Рижский редут - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Дыкин, Далия Трускиновская cтр.№ 11

– Вряд ли я найду вам пристойное жилье в самом городе, скорее уж в Петербуржском форштадте… – начал было я и осекся, форштадты рижские находились под угрозой. При опасном приближении противника их решено было сжечь.

– Мне хотелось бы жить неподалеку от тебя, Сашенька, – тихо сказала Натали и неприметно пожала мне руку.

– Возьмите, – произнесла Луиза, протягивая мне замшевый мешочек, смахивавший на кисет для табака. – Обратите это в деньги и устройте нам приличное жилье. Пока не сделаете этого, не появляйтесь тут. Нужно соблюдать осторожность.

Это был приказ – и самый голос изобличал особу, которая родилась с желанием приказывать. Менее всего эта Луиза походила на приветливую и льстивую девицу из модной лавки.

Натали протянула ко мне руки, чтобы обнять, но спохватилась – хотя стемнело и улочка была сейчас пустынна, но горело несколько фонарей и кое-где выставленные на окна свечи. Странные мысли пришли бы в голову добродетельному бюргеру, увидь он, как обнимаются и целуются в уста двое молодых мужчин.

– Чуть не забыла, господин Морозов. Там среди прочего есть медальон, в нем вставлена миниатюра. Извлеките ее; вы, мужчины, умеете это проделывать более ловко, чем мы, женщины, – добавила Луиза и как-то криво усмехнулась. – И при встрече верните мне. Она мне дорога. Коли будете нас спрашивать – мы поселились под именем Гамбсов, я герр Генрих Гамбс, а это мой брат Пауль. Пойдем, сударыня.

Она произнесла имена несколько на французский лад – «Анри» и «Поль».

Луиза постучала в окошко, почти сразу же дверь отворилась, и француженка увела в дом свою русскую хозяйку.

Я неторопливо пошел обратно. Слишком многое следовало обдумать, и я оказался у знаменитой голубой двери, когда она была заложена засовом. Пришлось стучать в окошко.

Хозяин в ночном колпаке с заметным неудовольствием впустил меня.

– Я должен был проводить двух приятелей моих, которые в Риге едва ль не первый день и рисковали заблудиться, – объяснил я.

– Что ж это они прибыли, когда началась война и всем следует, наоборот, уезжать подальше? – спросил хозяин.

– Прибыли по служебной надобности, герр Шмидт.

Он дал мне свечу в подсвечнике, чтобы я не сломал себе шею, поднимаясь наверх, и вернулся на супружеское ложе.

У себя в комнате я высыпал на стол содержимое замшевого кисета. Это были украшения, золотые кольца, серьги, браслеты. Одну пару серег я знал – ее праздничные, девических времен, надеваемые на балы и в театр. Перстенек тоже был мне известен, я видывал его, когда украдкой целовал ей руку. Я понял: господин Филимонов ограничивал Натали в деньгах, и она принуждена была продавать драгоценности, полученные в приданое. Кроме того, там оказались жемчуга, на мой взгляд, очень дорогие, и старинная золотая брошь в два вершка высотой, изображавшая букет роз, с рубинами, изумрудами и бриллиантами, и прочие безделушки немалой цены. Возможно, Натали получила их в наследство от покойной бабки, которая ее очень любила.

Я принял решение ни в коем случае этих вещиц, хранивших воспоминания безмятежной нашей юности, не продавать. Деньги у меня имелись – жалование мое было более чем достаточно, траты невелики, а кое-что я успел отложить.

Однако, чтобы не ссориться с Натали, нужно было показать вид, будто драгоценности проданы. Для этого следовало вынуть из медальона миниатюру, о которой говорила Луиза. Я достал перочинный ножик, открыл его и залюбовался женским лицом.

Это была дама или девица лет двадцати, со светло-каштановыми кудрями, выступавшими из-под белого с красным шарфа, небрежно намотанного на голову в виде тюрбана. Платье низко вырезанное, совсем простое, без кружев и без прикрывавшей грудь косыночки-фишю. Взгляд у девицы был гордый, да и весь ее облик излучал высокомерие. Я вгляделся, пытаясь понять, отчего сложилось у меня такое впечатление, и решил, что виноваты поворот головы, задранный подбородок и нос с отчетливо видной горбинкой.

Следовало спрятать драгоценности. В мое отсутствие фрау Шмидт сама прибиралась в комнате, и такая находка вызвала бы у моих хозяев совершенно излишнее любопытство; с другой стороны, таскать мешочек с собой я не хотел, памятуя о случае, когда меня чуть не обокрали. Я стал искать тайник.

Комната моя была обставлена просто – стол, два стула с прямыми спинками, кровать, этажерка с книгами, комод, маленький шкаф, рядом с коим висели на гвозде укрытые простыней моя шуба, теплый сюртук и положенная по уставу серая шинель с медными пуговицами. Имелись еще таз на табурете и подвешенный над ним медный рукомойник, а рядом – туалетный столик, застланный чистой белой салфеткой и маленькое зеркало на стенке. На салфетке я разложил все содержимое своего походного несессера – щетки для волос, зубов и ногтей, ножнички, бритву с состоящей при ней плошкой, гребенки, помаду, без которой волосы мои торчали дыбом, флакон с туалетной водой, коробочку с мылом.

Украшали мое жилье картинка, изображавшая букет полевых цветов, и подвешенный на гвоздик магнит в медной узорной оковке, который подарил мне дядюшка мой Артамон. Внизу безделушка имела острый крючок. Посреди неуклюжих завитков обрамления стояли два медных человечка, одетые, надо думать, по моде времен государя Петра Великого. Один, повыше, держал в руке кувшин. Другой, пониже, – фонарь. Между ними произрастал цветок величиной с порядочную сковородку. Артамон утверждал, что это Молиеровы Дон Жуан и Сганарель; Дон Жуан идет к даме с кувшином вина, а Сганарель с фонарем его сопровождает. Если учесть, что дам мы не видали месяцами, шутка получалась весьма печальная.

Магнит был предметом на судне необходимым. От количества железа и чугуна на корабле, а также после бурных гроз компасы начинали безбожно врать, и приходилось заново магнитить стрелку. В мирной жизни я пользовался дядюшкиным подарком отнюдь не по назначению, а просто цеплял к нему записки с напоминаниями, самому себе адресованные.

Поразмыслив, я засунул кисет в потайной карман теплого сюртука, рассудив, что при уборке фрау Шмидт вряд ли туда заберется.

Разумеется, в ту ночь заснул я лишь перед рассветом. Припомнилось все – и первый наш поцелуй, и острый приступ горя, когда я узнал о свадьбе Натали. Одновременно я строил планы: коли она до такой степени несчастна в браке, что убежала от мужа, то, значит, всей душой желает развестись и обвенчаться со мной. То, что это супружество ставит крест на моей карьере, меня мало беспокоило – я не мог отречься от любимой женщины, которая мне доверилась, и выполнил бы свой долг перед ней любой ценой. Я просто не знал, как следует добиваться развода, хотя подозревал, что репутация дамы для этого должна быть безупречна.

Совсем было задремав на мысли о репутации, я вдруг ахнул: что, коли у Натали есть уже ребенок, а то и двое? Если она более четырех лет замужем, то это – дело вполне возможное. Тяжко же нам придется, коли мы вздумаем соединиться…

Я понятия не имел, где поселить Натали с Луизой. Более того, я не знал, к кому в этом городе следует обращаться, чтобы мне порекомендовали недорогое и приличное жилье. Сам я поселился на Малярной улице при содействии знакомца моего, таможенного чиновника. Разумеется, зайди я на полчаса в канцелярию порта или таможни, мне тут же присоветовали бы хороших домовладельцев. Но я был убежден, что Натали и Луиза не сумели хорошо спрятать свои следы. Если родня чудовища, каковым изобразила мне Натали господина Филимонова, сообразит свести концы с концами и проведает, что бывший жених беглянки служит в Риге, то первым делом начнут домогаться правды от меня и моих сослуживцев.