Куда Кейнс зовет Россию? - читать онлайн книгу. Автор: Солтан Дзарасов cтр.№ 22

Теперь, по истечении 20 лет перехода на рыночно-капиталистическую модель, ясно, что российская экономика не только не поднялась на уровень развитых стран, как предполагалось, а, наоборот, вступила в полосу невиданных в нашей истории спада и развала. Об этом с полной определенностью говорит ниже приводимая таблица.

Таблица № 2.3. Основные показатели экономического развития России за 1989-2009 годы (1989=100)

Источник: Френкель А., Рощина Л. Год неопределенности // Вопросы статистики, 2009. № 3. С. 51.

Приведенные данные не следует рассматривать как показатели обычного экономического развития. Они представляют собой результаты эксперимента, поставленного в России (в других постсоветских государствах ситуация примерно такая же), по созданию рынка и капитализма в соответствии с постулатами неоклассической ортодоксии. В результате перевода на рельсы рыночного развития по сравнению с 1989 годом экономика опустилась в 1998 году до 55,7 % по производству ВВП; до 43,2 по производству промышленной продукции; до 53,9 % по сельскохозяйственной продукции и до 25,9 % по инвестициям. После пережитого дефолта 1998 года ВВП начал расти, достигнув к 2007-2009 годам уровня двадцатилетней давности. Но это не привело к восстановлению промышленно-технического потенциала.

По правде сказать, результаты перелома малоутешительны. Объем ВВП в 2009 году еле достиг, а по промышленной и сельскохозяйственной продукции и инвестициям так и не достиг уровня двадцатилетней давности. Тем не менее, спад сменился ростом. Но, вопреки догматам неоклассической ортодоксии, перелом произошел в основном за счет двух факторов: (1) ограничения Путиным полного до тех пор произвола появившихся в результате реформ олигархов и (2) золотого дождя от многократного роста цен на эспортируемые нами энергоносители на мировой рынок; 3) ввода в действие законсервированных в годы спада производственных мощностей. Только благодаря всему этому объем ВВП в 2008-2009 гг. достиг уровня двадцатилетней давности.

Как видно, результаты прямо противоположны тем, которые ожидались. Если бы Карл Поппер (Popper 1966, 1967) был жив, то он должен был бы сказать, что реформы российской экономики (как и в других постсоветских государствах) явились великолепной экспериментальной проверкой несостоятельности неоклассической теории (теста на опровержение). Кричаще негативные результаты этого теста опровергли претензию неоклассической ортодоксии на универсальность ее основных постулатов. Что касается попыток ультралибералов объяснить провалы российских реформ коммунистическим наследием, неполноценностью русских, путинским авторитаризмом и т. д., то это он квалифицировал бы не иначе как прямой иммунизацией [1] .

Подлинная причина провала российских реформ не в них, хотя каждое из этих обстоятельств имеет свое значение, – а в другом. Сухим языком цифр и фактов двадцатилетний российский капиталистический эксперимент показал, что в наших условиях плановая экономика и общественная собственность в ключевых отраслях экономики являются намного более эффективными, нежели рынок и частная собственность. Такое утверждение противоречит канонам неоклассической теологии и интересам тех, кто прибрал себе богатства страны и теперь готов на все, чтобы сохранить их в своих руках.

Однако наука – если она действительно такова – не может руководствоваться чьими бы то ни было частными интересами, тем более тогда, когда они противоречат интересам общества в целом. Поэтому наряду с приведенными выше данными об итогах последнего двадцатилетия надо бросить хотя бы короткий взгляд на наше предыдущее развитие, было оно успешным или тупиковым. Это тем более необходимо, что наш переход к рынку и капитализму часто объясняется неэффективностью плановой экономики. В свете прошлого станет яснее, был ли этот переход, не для богатых – тут все ясно, – а для основной части российского населения, поворотом к лучшему или к худшему?

Если приведенные выше данные о росте советской экономики сравнить с данными американской экономики накануне Великой депрессии 1929-1933 гг. или даже с Великой рецессией 2008-2012 гг., то объяснение происшедших у нас перемен крахом плановой экономики трудно признать состоятельным. В результате того кризиса промышленное производство США сократилось на 46 %, Франции на 32 %, а в Великобритании на 24 %, при невиданной до этого массовой безработице (БСЭ, 1978, т. 29, с. 1858). Тем не менее голоса левых сил о необходимости отказа от капитализма и принятия социалистической доктрины не имели успеха, и хотя ценой больших жертв и страданий в ходе Второй мировой войны, но США вышли из кризиса. С Советским Союзом ничего подобного не было. Не все было хорошо, но все-таки страна была на завидном подъеме. Тем не менее, произошел крутой вираж в сторону отказа от социализма и принятия капиталистической доктрины. Неэффективностью плановой экономики этот вираж объяснить никак нельзя. Напрашивается вывод, что на этот счет были другие причины, и о них пойдет речь ниже.

Показанный выше разительный контраст между двумя двадцатилетиями, одно из которых характеризуется ростом, а другое спадом экономики, надо рассматривать как наиболее убедительную оценку того, что собой представляет сложившаяся у нас в последнем двадцатилетии рыночная экономика по сравнению с плановой. И это при том, что последнее двадцатилетие советской экономики было худшим из всех периодов мирного времени. Если же взять темпы экономического роста в СССР до 70-х годов, то они были самыми высокими и вызывали изумление во всем мире.

Выше уже говорилось, что в свое время Москва была Меккой для либеральной и социал-демократической интеллигенции Запада. Этому способствовал происшедший после революции и восстановительного периода взлет экономики. В течение 1928-1940 гг. она росла такими темпами, которых мир до этого не видел. Тем более что почти десятилетие этого роста наблюдалось на фоне Великой депрессии и ее тяжких последствий в западных странах. Положительное впечатление от советского роста усиливалось тем, что оно происходило в рамках невиданной и считавшейся до этого на Западе невозможной плановой экономики.

Когда же результаты стали очевидными для всех, то во всем мире пробудился повышенный интерес к советскому опыту. В то время как одни смотрели на это с надеждой, у других он вызывал страх перед заразой коммунизма. Но мы не будем здесь касаться заразительной стороны восприятия советского опыта. Нас больше интересует западная оценка советских темпов экономического роста, тем более что в критический период перестройки их реалистичность без достаточных на то оснований стали отрицать.