Под псевдонимом Ирина - читать онлайн книгу. Автор: Зоя Воскресенская cтр.№ 90

Итак, как же и от чьей руки погиб Рыбкин?

Может быть, когда-нибудь то, что я написала, помажет прояснить обстоятельства гибели Рыбкина. Пригодится для истории нашей разведки.

Рыбкин Борис Аркадьевич был не рядовым разведчиком. Он был прежде всего коммунистом кристальной честности. Ему чуждо было хвастовство, чинопочитание, он был скромен и абсолютно бескорыстен. Горячее сердце коммуниста, холодный и трезвый расчет в работе, чистые руки — этот девиз Дзержинского был девизом его жизни. Он был честен и принципиален (дело «директора» и «Красной капеллы», дело «Поэта», его письмо в ЦК партии в защиту б. военного атташе в Финляндии Петра Иванова…). Можно привести множество примеров, когда он, отстаивая свою принципиальную позицию, заранее знал, что это будет стоить ему понижения по должности, непредставления к ордену и пр. Но он не поступался в партийных принципах.

ВСПОМИНАЕТ ЖЕНА ПОЛКОВНИКА ШАРАПОВА — ШАРАПОВА ЗОЯ ВАСИЛЬЕВНА

Через несколько лет после того, как мой муж познакомился с Зоей Ивановной, она стала для нас близким, родным человеком. В конце 1979 года она с сыном Алексеем даже приезжала к нам в гости по нашему приглашению в Берлин, где в то время мы жили.

Каждая встреча с Зоей Ивановной приносила для меня какие-то новые открытия в ее характере. Например, тот же приезд к нам в Германию, Посол СССР в ГДР Абрасимов очень любил и поощрял посещения Берлина различными знаменитостями. Помню, что одной из таких знаменитостей была певица Людмила Зыкина, к которой Абрасимов благоволил, писатель Юлиан Семенов, американский певец Дин Рид и многие другие. Думаю, что именно по этой причине моему мужу разрешили пригласить к себе в гости по частной визе и писательницу Зою Ивановну Воскресенскую.

Узнав о ее приезде, П. А. Абрасимов пригласил Зою Ивановну к себе. Она, естественно, пришла. В беседе посол сообщил ей, что к ее приезду он специально приготовил в здании посольства на Унтер-ден-Линден апартаменты, в которых, кстати, совсем недавно гостил Сергей Владимирович Михалков. Зоя Ивановна вежливо поблагодарила посла и холодно, как она умела это делать, отказалась, заявив при этом, что она приехала в Берлин как частное лицо к своему другу и будет жить у него на квартире. Уговоры посла и его заявления, что даже дипломаты не имеют таких квартир, которую он ей предлагает, не подействовали на ее вежливый и холодный отказ. П. Абросимову пришлось согласиться, хотя он и был властный, настойчивый и упрямый человек.

Помню, Зоя Ивановна особенно тогда, когда у нее была сломана шейка бедра, часто говорила, что, несмотря на все невзгоды, вокруг нее не умолкает жизнь. Посмотри сама, шутила она, сама я — мое имя по-гречески означает жизнь, все мои родственники и близкие знакомые тоже Зои, значит, тоже жизнь. И она начинала загибать пальцы: внучка Зоя Владимировна, жена брата Зоя Степановна, жена Варика (сын Георгия Ивановича Мордвинова — Баррикадо Георгиевич) Зоя Николаевна, дочь Василия Михайловича Зарубина — Зоя Васильевна, да что говорить, ты и сама Зоя. Не знаю, что помогало ей, но она действительно была не только жизнерадостный, жизнелюбивый человек, но и исключительно мужественно переносила все неприятности, я имею в виду болезни, которые, как из рога изобилия, постоянно сыпались на нее.

Еще в 1969 году Зоя Ивановна перенесла тяжелую операцию по поводу рака желудка, в результате которой резекции подверглись две трети желудка. Отсутствие значительной части желудка затем постоянно в течение всей жизни сказывалось, во-первых, на режиме ее питания: она ела часто, но маленькими дозами, а во-вторых, организму постоянно не хватало калия, что впоследствии и привело, как я уже говорила, к нескольким переломам. Но сейчас я хочу сказать о другом.

Ну вот, заболев этой болезнью и в общении с врачами подозревая, что они что-то не договаривают по поводу ее болезни (врачи скрывали диагноз — рак желудка), она провела целую комбинацию, детали которой я не помню, но суть в том, что ей тайно удалось достать историю своей болезни. Она убедилась в диагнозе, который подозревала, и многие из нас, женщин, наверное, поступили бы подруга-му, а она потребовала от врачей, чтобы они немедленно ее прооперировали. После операции она какое-то время подвергалась специальному медицинскому облучению. Во время этой процедуры она находилась под стеклянным колпаком и ее могли видеть нянечки и сестры. Пребывание под стеклянным колпаком она использовала для чтения стихов, особенно тех, которые были еще плохо заучены. Чаще всего, говорила Зоя Ивановна, она любила читать в эти минуты стихи Александра Блока, И вот однажды, одеваясь за ширмой, она слышит короткий диалог между молоденькой медицинской сестрой и уже пожилой нянечкой.

— Надь! А Надь!

— Что, тетя Нюра?

— Ты видела, больная под пушкой губами шевелит. А, видела?

— Видела, ну и что?

— Ну как что?! Чего это она?

— Откуда я знаю, может, кого-нибудь вспоминает.

— Да, вспоминает… Это она Богу молится. Да и то не грех, болезнь-то какая.

И еще одна деталь, примечательная для характера Зои Ивановны. Когда она уже около восьмидесяти лет упала, запнувшись за ковер, и сломала шейку бедра левой ноги, о чем я уже говорила, врачи закутали ногу в гипс и констатировали — ходить не будет.

— Как это не будет! — возмутилась Зоя Ивановна… и пошла, сначала стоя внутри специальной коляски, потом держась обеими руками за спинку стула и двигая его перед собой, а затем просто опираясь на палку. Упорство, воля и постоянные специальные физические упражнения сделали свое дело. А обычно в таком возрасте и с таким переломом действительно не ходят.

Зоя Ивановна, наверное, как и все женщины, в определенной степени любила внимание к себе, но совершенно искренне не могла терпеть дорогих, помпезных подарков. Помню, в один из праздников 8 Марта я подарила ей прямоугольную брошь из финифти с изображением голубых незабудок на белом фоне. Голубой — это любимый цвет Зои Ивановны. И простая брошь до конца дней стала ее постоянным украшением к любому платью. Практически она с ней никогда не расставалась. А когда мы встречали вместе Новый, 1986 год и женщины преподнесли ей на подносике два обычных калача, но в отверстия которых были вложены по три носовых платочка, Зоя Ивановна просто пришла в восторг.

В характере Зои Ивановны поражает способность, умение поддержать человека, у которого иногда просто плохое настроение — взглядом, интонацией, стихотворными строчками. Она очень любила стихи, разные, но хорошие, и больше всего Шекспира, Блока, Тютчева. Ей не были чужды и сокровенные, интимные, что ли, чувства.

Однажды, когда мы остались дома с ней одни, что, надо сказать, удавалось очень редко — всегда кто-то присутствовал, она вдруг завела разговор о любви, считая любовь главным, определяющим чувством любого человека. Но не все, как она считала, могут и умеют по-настоящему любить, Неожиданно она начала читать, по памяти, конечно, стихотворение Федора Тютчева «Последняя любовь», которое, как она говорила, с возрастом нравится ей все больше и больше:

О, как на склоне наших лет