Кавказская Одиссея и граф Николаевич - читать онлайн книгу. Автор: Александр Штейнберг, Елена Мищенко cтр.№ 11

А с художниками происходило следующее. Они должны были сделать два мозаичных панно. Они их и делали, но только днем. А ночью, когда расходились рабочие, они обдирали плиточную облицовку с колонн, сделанную за день, и делали новую. Причем нужно было сделать так, чтобы колонны, облицованные накануне, были к утру готовы. Аду и Володю не устраивал тот скучный рисунок, который делали плиточники. Они еле стояли на ногах и засыпали на ходу. Им помогал Валентин Селибер. Мы с Толиком тоже предложили свою помощь, и они с удовольствием ее приняли.

Следующим вечером мы приехали на Московскую площадь и принялись за работу. За аспирантуру я не боялся, так как первым было собеседование. Мы работали несколько дней, вернее, ночей. И вот однажды под утро я сказал, что уеду пораньше – первым троллейбусом, поскольку у меня собеседование.

– В котором часу? – спросил Валентин.

– В девять, но я хочу переодеться.

– Можешь не спешить. Выедем в восемь. У меня «Волга», я тебя подвезу, а из дому тебе там пройти два шага.

Ровно в восемь мы выехали. На улице Горького двигатель заглох и не подавал больше никаких признаков жизни. После получасовых возгласов Валентина «одну минуточку, я уже, кажется, знаю в чем дело», я помчался на Красноармейскую ловить такси. В комнату, где сидела комиссия по собеседованию, я ворвался с опозданием на 15 минут. Во главе комиссии сидел невозмутимый Евгений Иванович Катонин, академик, впоследствии мой научный руководитель. Я не ошибся, называя его академиком – Академии может и не быть, но настоящий академик им и останется.

Евгений Иванович посмотрел на меня крайне удивленно.

– Виноват. Но почему вы, собственно, опаздываете, и чем объяснить ваш столь экстравагантный вид?

Переодеться я, естественно, не успел, и вид у меня был, действительно, несколько странным. Я предстал в костюме, забрызганном раствором.

– Извините, пожалуйста, но я прямо с автовокзала.

– И откуда же вы изволили приехать в таком виде?

– Я не совсем точно выразился. Я со стройки, со строительства автовокзала.

– Это, конечно, похвально, что молодой архитектор занимается проблемами строительства, но опаздывать впредь не рекомендую. Еще пять минут, и мы бы разошлись. Ну раз уж вы пришли, приступим. Какую тэму вы решили избрать для своих исследований? (Евгений Иванович был ленинградцем).

Я понял, что все-таки пронесло, и начал уже более внятно отвечать на вопросы.

Экзамены прошли весьма успешно. С клаузурой (однодневным проектом) мне вообще повезло. Мне предложили сделать проект школы, а я как раз в это время проектировал школу. Так что все нормативы и новую литературу по школам я знал наизусть. Было разрешено пользоваться академической библиотекой. Пока остальные претенденты сидели в библиотеке, я уже закончил эскиз. Наконец, настал последний экзамен – рисунок и акварель. На натюрморт нам дали 6 часов. Этого было вполне достаточно. Но после этого мы должны были сделать два наброска по полчаса с живой натуры карандашом. Привели весьма кокетливую даму-натурщицу. Первые полчаса она позировала стоя, вторые полчаса сидя. Наконец, наступил долгожданный перекур. Во время перекура она подошла ко мне. Дама оказалась многоопытной, и сразу перешла на «ты».

– Мне понравилось, как ты меня нарисовал, твой рисунок был классным! Это последний экзамен?

– Да. Финита ля комедия.

– Это я не понимаю. Если последний, то мы завтра можем с тобой пойти на пляж.

– Нет, завтра я буду отсыпаться. – Сказывались автовокзальные ночи.

– Ну, не хочешь на пляже, можно и дома. Запиши мой телефон.

Я удивился такой простоте нравов, но телефон записал, и не пожалел об этом. Она была неплохой натурщицей.

Впоследствии я убедился, что это не было экстраординарным явлением. Однажды мы сидели в мастерской знакомого скульптора, выпивали, закусывали и беседовали о предстоящем конкурсе и интригах в Союзе художников. Вдруг без стука вошла интересная девушка.

– А вы не знаете, где Клоков? Он хотел, чтобы я ему попозировала.

Время для позирования, скажем прямо, было не самым удачным – 11 часов вечера, но неисповедимы методы работы творческих личностей.

– Нет, девушка, мы его не видели.

– А вы не хотите меня полепить?

– Что с тобой делать? – мрачным голосом ответил захмелевший скульптор. – Лепить, говоришь? Сегодня я не в форме.

– Ну, тогда завтра. Я тут, с твоего разрешения, останусь. Там у тебя, я вижу, на антресолях тахта. Я на ней могу поспать.

Когда я на следующий день зашел в мастерскую узнать, все ли в порядке, то обнаружил своего приятеля в весьма мрачном и неконтактном состоянии, зато девица была весьма бодрой. О лепке никто не вспоминал. Она поставила чайник, потребовала денег на пиво и закуску к завтраку и, вообще, чувствовала себя полной хозяйкой. Метонахождение Клокова уже никого не интересовало.

По возвращении после экзаменов меня позвали в отдел кадров и по секрету сообщили новость. Одного нашего главного архитектора проектов переманил Гипроздрав. Освободилась вакансия, у меня есть шансы. Директор уже вызывал моего шефа и прямо сказал, чтобы он назначил меня на его место. Так что с меня причитается. Тут же меня позвал мой честолюбивый шеф, затащил в свободную комнату и таинственно сказал:

– Шура, я должен вам сообщить, что освободилась должность ГАПа.

Я, естественно, выразил полное удивление.

– Вы знаете, начальство было против, но я вас все-таки отстоял.

Я выразил глубокую благодарность.

– Но, как вы знаете, бригада Кобозева делала животноводческие объекты. У него остались незаконченными два свинарника. Я вам отдам эту должность, если вы поклянетесь, что закончите в срок эти объекты. А я вам обещаю, что, как только вы их сдадите, мы займемся настоящей архитектурой.

Я произнес горячую, но невнятную клятву, к которой он отнесся с большим сомнением. В моем тогдашнем возрасте от такой должности не отказываются. Я добавил, что готов поклясться на Коране (после конфликта на турецкой границе у меня держалась некоторое время кличка «мусульманин»), что не посрамлю земли украинской.

Приказ дали на следующий день, и тут же началось. Пришла бумага из ЦК и Совмина с массой угроз в наш адрес, что, дескать, на свиноферме в колхозе N Донецкой области гибнут в страшных муках сотни свиней (уже погибло 400 голов) по причине плохо запроектированной вентиляции. «Просим немедленно разобраться в этих безобразиях, исправить вентиляцию и виновных наказать».

Меня тут же вызвал директор.

– Немедленно поезжай и разбирайся на месте. Если не разберешься, нам будет плохо.

– Но, во-первых, причем тут я, это же делал Кобозев. А, во-вторых, я же в свиньях разбираюсь, как свинья в апельсинах.