметы, предчувствия были?

– У меня нет, а у ребят были. Харитон Сахиев завел бороду, хотя у нас бород никто не носил, и говорил, что она его охраняет. Мы, пацаны, шутили: «Дай, Харитон, подержаться за бороду, может, и меня не собьют». – «100 граммов, тогда трогай». У нас были шелковые черно-белые шарфики, некоторые считали, что это талисман.

– Что делали в свободное время? В то время, когда не летали, что делали?

– Если погоды нет, то первые два дня ничего не делали. Отсыпались. Если и дальше погоды нет, то организовались занятия по изучению района, встречи с истребителями, отработке взаимодействия. У нас был тир, в котором мы упражнялись в стрельбе. Проводили занятия с молодыми летчиками и штурманами на знание материальной части, зон обстрела, делились с ними опытом.

– Как Вам полеты над морем?

– Очень неприятно. Особенно поначалу. Однажды мы возвращались с боевого задания и вынужденно сели на армейский аэродром. К нам пристал армейский летчик: «Моряки, как вы там летаете?! Да я бы ни за что! Ничего же не видно, ни берега, ни ориентира!» Ну, мы с форсом так ответили: «Конечно! У тебя же должна быть морская душа, тогда ты сможешь летать над морем». Действительно, над морем летать очень сложно, поскольку требуется очень точный расчет времени, курса, ветра. Очень много зависит от мастерства штурмана. Но я скажу, что далеко в море мы летали только над Финским заливом, чтобы избежать встреч с истребителями. Обычно же атаковали корабли недалеко от берега.

– Имеются ли засчитанные сбитые самолеты за Вашим экипажем?

– У стрелка Василия Романова, который погиб, было два сбитых самолета. Но он их сбил, летая в другом экипаже. Ни у меня, ни у штурмана сбитых не было.

– Как относились к немцам?

– Конечно, ненавидели. Без ненависти мы не могли бы их убивать. Это чувство воспитывалось и статьями Ильи Эренбурга, и письмами из дома. Моя Родина была оккупирована, и долго у меня не было никакой связи с родными. Только, когда освободили эту территорию, пришло письмо, что все живы.

– Посылки домой посылали?

– Нет. Я посылал только деньги. Нам платили зарплату, за вылеты и за потопленные корабли. Помню, за СКР давали 10 тысяч, а за крейсер 30 тысяч рублей.

Когда ехал в свой первый послевоенный отпуск, у меня был чемодан денег. Я их сестрам раздал. Мне-то они не нужны, я был холостой, нас кормили, одевали, а семья жила бедно, даже на еду не хватало.

– Что считалось боевым вылетом?

– Если я получил от вышестоящего командования задание на боевой вылет и пересек линию фронта, то это боевой вылет. Если я линию фронта пересек, но выполнить задание по каким-либо причинам не смог – бомбил, но не попал или вернулся из-за плохих погодных условий, то считалось, что это не успешный боевой вылет. У меня есть не успешный боевой вылет – задание было не выполнено из-за плохой погоды.

– Какие были отношения с техническим составом?

– Очень хорошие взаимоотношения. Мы их любили, а они нас. Никакого пренебрежения не было – боевая работа требует близких взаимоотношений.

– Какое у Вас общее число вылетов?

– 55 боевых вылетов. Налет 699 часов 20 минут. Потоплено в группе четырнадцать транспортов, десантная баржа одна, три сторожевых корабля, одна ББО и три подводных лодки.

(Интервью Андрей Сухоруков)

– Когда и где родились, кто родители, где учились?

– Я родился в 1922 году, в г. Ставрополе. Отец у меня рабочий, мать – портниха. До поступления в училище я учился в обычной городской школе. Моя дорога в авиацию – обычная для тех времен. Учась в 9-м классе, в 1939 году поступил в Ставропольский аэроклуб. Лозунг тогда был: «Комсомолец – на самолет!» Молодые небом бредили. Когда в аэроклуб поступил, счастлив был по-настоящему. В аэроклубе мы летали на самолете У-2, «по летному времени» вышло часов 15–20. Полный курс: пилотаж, в т. ч. и высший, штурманская подготовка и т. д.; в общем, все, что надо знать полноценному летчику. По окончании аэроклуба нашей группе присвоили звание «пилот», и наша подготовка этому званию соответствовала. После окончания аэроклуба в 1940 году моя мечта стать военным летчиком сбылась даже несколько быстрее, чем я мог надеяться. В ноябре месяце (проучившись всего несколько месяцев в 10-м классе школы) я прошел специальную выездную медицинскую комиссию, которая признала меня годным к летной работе, и тогда же, сразу после комиссии (не дожидаясь, пока я закончу 10-й класс), меня направили для поступления в Ейское военно-морское авиационное училище им. И.В.Сталина. Уже в Ейске для поступления в училище надо было сдать весьма строгие зачеты по общеобразовательным предметам. И хотя десятый класс я недоучился, зачеты я сдал успешно.

– А почему именно Ейское училище?

– Наш аэроклуб был «приписан» к Ейскому авиаучилищу, т. е. большинство выпускников нашего аэроклуба рекомендовалось для поступления именно туда (хотя ничто не мешало подавать документы и в другие). Само же авиаучилище было смешанным. Было несколько эскадрилий истребительных, несколько бомбардировочных и даже одна эскадрилья на «летающие лодки» МБР-2.

Я был зачислен в 5-ю эскадрилью – истребительную. Наша эскадрилья училась на истребители И-15бис и И-153 «Чайка». Начали учебу с И-15бис. За год изучили его полностью. Да что там его изучать?! Очень простой по конструкции истребитель. То, что И-15бис устарел, это было понятно даже нам, курсантам. Его и использовали как переходной, для подготовки летчика на более современные типы. Год прошел, «бис» изучили, летаем, осваиваем, «крутим» пилотаж. Начали теоретически изучать «Чайку». Только теоретически, потому как самолетов этого типа в училище не было. Никто не знал, придут в училище «Чайки» или нет, поэтому наша эскадрилья стала параллельно с И-153 изучать и И-16. В изучении И-16 мы продвинулись далеко – полетали на УТИ-4 и даже успели сделать по нескольку самостоятельных полетов на самом И-16. Ну а когда в училище появились И-153 (их все-таки прислали, где-то в январе – феврале 1941 года), то только тогда нашу эскадрилью окончательно перевели на освоение «Чайки». Причем не всех курсантов, а только тех, у кого была наилучшая успеваемость. Время поджимало, а истребителем, считай, надо было овладеть меньше чем за год. Те, кто учился похуже, так и продолжили освоение И-16. Суммарно я налетал часов 35 на «бисе», часов 10 на «Чайке» и столько же на УТИ-4. Как уже говорил, сделал несколько самостоятельных полетов на И-16.

Что можно сказать об училище? Наше училище было «сильнейшим», элитным. Кроме собственно летного дела, преподавали кучу вспомогательных общеобразовательных дисциплин. До войны нас даже специально учили, как ложку с вилкой правильно держать, танцы преподавали. Курсантская столовая – это столы на 4 человека, скатерти белые, полный столовый прибор у каждого, сервировка, как в ресторане. Считалось, что наше училище должно выпустить не просто летчика ВМФ, а всесторонне развитого авиационного командира.