"Тигры" в грязи. Воспоминания немецкого танкиста - читать онлайн книгу. Автор: Отто Кариус cтр.№ 54

На передовом пункте снабжения я встретил лейтенанта Эйхорна. Его танк только что вышел из ремонта. Вместе с ним на грузовике я поехал вперед в роту. Мы прибыли туда незадолго до полуночи. Лейтенант Нинштедт доложил обстановку. Пока что все было спокойно, и противника не было ни видно, ни слышно. Нинштедт расположил наши танки для несения охранения на краю деревни. Они были обращены к речке и по моему предложению таким образом, чтобы машины развернулись кормой к речке. Пушки были повернуты назад, так что мы могли в случае нужды быстро «отступить», двигаясь вперед. Этот способ уже оправдал себя тогда, когда мы действовали предоставленные самим себе на ничейной земле. В ночное время мы, танкисты, были несколько беспомощны, потому что не могли вести прицельный огонь. Из-за этого любой пехотинец был, безусловно, в более выгодном положении, чем мы, если был смел и делал свою работу хотя бы наполовину грамотно. Мы вошли в заброшенный русский дом. Крестьяне покинули деревню вечером, не ожидая ничего хорошего. Там, используя карту, я обсудил с обоими своими командирами взводов то, что могло произойти ночью на стороне пехоты. У пехоты была задача окопаться примерно в трех километрах к западу от нас в ранние утренние часы, установить связь с нашим северным соседом, а затем пройти мимо нас через новую линию фронта. Поэтому мы должны были продержаться несколько часов на ничейной земле.

Мы около часа провели в заброшенном крестьянском доме. Мы мило беседовали, когда вдруг вошел часовой. Он был возбужден и доложил, что отчетливо слышал, как перекликались друг с другом русские в той части деревни, которая располагалась на другом берегу речки. Нам это показалось невозможным, но все-таки мы пошли к своим танкам. Молодой солдат не ослышался! Нам теперь нужно было соблюдать полное спокойствие, чтобы не привлекать к себе внимание русских. Теперь уже все командиры были поставлены в известность. Сделать это оказалось не просто, потому что наши экипажи так крепко спали после многих бессонных ночей, что их можно было разбудить только энергичным встряхиванием. Ругаться было невозможно, а шептать на ухо фронтовикам — бессмысленно. Не буду повторять, какие слова слетали с губ ребят в полусонном состоянии, когда мы отрывали их ото сна. Я вздохнул с большим облегчением, когда, наконец, почти всех собрал вместе. Русским было бы так просто захватить нас врасплох, если они предполагали, что мы все еще тут, и действовали тихо!

Противник на другой стороне речки демонстрировал все больше признаков своего присутствия. Вскоре мы услышали, как на той стороне двинулся танк; его движение направлялось множеством криков, и путь освещался фонариками. Пора было уходить за деревню для того, чтобы иметь открытый сектор обстрела и возможность изучить ситуацию. В конце концов, гораздо больше времени пройдет до того, как первые русские перейдут к нам по маленькому мосту.

Мы открыли ураганный огонь из всех танковых пушек одновременно. Хотелось бы мне увидеть, какой обескураженный вид был у русских. Затем мы выехали из деревни. Примерно через 600–800 метров заняли новую позицию, чтобы оставаться на ней до утра, для того чтобы пехота позади нас могла окопаться без помех. Используя трассирующие патроны, мы подожгли несколько домов в деревне. Благодаря этому нас не застигли бы врасплох, и мы могли что-то видеть при свете пожаров. Если не считать нескольких минометных залпов, в целом нас не беспокоили. Только один русский танк открыл беспорядочный огонь в нашем направлении. Он не был прицельным и велся с большим разбросом. По-видимому, это был тот самый танк, которому они ранее указывали, как проехать. Лейтенант Эйхорн прицелился, ориентируясь по вспышкам из пушечного ствола, и после третьего выстрела русские буквально взлетели на воздух. Полная удача! На заре мы услышали гром выстрелов тяжелых танковых орудий с востока и северо-востока, но русские не показывались.

На рассвете мы отправились назад тем же путем, что и приехали, и обнаружили, что позиции на новой линии фронта уже заняты. Я установил связь с командиром пехотного батальона. Я оставил у него два танка. Еще две машины были размещены в соседнем батальоне. Остальные машины поехали со мной к автодороге. Мы выставили охранение в Малинове, где за 20 часов до этого русские стояли со своим охранением. День был абсолютно спокойным, но мы знали, что русские готовят новую атаку, и это было затишье перед бурей.

Беспрерывный гром тяжелых танковых орудий был слышен на лесистой местности, которая начиналась через 1–2 километра к северо-востоку от нас. Мы ожидали начала атаки русских, однако ошибались. Мы там не подверглись новым атакам, видели время от времени лишь фигуры отдельных людей, которые рассматривали нас в бинокли от края леса. Когда они становились слишком смелыми, мы посылали им несколько стальных «приветов», и тогда негодники исчезали в лесу.

Самые невероятные слухи разносились на следующую ночь — что русская кавалерия прорвалась и танки противника атакуют. Но русские даже и не думали наступать на наш фронт обороны. К сожалению, мы впоследствии сильно облегчили им задачу, когда фронт у Дюнабурга передвинулся, а автодорога была оставлена.

Сложилась следующая ситуация. Дивизия разместила все противотанковое вооружение (штурмовые орудия, «тигры», противотанковые орудия и зенитки) вдоль дороги, которая шла от пункта снабжения к Полоцку. Они должны были отражать предполагаемую атаку русских на юг. Некоторые были расположены через каждые 50–80 метров и ожидали русских танков. Но русские не появлялись…

Следующий день также прошел спокойно. Однако русские стягивали все больше танков в свой район сосредоточения. Танк «Иосиф Сталин» сыграл со мной злую шутку, когда выбил мое правое ведущее колесо. Я этого не замечал до тех пор, пока не захотел подать назад после неожиданного сильного удара и взрыва. Фельдфебель Кершер сразу же распознал этого стрелка. Он тоже попал ему в лоб, но наша 88-мм пушка не смогла пробить тяжелую броню «Иосифа Сталина» под таким углом и с такого расстояния. Несмотря на это, русские все же предпочли ретироваться.

23 июля тоже не принесло неожиданной атаки. Необыкновенная тишина воцарилась с обеих сторон. Единственной неожиданностью для нас был приезд двух пропагандистов, подкативших на дивизионном автомобиле. Они выспрашивали меня о моем танке и его особенностях. Они хотели досконально разобраться в ситуации. Однако им хватило первого же минометного залпа. Они исчезли так же быстро, как и появились. Я так и не смог распознать, о какой ситуации шла речь в репортаже о нашей операции, который появился в прессе. В нем говорилось о беспрерывных обстрелах и о том, какими храбрыми были мы, танкисты.

Очевидно, что редко встретишь корреспондента, который понимает, как передать события такими, каковы они есть, объективно и таким образом, который отражал бы действительность.

На следующую ночь мне поступило донесение о том, что наше непосредственное «высшее командование» приняло решение к рассвету отодвинуть назад наш передний край обороны на позиции к северу от автодороги Дюнабург — Полоцк. Рубеж, который мы перед этим с таким трудом удерживали, передвигался. Он проходил с севера на юг. Теперь предполагалось, что он будет проходить с востока на запад. Как я обнаружил на следующий день, рубеж оканчивался у последних домов к северо-западу от Дюнабурга. Там было установлено 88-мм противотанковое орудие, расчет которого не имел связи с войсками на востоке и западе. Последнее направление не очень радовало расчет, потому что слева от него не было абсолютно никого. Получив это донесение, я немедленно поехал в дивизионный командный пункт. Это было на развилке дорог к северу от Дюнабурга, где дорога на Полоцк пересекалась с дорогой на Роззиттен. Это было в том месте, где мы отправились на восток несколько дней назад.