Правитель страны Даурия - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 2

«Даже если не удастся продвинуться к Уралу, – взглянул он на карту, – создам Забайкальскую казачью Русь. Великую Даурию. Именно так». Генерал склонился над планшетом и мысленно очертил территорию, которая, по его замыслу, должна составить основу этой страны. Получалась огромная природная крепость, рубежи которой на севере вырисовывались непреодолимым Байкалом, на востоке и западе – Становым хребтом и отрогами Восточных Саян, тылы же на юге граничили с Монголией и Китаем.

А ведь это идея: поднять забайкальское казачество, сформировать летучие отряды из бурятских, тувинских и монгольских ополченцев. Создать сеть фортов на перевалах и равнинных проходах! Да, похоже, что сам Господь перстом своим указывает ему на эту «землю обетованную», в соболях-алмазах! Вот только не слишком ли поздно озаряет?

Если бы в свое время Всевышний намекнул на неё адмиралу Колчаку, а тот увел войска за Сибирское море да хорошенько укрепился за ним – свободная казачья Великая Даурия могла бы держаться до сих пор. Однако Верховного правителя обуревала иная страсть: непременно владеть всем, от Урала до Тихого океана. Никак иначе.

Он, Семёнов, конечно, и сам был бы не прочь править этими землями, вспомнив, кстати, что является потомком Чингисхана [4] , но в те смутные времена подобный территориальный разгул оказался невозможным. Непомерные расстояния, дьявольские морозы при абсолютном сибирском бездорожье; красные партизаны на коммуникациях, и постоянно натравливаемые на казаков шайки аборигенов…

Нет, удерживать такое пространство силами, которыми обладал тогда сухопутный адмирал Колчак, было просто невозможно. Не говоря уже о том, что представления о тактике и стратегии борьбы на фронтах у него как у мореплавателя были весьма приблизительными, а порой и странными. Поэтому атаман до сих пор считал себя правым, когда в ноябре 1918 года заявил о неподчинении адмиралу. И настаивал на том, несмотря на появление приказа «сибирского правителя» об отстранении Семёнова от всех должностей, а также предании суду за «грабежи военных грузов на железной дороге» и неповиновение. Это сильно ударило по его авторитету и в казачьей, и в военно-чиновничьей среде Сибири, вдохновило многих его врагов. Однако он выстоял, в соболях-алмазах, в тот раз все-таки выстоял!

Впрочем, не об этом сейчас, не об этом… Тем более что в какой-то период, по крайней мере, теоретически, истинным вождём всей Сибири оставался все же он, генерал-лейтенант Семёнов. Но и ему тоже не приходила тогда в голову мысль использовать в военно-государственных целях природную забайкальскую крепость – этот гигантский естественный форт. Во всяком случае, атаман ничего не предпринял для того, чтобы превратить этот край в некое подобие горного «форта».

Атаман оторвался от карты и перевел взгляд на покоящийся в золоченой рамке (наподобие тех, в которые обычно заключались семейные фотографии) приказ Колчака о передаче всей власти в Сибири ему, генералу Семёнову, изданный адмиралом позже: 4 января 1920 года.

«…Ввиду предрешения мною вопроса о передаче Верховной Всероссийской власти Главнокомандующему вооруженными силами Юга России генерал-лейтенанту Деникину, – говорилось в нем, – впредь до получения его указаний, в целях сохранения на нашей Российской Восточной Окраине оплота Государственности на началах неразрывного единства со всей Россией, предоставляю Главнокомандующему вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа генерал-лейтенанту атаману Семёнову всю полноту военной и гражданской власти на территории Российской Восточной Окраины, объединенной российской верховной властью.

Поручаю генерал-лейтенанту атаману Семёнову образовать органы государственного управления в пределах распространения его полноты власти.

Верховный правитель адмирал Колчак, Председатель Совета Министров В. Пепеляев, директор Канцелярии Верховного правителя генерал-майор Мартьянов» [5] .

«… Впредь до получения указаний»… Однако же никаких указаний Деникина не последовало, поскольку тогда ему уже было не до того. А коль так, значит, приказа Верховного правителя никто не отменял и не видоизменял. Он действителен до сего дня, утверждая и узаконивая его, генерала Семёнова, в титуле Главнокомандующего и в праве на всю полноту власти в Российской Восточной Окраине. И все же…

Сотни раз перечитывал Семёнов этот документ, но вновь и вновь приказ вызывал в душе атамана целую гамму противоречивых чувств, порождая множество раздумий, сомнений и вопросов. Атаман до сих пор так и не смог понять, почему Колчак считал вопрос о передаче власти генерал-лейтенанту Деникину «предрешенным»? Почему он, Верховный правитель, обладающий влиянием на огромной территории России, значительно большей, нежели та, которая была в руках Деникина, столь безропотно соглашался передать «всю полноту» какому-то бездарному генералу, терпящему поражение за поражением где-то там, в далеких донских степях?! И добро бы кому-то из членов царской семьи, наследнику престола, принцу по крови. Это еще можно было бы как-то понять. Но какому-то самозванцу Деникину, у которого прав на «Верховную Всероссийскую власть» было куда меньше, чем у самого Колчака. Или, по крайней мере, не больше.

Впрочем, он никогда не верил ни самому Колчаку, ни в Колчака как главнокомандующего и Правителя. На всех действиях адмирала, его взглядах на будущее своего войска, России и свое собственное будущее, – лежала печать некоей обреченности. Не было у него того куража, которым отличались и сам Семёнов, и большинство его генералов; не было той веры в удачу и той отчаянной удали, которая вела казаков в бой как в Первую мировую, так и в Гражданскую. И готова вести сейчас, в соболях-алмазах!

…Да, уже тогда, в первые дни «сибирского воцарения» Колчака, она прослеживалась, эта проклятая обреченность! И время безжалостно, со всей возможной жестокостью, подтвердило семёновское предположение. Даже арест Колчака получился каким-то нелепым, недостойным повелителя. Хотя все указывало на то, что он мог бы скрыться из эшелона вместе с группой преданных офицеров, а не сидеть и ждать, пока французы, чехи или кто-то там еще сдаст его отечественным коммунистам. Сдаст дёшево, пошло, словно беглого вора-каторжанина.

Тем не менее за приказ, копия которого хранилась сейчас на столе, атаман был признателен Колчаку. Как-никак, а во время Гражданской войны и после неё Семёнов использовал силу именно этого приказа. Собственно, эта штабная бумаженция стала основным аргументом в споре за власть с другими претендентами. Только она объясняла и оправдывала его претензии на атаманство над Забайкальским, Амурским и прочими казачествами. Только она позволяла генерал-атаману претендовать на «всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской Военной Окраины».