Любовь юного повесы - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Вернер cтр.№ 70

Эгон сердито вырвал у него свою руку.

– Теперь я поручик, заметь себе это, и прошу не называть меня иначе. Но что это значит? Ведь именно сейчас я ждал твоей грубости, а ты стал кроток, как ягненок, и разыгрываешь перед нами трогательные сцены. Чтобы этого не было! Господа, Лоис – это внук моего старого лешего, славный, красивый парень; но у него есть сестра, еще куда красивее его. К сожалению, безрассудный дед удаляет ее из Родека каждый раз, как я приезжаю туда. Почему ты не взял с собой Ценцу? Мог бы, кажется, сообразить и привезти ее сюда?

Штадингер выпрямился и возразил с прежней грубой прямотой:

– Я полагал, что здесь, на войне, вашей светлости некогда заниматься подобными глупостями.

– Ага, вот наконец! – шепнул принц Вальдорфу, стоявшему рядом, а затем громко сказал: – Ты очень ошибаешься. Военная жизнь может довести человека до полного одичания, и когда я вернусь…

– Тогда ваша светлость обещали наконец жениться, – напомнил ему старик таким безапелляционным тоном, что в группке молодых офицеров громко захохотали.

Эгон вторил им, но его смех был немного вынужденный, как и ответ:

– Да, да, обещать я действительно обещал, но передумал. Лет через десять я, пожалуй, сдержу слово, а то, может быть, и через двадцать, но никак не раньше.

Штадингер, разумеется, пришел в величайшее негодование и дал полную волю своему гневу:

– Так я и знал! Когда вашей светлости приходит какая-нибудь разумная мысль, она и сутки не может продержаться в вашей голове! Ведь был же женат ваш покойный батюшка, и каждый непременно должен жениться. С женитьбой сами собой кончаются все глупости…

– Вот теперь слышно, что это он! Учитесь, господа! – сказал Эгон.

Молодые офицеры принялись подтрунивать над Штадингером и наконец довели беднягу до того, что он забыл всякую почтительность и предстал во всем блеске своей грубости.

Через четверть часа Виллибальд и Штальберг стали собираться уходить, они подошли к принцу проститься.

– Так завтра вы выступаете? – спросил принц.

– На рассвете. Мы двигаемся к Р. на соединение с бригадой генерал-майора Фалькенрида, но, по всей вероятности, пройдет несколько дней, прежде чем мы доберемся туда, потому что вся местность отсюда до Р. занята неприятелем, и нам придется с боями прокладывать себе дорогу.

– Так скажи генералу, Вилли, что я последую за вами не позже чем через неделю, – произнес Штальберг. – Досадно, что из-за какой-то царапины мне придется так долго оставаться здесь, но на будущей неделе я выпишусь из лазарета и сразу же отправлюсь в полк. Надеюсь, что поспею до сдачи Р.

– В таком случае вам не мешает поторопиться, – вставил Эгон. – Где командует генерал Фалькенрид, там враг долго не сопротивляется. Во время штурма он со своими солдатами всегда впереди и уже не раз проделывал невероятные вещи. Для него как будто нет ничего невозможного.

– Ему везет и в том отношении, что он всегда на передовой, – заметил Вальдорф. – Вот и теперь ему поручено взять Р., тогда как мы еще бог весть сколько времени простоим здесь; и он возьмет его, в этом нет никакого сомнения, а может быть, уже и взял. Ведь пока нас разделяет неприятель, мы узнаем обо всем намного позже.

Поручик встал, чтобы проводить гостей, но принц не пошел с ними. Он остановился перед камином со скрещенными руками, глядя на огонь, серьезно, даже угрюмо вглядываясь в трепетное пламя, но в его веселых, ясных глазах была какая-то тревога. Он совсем забыл о присутствии Штадингера; только когда тот напомнил о себе покашливанием, он встрепенулся.

– Ах, ты еще здесь? Поклонись от меня Лоису и скажи, что я сам приду завтра навестить его. Прощаться мы с тобой пока не будем, ведь пока ты еще остаешься здесь. Вероятно, ты не думал, что у нас так весело? Да, надо стараться легко смотреть на жизнь, когда каждый день может быть последним.

Старик внимательно поглядел ему в глаза и вполголоса проговорил:

– Да, господа офицеры были веселы, а ваша светлость веселее всех, но все-таки на душе-то у вас невесело.

– У меня? Что ты выдумываешь? Почему мне в самом деле не быть веселым?

– Не знаю, но я это вижу. Прежде, когда ваша светлость возвращались из Фюрстенштейна или подымали кутерьму в Родеке с господином Рояновым, у вас был совсем другой вид и смеялись вы совсем иначе; а вот сейчас, когда вы смотрели в огонь, можно было подумать, что у вашей светлости очень тяжело на сердце.

– Убирайся ты со своими наблюдениями! – сердито крикнул Эгон. – Ты думаешь, мы только и делаем, что шутим? Поневоле призадумаешься иной раз, когда постоянно видишь перед собой кровавые ужасы войны.

Против этого нечего было возразить, и Штадингер замолчал, хотя и не изменил мнения. Он был уверен, что с его светлостью что-то неладно и что за его напускной веселостью скрывается нечто совсем другое. В это время в комнату вернулся Вальдорф, но дверь за собой не закрыл.

– Ну, входите же! – крикнул он человеку, стоявшему за дверью. – Вот ординарец от седьмого полка с рапортом! Ну, глухи вы, что ли? Идите же сюда!

Приказание было повторено весьма нетерпеливым тоном. Солдат, показавшийся на пороге, как будто не решался войти, даже сделал движение, будто хотел быстро отступить назад, в темноту. Теперь он повиновался, но остановился у самой двери, так что его лицо оставалось в тени.

– Вы с аванпостов на Церковной горе? – спросил Вальдорф.

– Так точно!

При звуке этого голоса Эгон вздрогнул; он быстро сделал шаг вперед, но, как бы опомнившись, остановился, однако его взгляд с выражением почти ужаса устремился на лицо говорившего. Это был еще молодой, рослый солдат в грубой шинели рядового и в фуражке на коротко остриженных черных волосах. Он стоял неподвижно, вытянув руки по швам, и продолжал рапорт по уставу, только его голос был как-то странно глух и сдавлен.

– От капитана Зальфельда, – рапортовал он. – Мы перехватили подозрительного человека, переодетого в крестьянское платье, но, несомненно, принадлежащего к неприятельской армии и желавшего пробраться в крепость. В найденных при нем бумагах…

– Подойдите ближе! – раздраженно приказал Вальдорф. – Вас еле слышно.

Солдат подошел к офицерам, и свет упал прямо на его лицо. Оно было покрыто неприятной синеватой бледностью, зубы были стиснуты, а глаза опущены.

Рука Эгона судорожно сжала эфес сабли; он с трудом сдержал восклицание, готовое сорваться с его губ; Штадингер же широко открытыми глазами уставился на говорящего…

– В найденных при нем бумагах нет ничего важного, но они содержат намеки, которые он, вероятно, должен был дополнить устно. Капитан полагает, что, если допросить его построже, он выдаст то, что ему было поручено, и спрашивает, должен ли он доставить пленного сюда или отправить его в главный штаб.

В этом донесении не было ничего странного или необычного. Перехватывать подозрительных субъектов случалось нередко, так как неприятель постоянно пытался связаться с крепостью, и, несмотря на бдительность осаждающих, это ему, конечно, удавалось. Но у принца Эгона как будто захватило дух, так что он ответил не сразу.