Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма - читать онлайн книгу. Автор: Гленн Гринвальд cтр.№ 61

После того как никаких проблем на Олимпиаде не возникло, Стивен Уолт высказался в Foreign Policy о том, что недовольство, как обычно, было связано с серьезным преувеличением угрозы. Он процитировал эссе Джона Мюллера и Марка Г. Стюарта, напечатанное в International Security, в котором авторы проанализировали пятьдесят случаев предполагаемых «исламских террористических ударов» в адрес США и пришли к выводу о том, что «фактически все виновные были “некомпетентны, неэффективны, неинтеллигентны, невежественны, неорганизованны, введены в заблуждение, сумбурны, вялы, слабоумны, иррациональны и глупы”». Мюллер и Стюарт процитировали Гленна Карла, бывшего заместителя руководителя национальной разведки транснациональных угроз, который сказал, что «мы должны видеть в джихадистах маленьких, разрозненных и незначительных противников», и отметил, что возможности Аль-Каиды «не соответствуют их желаниям».

Однако проблема состоит в том, что слишком многие политические фракции заинтересованы, чтобы народ пребывал в страхе перед терроризмом: правительство, ищущее оправдание своих действий, разведывательные и военные отрасли промышленности, которые финансирует государство, и действующие партии власти в Вашингтоне, намеренные расставлять приоритеты в своих действиях вне зависимости от того, какие проблемы существуют в реальности. Стивен Уолт следующим образом высказался на эту тему:

Мюллер и Стюарт подсчитали, что расходы на внутреннюю безопасность (то есть не считая войн в Ираке и Афганистане) после 11 сентября возросли более чем на $1 трлн, хотя вероятность наступления смерти в течение года в результате террористических атак внутри страны составляет приблизительно 1 на 3,5 млн. Используя известные данные и обычную методологию оценки степени риска, они подсчитали, что подобные расходы были бы рентабельны, если бы «в течение года они предупреждали, предотвращали или защищали от 333 крупных террористических атак». Кроме того, они обеспокоены тем, что преувеличенное чувство опасности может быть «усвоено»: даже когда политики и «эксперты по терроризму» не говорят о большой опасности, общественность все еще рассматривает угрозу как серьезную и неизбежную.

Поскольку правительство манипулировало страхом перед терроризмом, гражданское население не смогло должным образом оценить опасность, связанную с повсеместной слежкой.

Даже если бы угроза терроризма соответствовала заявленному правительством уровню, это все равно не может оправдать программу слежки АНБ. Помимо физической безопасности такое же, если не большее, значение имеют и другие ценности. Понимание этого заложено в политической культуре Соединенных Штатов с момента образования нации и является не менее важным и для других стран.

Государства и люди постоянно делают выбор, согласно которому ценность неприкосновенности частной жизни и свобода оказываются выше других ценностей, таких как физическая безопасность. Действительно, основная цель Четвертой поправки к американской Конституции состоит в том, чтобы запретить определенные действия полиции для наведения порядка, даже если бы они позволяли снизить преступность. Если бы полиция могла вломиться в любой дом без ордера, было бы проще арестовать убийц, насильников и похитителей. Если бы правительству было разрешено разместить камеры в каждом доме, то количество преступлений, вероятно, упало бы очень сильно (это, безусловно, верно в случаях домашних краж, тем не менее большинство людей испытывают отвращение от одной только мысли об установлении камер). Если бы ФБР было разрешено прослушивать наши разговоры и просматривать наши сообщения, тогда, скорее всего, можно было бы предотвратить и раскрыть широкий спектр преступлений.

Но Конституция была написана для того, чтобы предотвратить подобные «профилактические» вторжения со стороны государства. Ограничив эти действия, мы сознательно допускаем вероятность увеличения преступности, но при этом мы готовы подвергнуть себя более высокой степени риска. Все дело в том, что абсолютная физическая безопасность никогда не была и не будет нашим единственным приоритетом.

Выше собственного физического благополучия мы ставим ценность неприкосновенности нашей частной жизни – «личности, дома, документов и имущества», об этом и говорится в Четвертой поправке. Мы поступаем так потому, что эта сфера нашей жизни тесно связана с ее качеством – именно благодаря неприкосновенности частной жизни мы можем творить, исследовать и наслаждаться близкими отношениями.

Отказ от приватности в погоне за абсолютной безопасностью вреден как для здоровья психики и жизни человека, так и для здоровья политической культуры. Стремление к безопасности может привести к жизни в парализующем страхе, а это означает никогда не ездить на машине и не летать на самолете, никогда не заниматься ничем, что связано с риском, никогда не ставить «качество» жизни выше «количества» и платить любую цену ради того, чтобы избежать опасности.

Именно поэтому излюбленная тактика правительства – паникерство. Страх очень убедительно объясняет расширение границ действия власти и сокращение прав населения. С самого начала войны с терроризмом американцам начали говорить, что если они хотят избежать катастрофы, они должны отказаться от своих основных политических прав. В частности, сенатор Пэт Робертс сказал следующее: «Я – верный сторонник Первой поправки, Четвертой поправки и гражданских свобод. Но у вас нет гражданских свобод, если вы мертвы». Вторя ему, сенатор от республиканской партии Джон Корнин, который, баллотируясь на переизбрание в Техасе, снялся в видео в образе крутого парня в ковбойской шляпе, выдал трусливую оду об отказе от гражданских прав: «Ни одна из ваших гражданских свобод не будет иметь смысла после того, как вы будете мертвы».

Радиоведущий Раш Лимбо, демонстрируя невежество, спросил аудиторию: «Когда в последний раз вы слышали, как президент объявляет войну на том основании, что мы должны идти защищать наши гражданские права? Я не могу вспомнить ни одного… Наши гражданские свободы ничего не стоят, если мы мертвы. Когда вы мертвы и над вашей могилой растут ромашки, когда вы лежите в грязи внутри “деревянной коробочки”, знаете, чего стоят ваши гражданские права? Шиш, ноль, ничего».

Народ, страна, которые ставят физическую безопасность превыше всего остального, в конечном счете откажутся от своей свободы и допустят к власти любое правительство, которое пообещает гарантировать полную безопасность, неважно, насколько иллюзорным будет это обещание. Однако абсолютная безопасность призрачна сама по себе, ее нельзя достичь. И ее преследование ослабляет народ и всех тех, кто гонится за ней.

Сегодня опасность, созданная государством, управляющим масштабной системой тайного наблюдения, велика как никогда. В то время как правительство благодаря наблюдению узнает все больше и больше о том, что делают граждане, последние располагают все меньшими сведениями о том, что делает их правительство, спрятавшее свою деятельность под завесой секретности.

Трудно переоценить, насколько радикально эта ситуация изменяет определяющую динамику здорового общества и насколько сильно она смещает баланс сил в сторону государства. Паноптикон Бентама, спроектированный для того, чтобы наделить надзирателя абсолютной властью, был основан именно на этой инверсии: «Его суть, – писал Бентам, – заключается в центральном положении надзирателя» в совокупности с «наиболее эффективной конструкцией, позволяющей наблюдать и при этом не быть замеченным».