Преступление без наказания или наказание без преступления - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Лукшин cтр.№ 12

«Нормально. Нормально. Держись, Колёк» – сам себе приказывал Колька. «Геша, Геша… Как я красиво отомстил. За Натаху. За первую любовь. Где она сейчас?»

…он придёт, и вы его узнаете.

М. Лермонтов.

Воскресенье. Сентябрь. Утро. В постели. Свесил ноги с дивана.

«Кофе. Скорей кофе. Он поможет».

Встал. Посмотрел на окно. Сквозь стекло на меня смотрел сумрачный бровастый сентябрь. И такое бывает.

Вот тебе: отговорила роща золотая розовым берёзовым листом. Тяжёлый, густо напитанный влажной пеленой уличный сумрак лишил сознание ясности и покоя.

Каждый глоток кофе погружал меня в состояние тревоги, случавшееся обычно после многочисленного и бесконтрольного пития, чашка за чашкой, терпкого напитка. Излюбленный аромат не по-дружески горчил. Неуверенность и беспокойство слились в одну заунывную думу и тяжело навалились.

После третьей чашки, упившись, я увидел себя, как будто со стороны, прибитого ко дну бездны, словно волной непокорного океана. Оттуда почти никогда мне не удаётся выскочить. В этой бесконечности я мечусь, куда-то рвусь, сопротивляюсь. Движение – жизнь. Стоит на миг застыть, и всё. Тут же на дне. Сколько надо сил, чтобы снова оторваться.

«Нет. Не могу! Обращусь к Богу. Получу не спасение, но хотя бы укрытие, на миг.

Мне надо в храм. Храм Христа Спасителя.

Недавно, кстати, там повесили в уголке слева иконы „Ангела-хранителя“ всех Алексеев. Надо помолиться, пусть вспомнит обо мне. В прошлый раз вернул же потерянные в суете надежды. Сил дал на веру. Тогда я вышел и понял: всё будет хорошо. Хорошо, громко сказано».

У меня пропало желание иметь много и обходиться малым. И пришла идея: уехать в тёплую страну, где всегда лето. Отогреться с такими же отогретыми. Что мне надо там? Шлёпки, шорты, пару маек. И, наконец-то, писать. И думать. Думать и осознавать, что так я счастлив.

За рулём автомобиля я долго кружусь в центре. Передо мной золотые купола. Они напоминают мне кормящую мать с открытыми сосцами на груди, к которой я тянусь и не могу достать. Вот оно – неизбежное, и не могу дотянуться – недостижимое. Что-то не пускает, пытаюсь сократить расстояние. Через, как мне кажется, подворотни, зигзаги будет лучше. Запутываюсь совсем.

«Когда же! Ну, когда же» Меня выворачивает, я тороплюсь, но не пойму куда. Я не опаздываю. Надрываясь, клокочет моя плоть.

Состояние никчёмности. Оно скоро пройдёт. Как я окажусь во власти того, которого я не понимаю? И думаю, что он лишил меня покоя. Что я – такой.

Я много думаю, потому в который раз проехал мимо. Опять справа от меня храм Василия Блаженного.

«Кто-то недавно упоминал, что в музее много икон, запах и дыхание – то же. Зайду. Узнаю».

Я глядел через лобовое стекло на мостовую, продираясь сквозь тугую массу собственных мыслей. Лил проливной дождь. «У меня хороший огромный зонт. К чёрту его».

Я шёл, погрузившись в самого себя. Укутавшись самим собой, не обращая внимания на холодные тычки в лицо и руки. Вода неприятно струилась по лицу. Не моему лицу. Мне не было сыро. Мне было жарко. Меня влекло. Преследовала мысль: «Кто-то ждёт там».

И ведь ждали, я сразу понял.

Я ходил в темноте, так казалось, нет, не темнота, в поволоке между светом и темнотой, как слепец, интуитивно. Стало легко.

Поднялся по узкой лестнице. Зал. Несколько холёных мужчин в хорошо сшитых чёрных костюмах не мешали мне. Они смотрелись в потёмках, как ожереловое украшение.

Я включил запись аудио-гида. Присел на скамейку и принялся глазами по стенам следовать со словами рассказчика.

Поднял глаза вверх – захватило дыхание.

«Наконец-то! У нас в России». Я ждал этого. У меня перехватило дух не где-то, в другой стране, чужеродной. Голова пошла кругом в наших родных стенах.

Что это? Раздалось пение. Выключив электрическую болтовню, я вслушался в пение хора. Тех самых изысканных мужчин. От звука их пения побежали мурашки. Забылся и слушал.

Я внимал голосам, словно доносившимся из небытия. Разные тона и полутона медленно выходили из глубины и уносились вверх. Вместе с собой унося частицу меня и моего сознания, очищая мой разум. Оставляя только моё присутствие здесь.

Думать не хотелось. Я сидел и слушал, понимая, что становлюсь другим, у меня получится всё, что наметил на будущее. Перед этой поэзией голоса мне открылся мир в своей чистоте. Окружающие люди перестали меня раздражать. В них я увидел братьев и сестёр. Они покоряли светлым сознанием, ростки которого выходили из самого сердца. Удивительная природа звуков. Я – раб своих страстей – как мог дойти до своих, таких желаний, пусть остающихся тайными для других. А здесь? Здесь мне показалось, что я прозрачен и видим насквозь. И не осуждаем. Я понял, что я больше хороший, чем плохой.

«Боже мой! Надо в монастырь. Взять кусок железа и своими руками, напильником, в тисках выпилить крест. Как долго я буду бряцать и шваркать железом по железу, пока у меня не получится крест или похожее на него. И на жёсткую тугую бечёвку».

Я вспомнил, где видел такой. У Серафима Саровского, да, у него. Где мощи «святага» покоятся. Рядом там и рукавицы, и очки, и тот самый крест. Почему он так запал мне в память? А ведь не больно-то я на него тогда обратил внимание.

Повесить бы его, свой, на грудь, навсегда, и взмолиться. О чём? Низкое всё-таки я существо. Я ненавижу эту музыку, но хочу и хочу её слышать. В ней я растворяюсь и вижу себя… Моя совесть меня душит и терзает.

Тишина. Немые на первый взгляд стены, за столетья впитавшие зачарованные и странные звуки, сейчас нашёптывали, я не понимал чего.

Я побежал – нет! Я побежал внутри себя. И куда?

Да, я устроил бегство, но не от себя, а к себе. Эти стены мне помогли обрести гармонию, они сжали мою раздвоенную личность, сделав одно, что-то целое и великое. Я преобразился. Встал в ряд с теми, с кем никогда не помышлял быть в одном месте.

Моя подавленность одухотворилась, наивность повзрослела, необразованность разума переоделась в учёность сердца. Разглядывая роспись на стенах, я внимал краскам уже пустым и блеклым.

Аудио-гид рассказал историю про купчиху.

«Она построила этот храм в честь кого-то. Богатая, очень богатая. На стене надпись: „Помощь в реставрации оказало ‘РЖД’“. „РЖД“ сидит на бюджете, почти банкрот или банкрот. И оно же спонсор. Какая же богатая купчиха. Не пожалела. РЖД и купчиха. Н-да».

Узкие проходы, толща стен. Приближаюсь к престолу Живоначальной Троицы. Раздаётся пение. Я заглянул в проём и отпрянул, чтобы не мешать. Справа кто-то стоял, слева сидели на скамейке. Постоял десять минут и, как только закончилось пение, повторил попытку осмотреть место.

Снова раздалось пение хора. Как же они прошли мимо меня, а я не заметил. Дождался, когда смолкнут голоса, и вновь устремился в проход.