1812. Все было не так! - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Суданов cтр.№ 26

«Как видим, – пишет биограф Барклая С.Ю. Нечаев, – даже начальник штаба Михаила Богдановича не понимал спасительной для армии и России сути его действий. К сожалению, и он, в числе многих других, готовил этим почву к назначению популярного в России и в армии главнокомандующего. Однако хорошо известно, что популярный – это далеко не всегда лучший. Популярность длится день, и совсем не она достается по наследству детям и внукам, и не всем было дано понять то, о чем, не уставая, говорил Барклай де Толли».

Итак, 6 (18) августа 1812 года Наполеон вошел в Смоленск.

В свое время в Париже, готовясь к походу, он говорил, что не собирается продвигаться дальше Смоленска. У его войск не было зимнего обмундирования; никто и не помышлял о зимней кампании, а еще меньше – о зимнем отступлении. Наполеону нужно было победоносное генеральное сражение, какими он привык быстро заканчивать свои кампании в Европе. Однако, вопреки планам Наполеона, русские отступали и отступали. Они оставили и свой древний Смоленск. Они опять продолжили отступление…

Находясь в Смоленске, Наполеон должен был принять какое-то решение, и как можно быстрее. Понятно, что город был разрушен, но в нем все-таки можно было бы перезимовать.

Генерал Филипп-Поль де Сегюр, служивший квартирмейстером при главном штабе Наполеона, свидетельствует:

«В Смоленске недостатка в госпиталях не было. Пятнадцать больших кирпичных зданий были спасены от огня. Была даже найдена водка, вино и некоторый запас медикаментов <…> Но к сильному волнению, которое вызывали в душе императора все донесения, присоединялась еще страшная мысль. Пожар Смоленска больше уже не был в его глазах роковой и непредвиденной случайностью войны, ни даже актом отчаяния, а результатом холодного обдуманного решения. Русские проявили в деле разрушения порядок, заботливость и целесообразность, которую обыкновенно применяют к делу сохранения!»

Согласимся, страшное признание. Признание самому себе в том, во что отказываешься верить…

Считается, что вначале у Наполеона действительно было намерение обосноваться в Смоленске. Пути снабжения его армии еще не были слишком растянуты, а следующей весной, уже в 1813 году, он мог бы возобновить военную кампанию. А пока можно было бы признать независимость Польши, что обеспечило бы ему еще большее восхищение поляков, и его армия пополнилась бы новыми преданными солдатами и офицерами.

Безусловно, Наполеон не был настолько безрассуден, чтобы не понимать, что все идет не так, как он планировал. С другой стороны, он, возможно, и не представлял себе до конца всех тягот русской зимы. А как можно это себе представить, не испытав на собственном опыте?

А еще можно было вернуться в Вильно, где находилась часть войск и необходимые запасы продовольствия.

В любом случае считается, что Наполеон якобы серьезно стал подумывать о том, чтобы остановиться и не идти дальше.

Генерал Филипп-Поль де Сегюр пишет о Наполеоне:

«В состоянии озабоченности он говорил отрывистые фразы тем, кто попадался ему навстречу: «Ну, что же нам теперь делать? Останемся здесь? Или же пойдем дальше вперед? Можно ли останавливаться на такой славной дороге?» Но ответа он не ждал и отправлялся опять бродить, как будто искал чего-нибудь или кого-нибудь, кто помог бы ему решиться».

А вот свидетельство генерала Армана де Коленкура:

«Император старался сделать из Смоленска, как он говорил, ось и надежный узловой пункт своих коммуникаций на случай, если он будет вынужден против своей воли идти дальше. День и ночь он работал с графом Дарю, чтобы уладить во всех подробностях административные вопросы и, в частности, вопрос о продовольствии и снабжении госпиталей.

По его приказу производилось много рекогносцировок в районе города и его окрестностей. Когда генерал де Шасслу явился к нему с отчетом об этих рекогносцировках, он сказал ему шутя:

– Уж не хотите ли вы устроить мне здесь новую Александрию и слопать у меня еще 50 миллионов?

Генерал де Шасслу не предлагал ничего подобного; он говорил лишь о некоторых работах по устройству оборонительного пункта на Днепре. Назавтра император отдал приказ о производстве работ, как будто по-прежнему не желал идти далее Смоленска».

Почему не желал? Генерал Арман де Коленкур рассказывает:

«Отступление русских, не позволявшее предвидеть, где они остановятся, уверенность в том, что они сами подожгли свои здания в Смоленске, и весь характер этой войны, в ходе которой обе стороны взаимно губили друг друга, и мы не достигали другого результата, кроме выигрыша территории, чего мы вовсе не хотели, – все это заставляло императора сильно задумываться и укрепляло его желание не идти дальше и попытаться завязать переговоры. Вот факты, которые не оставляют сомнений в том, что у него было такое намерение, о котором к тому же он открыто говорил князю Невшательскому и князю Экмюльскому. По прибытии в Смоленск император велел навести справки, не осталось ли здесь какого-нибудь легко раненного офицера или какого-нибудь более или менее видного человека из русских. Нашли только одного русского офицера, который прибыл сюда, кажется, в качестве парламентера и был по некоторым соображениям задержан здесь. Император принял его и после нескольких незначительных замечаний спросил, состоится ли сражение. Он добавил, что честь русских требует, чтобы они не сдавали свою страну без боя, не померившись с нами силами хотя бы раз; после этого легко будет заключить мир – подобно двум дуэлянтам, которые примиряются после поединка. Война, сказал он, является чисто политической. Он не сердится на императора Александра, который, в свою очередь, не должен чувствовать обиды против него. Затем император сказал офицеру, что он отправит его обратно с тем условием, чтобы он передал императору Александру то, что он ему только что сказал, а именно, что он хочет мира и лишь от императора Александра зависело объясниться до того, как война началась. Офицер обязался передать эти слова, но заметил, что не верит в возможность мира до тех пор, пока французы остаются в России».

Возможно, в этом рассказе речь шла о генерале П.А. Тучкове 3-м, раненном и взятом в плен за Смоленском. 13 (25) августа этот генерал был представлен лично Наполеону, который был так восхищен его отвагой, что вернул ему шпагу. При этом он сказал:

– Вы взяты так, как берут только тех, кто бывает впереди, но не тех, кто остается сзади. Такой плен не делает вам бесчестья.

После этого император французов попросил Тучкова 3-го написать письмо своему брату Николаю, командиру 3-го пехотного корпуса, в котором выражалась готовность к началу переговоров с императором Александром.

Наполеон при этом высказывал следующие аргументы:

– Я ничего более не желаю, как заключить мир. Мы уже довольно сожгли пороху и пролили крови… За что мы деремся? Я против России вражды не имею… Зачем нам далее проливать кровь по-пустому? Не лучше ли вступить в переговоры о мире… Если я захочу, я займу Москву, и какие бы я ни принял меры для избавления ее от разорения, ничто уже не поможет. Занятая неприятелем столица похожа на девку, потерявшую честь. Что хочешь потом делай, но чести уже не вернешь…