Красная Армия в начале Второй мировой. Как готовились к войне солдаты и маршалы - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Веремеев cтр.№ 21

А что же Русская армия? Уже к весне 1917 года в ее рядах оставалось всего-навсего около 3 % офицеров с довоенным образованием, т. е. кадровых офицеров. То, что осталось от российского офицерского корпуса, было затем перемолото в мельнице Гражданской войны. И здесь не одни лишь большевики виноваты.

Травлю, избиение и выдавливание из армии офицеров начали еще зимой-весной 1917 года именно демократические партии. Не верите? Почитайте «Очерки руской смуты» А. И. Деникина. При всей его ненависти и неприязни к большевикам вину в разгроме русского офицерского корпуса он возлагает на демократические партии. Это подтверждает и А. Ф. Керенский в своей книге «Русская революция 1917», указывая, что офицерский корпус, особенно на фронте, был крайне реакционен, и без его нейтрализации взятие власти демократическими партиями было невозможно. То есть демократическим партиям, рвавшимся к власти, армия с ее верными прежней власти офицерами мешала. О том, что разрушая армию, они разрушают страну, лидеры буржуазно-демократических партий совершенно не задумывались. Совершенно точно так же, как и сегодняшние демократы.

Ради объективности стоит заметить, что на все эти обстоятельства наложились и субъективные ошибки большевиков. Помимо объективных причин они в определенной степени виноваты в том, что страна за годы Гражданской войны утратила кадры инженеров, агрономов, животноводов, промышленников, коммерсантов, архитекторов, врачей, ветеринаров.

Впрочем, этот вопрос еще ждет своего исследователя. Поскольку Россию стали покидать выдающиеся инженеры, архитекторы, агрономы, известные промышленники еще зимой-весной 1917 года, поскольку в условиях разгорающейся анархии они уже не находили себе применения.

Только ли большевики виноваты в анархии и безвластии 1917 года? По Деникину и по Керенскому получается, что сколько-нибудь заметную роль в революционных событиях большевики стали играть лишь глубокой осенью 1917 года, когда большинство населения утратило доверие к демократическим партиям и поняло, что страной уже никто не управляет.

Итак, Россия и Германия свой 20-летний путь к июню 1941 года начали в далеко неравных стартовых условиях. Даже если оставить вне поля зрения тот факт, что еще до начала Первой мировой войны уровень развития промышленности и общего образования населения Германии намного превосходил российский. Достаточно сказать, что в царской России вообще не существовало авиационной и автомобильной промышленности. Россия не производила подшипники, ружейные капсюли, автомобильные и авиационные моторы, радиостанции, телефонное и телеграфное оборудование, металлообрабатывающие станки.

В Германии выжившие в войне генералы и офицеры получили возможность спокойно и не спеша заняться анализом отгремевших битв, их разбором, размышлениями о том, какой будет следующая война, что требуется для того, чтобы избежать нового поражения, какие виды оружия перспективны, а какие устарели. Поражение тоже имеет свое положительное значение. Проигравшие вынуждены искать истинный ответ на вопрос – почему они проиграли.

Советские военачальники такой возможности не имели. Во-первых, во главе новой Российской Армии встали, в том числе и по объективным причинам, в основном люди, не имевшие ни общеобразовательной базовой подготовки, ни глубоких военных знаний, ни опыта руководства огромными массами регулярных войск в нормальной масштабной войне. Причем, во многом это было неизбежно, поскольку других офицерских кадров в стране к этому моменту просто не осталось.

Гражданская война была слишком специфичным видом войны, и ее опыт был в очень малой степени пригоден для того, чтобы на его основе прогнозировать будущие войны. К тому же на будущих сталинских маршалов очень сильно влияло сознание того, что они, не имевшие никакого военного образования, сумели победить царских генералов, «превзошедших всякие академии». Победители вообще не очень склонны к самоанализу и не склонны разбирать свои ошибки. Победили – значит все делали верно и правильно. Тем более, что анализ сражений Первой мировой войны как-то не очень убеждал в полководческих талантах высших царских генералов.

Готовить новые офицерские кадры было некому и не из кого. Военных преподавателей постигла та же участь, что и весь офицерский корпус России. Система образования в стране вообще и военного, в частности, была разрушена. Кстати, еще в 1914 году полностью была прекращена нормальная подготовка офицеров, и все свелось к 4–6 месячным школам прапорщиков военного времени, а военные академии прекратили свою деятельность. Почти весь преподавательский состав военно-учебных заведений был отправлен на фронт. Этот момент в вину большевикам никак поставить нельзя.

В целом в стране по меньшей мере 6 лет никто и ничему планомерно не учился. И вина в этом большевиков ничуть не больше, чем демократов, начавших разваливать страну задолго до того, как к этому процессу подключились ленинцы.

Итак, после окончания Гражданской войны в области военного строительства все приходилось начинать с нуля. Легко ли, и вообще, возможно ли построить даже обыкновенный дом, если нет ни знаний, ни умений, ни опыта? А ведь до начала Великой Отечественной войны оставалось всего 17 лет. Остается только удивляться, что СССР вступил в войну в гораздо лучшем состоянии, чем это можно было бы ожидать.

Вот эти объективные причины обычно почему-то остаются вне поля зрения историков, когда они пытаются выяснить причины неудач Красной Армии 1941–1942 годов. А ведь даже в подготовке офицерских кадров крайне важна преемственность. Этот процесс должен быть непрерывным. А без качественного офицерского состава сколько-нибудь существенная подготовка войск немыслима. Офицеры – костяк армии, ее основа.

Да и сама послевоенная 500-тысячная Красная Армия оказалась совершенно в иной ситуации, нежели 100-тысячный германский рейхсвер. Целостность и государственный суверенитет Германии (очень компактной страны) в условиях ее военной слабости гарантировала Межсоюзническая контрольная комиссия, и рейхсвер было возможно превратить в некий концентрат военных кадров. Красной Армии в это время приходилось изображать из себя большую военную силу, распределяя свое небольшое количество полков по всей огромной территории, закрывая ими границы огромной протяженности, которые отнюдь не были благостно тихими. При этом армии приходилось самой обустраивать свои гарнизоны, снабжать себя продовольствием. Возможностей для обучения офицерского и сержантского состава, подготовки войск, обмена опытом было явно недостаточно. Это тоже сильно отрицательно влияло на реальную боеспособность. И это тоже надо учитывать, анализируя причины тяжких поражений летом 1941 года.

И все же в мемуарах советских маршалов, к сожалению, по большей части приводятся столь же малоубедительные причины тяжелых поражений в кампаниях 1941–1942 годов, что и в мемуарах немецких. Наши военачальники в еще меньшей мере пытаются выяснить истинные причины своих тяжелых поражений, чем немецкие.

Наиболее распространены следующие причины поражения:

1. Высокая степень моторизации немецких войск, благодаря чему они могли наступать и маневрировать гораздо быстрее, чем советские части.