Денискины рассказы: о том, как всё было на самом деле - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Драгунский, Денис Драгунский cтр.№ 34

Жуков был в обыкновенном пальто. Стоял и разговаривал с каким-то человеком в генеральской шинели. А может быть, и в маршальской.

Мы тут же сели на велики и стали кататься вокруг. Доезжали до него, делали разворот, отъезжали и возвращались снова. А сами смотрели на него во все глаза.

Потом он ушел. Мы снова сели на лавочку.

– А почему он в штатском? – спросил я.

– Ты что, не знаешь? – ответил мне кто-то из ребят. – Его Хрущ из армии выгнал! – и шепотом: – Хрущ его забоялся.

Хрущ – это Никита Сергеевич Хрущёв, премьер-министр и руководитель коммунистической партии. То есть самый главный человек в СССР.

Хрущев тоже был прописан в нашем доме. Но жил, конечно, на даче. То есть в загородной резиденции.

Его жена, Нина Петровна Хрущёва, тоже была прописана здесь. И состояла на учете в домовой партийной организации – как домохозяйка. Вместе с работниками домоуправления – то есть дворниками, водопроводчиками, электриками. А также вместе с пенсионерами и другими домохозяйками.

Жена премьер-министра ведь не работала, не ходила на службу. Но она была членом коммунистической партии, а каждый коммунист должен состоять в партийной организации. А в партийной организации у каждого было партийное поручение. У Нины Петровны поручение было – политинформация. То есть рассказывать работникам домоуправления о важных событиях в стране и в мире.

И вот примерно два раза в месяц она приезжала к нам в дом.

Ее машина останавливалась на улице, хотя обычно машины въезжали во двор – и черные служебные машины маршалов и министров, и голубая «Волга» моего папы. Но Нина Петровна оставляла машину и пешком шла через двор в небольшую пристройку, где было домоуправление. Там была большая комната с плакатами и портретами, которая называлась «красный уголок». В этом «красном уголке» Нина Петровна выступала перед электриками и пенсионерами.

Я отлично ее помню – седую, в синем платье в цветочек, как она идет по двору с сумкой, а из сумки торчит газета «Пра вда».

Домработниц во дворе звали по именам хозяев. Были Надька Конева, Машка Рокоссовская, Нинка Косыгина и так далее.

Они выходили на черный ход полузгать семечки и порассказать о капризах хозяек. Капризы были, например, такие:

– Я ей ночные рубашки постирала, погладила, несу. А она мне говорит: «Безобразие! Только грязь развела! Перестирать немедленно!» Я молча забираю, в кухню несу, часа через два водичкой сверху побрызгаю, подглажу. Принесу. Она довольна я такая: «Вот! Теперь другое дело!» Все подруги-домработницы начинали хохотать и что-то такое же рассказывать. Было похоже на народную сказку – про глупую барыню и хитрую служанку.

Однажды пришел точильщик в наше парадное. То есть оно было «черное», а не парадное, я уже говорил. Лестница без лифта, куда выходили двери кухонь маршальско-министерских квартир.

Домработницы притащили ножи. Я стоял и смотрел на искры, снопом бегущие из-под лезвия, которое звенело, касаясь вертящегося круглого камня.

Домработница тети Кати Фурцевой куда-то задевалась. Точильщик был хромой. Он попросил меня отнести ножи на четвертый этаж. Сказал цену – девять рублей. Я взбежал наверх, постучал. Открыла сама тетя Катя, в красивом домашнем платье. Она улыбнулась и дала мне десятку. Я побежал вниз и отдал деньги точильщику. Он дал мне рубль сдачи.

Я помчался назад, затарабанил в дверь и протянул тете Кате рубль:

– Вот сдача!

Она сказала:

– Ну что ты, мальчик! Возьми рублик себе!

– Зачем? – растерянно спросил я.

– Ну… – задумалась тетя Катя. – Ну, положи в копилочку.

Именно так она сказала. И закрыла дверь.

У меня не было копилочки. Я пошел вниз, размахивая рублем. Потому что тогда бумажный рубль был размером в небольшую салфетку. Особенно по сравнению с шестилетним мальчиком, то есть со мной.

У дверей нашей квартиры я наткнулся на маму. Она спросила, откуда у меня рубль. Я рассказал. Она забрала у меня рубль, крепко схватила за руку и поволокла наверх. Она постучала, дверь открылась, мама сунула рубль тете Кате Фурцевой и сказала что-то вроде того, что мы не нуждаемся в подачках.

Тетя Катя взяла рубль и что-то сказала вроде того, что не хотела обидеть.

Мама повернулась и пошагала вниз.

Я понял, что произошло что-то очень важное. Мы этот случай никогда не вспоминали. Даже папе не рассказали. Все было ясно. И очень полезно.

За доброе дело рублик не дают и не берут.

Надо сказать, что ребята из верхних квартир никогда не называли нас обидными словами. Ти па – «дворники».

А мы иногда называли их «принцами». Случалось, например, когда наглаженный-наряженный-надушенный с бантиком на кружевной рубашечке и в круглоносых лаковых ботиночках восьмилетний внучек усаживался в дедушкин «ЗИС» в сопровождении дедушкиного адъютанта в чине майора. Он ехал в Детский театр, хотя туда пешего ходу было десять минут.

Один раз такой мальчик садился в машину – с саблей! С огромной парадной дедушкиной саблей на перевязи. А саблю сзади поддерживал опять же адъютант.

Наверное, ехал в гости и выпросил саблю.

Вот тогда мы могли присвистнуть: «При-и-инц!»

Ну или иногда в споре: «А ты откуда знаешь, принц?» Ну и всё. Но они нас, повторяю, дворниками не обзывали. Мы сами знали, что мы дворники. А принцы, наверное, знали, что мы это про себя знаем.

Потом мы переехали в новую хорошую квартиру, на улицу Каретный ряд. Там двор был совсем неинтересный. Пустой земляной квадрат, потому что дом был только что построен. А потом там стали строить подземный гараж. То есть вообще никакого двора не стало, одна стройка.