23 главных разведчика России - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 86

– Как считали в институте: его стремительная карьера связана с его личными достоинствами, или кто-то ему явно благоволил и подтягивал вверх?

– Евгений Максимович – это человек, который обладает гениальным даром завоевывать расположение и особенно наверху. Я думаю, его карьера результат его личных способностей.

– В чем секрет этого дара? В умении говорить, предложить хорошую идею?

– Я думаю, в умении показать свою полезность, в том числе в выдвижении идей. Это и деловые качества, и такие трудно описываемые способности, как умение общаться с людьми, в частности, с начальством.

Примаков заменил Иноземцева не только в кресле директора, но и в роли советчика и консультанта высшей власти. И весь институт, возглавляемый Примаковым, стал работать на политическую линию нового генерального секретаря. Причем эта работа делалась с удовольствием – Горбачев нравился научной интеллигенции.

26 февраля 1987 года на заседании Политбюро Горбачев говорил о необходимости менять внешнюю политику, активно действовать по всем направлениям:

– От наших институтов потребовать – от Примакова, Арбатова – потребовать, чтобы они нам давали подробный объективный научный анализ раз в квартал, через каждые сто дней.

Примакова стали включать в роли эксперта в делегации, которые сопровождали Горбачева во время поездок за границу. Там были разные люди, писателей и деятелей культуры брали для представительства. Примаков не рассматривал такие поездки как форму отдыха и туризма. На узких совещаниях у Горбачева предлагал свежие и неожиданные идеи, но предпочитал держаться в тени. Примаков сознательно оставался незаметным для широкой публики и не жаждал громкой славы. Ему нравилось заниматься закулисной политикой.

«Во-первых, он профессионал, – говорил Александр Яковлев. – Во-вторых, он не лезет в друзья, не старается себя показать, подсуетиться. Другим кажется, если суетиться, на них быстрее внимание обратят. Глупости. Даже Брежнев при всех своих ограниченных интеллектуальных ресурсах и то морщился. Использовал таких людей, но морщился… Так вот, я не видел, чтобы Примаков суетился возле какого-нибудь начальника. Посмотрите телевизионную хронику, газеты, не найдете. Я не припоминаю, чтобы он сказал какое-то слово, которое можно было расценить как подхалимаж в отношении Горбачева. Вот после смерти Иноземцева – да, на заседании, посвященном его памяти, он выступал и не скупился на слова».

Горбачев заметил и оценил Примакова, но приблизил его отнюдь не сразу.

Александр Яковлев:

– Поначалу Горбачев относился к нему несколько настороженно. До обидности настороженно. Внешне все нормально, поручения институту давал, но что-то мешало… Михаила Сергеевича вообще трудно понять. Это вещь в себе. Добраться до души Горбачева невозможно – это человек-луковица. Может быть, все дело в том, что Примаков был близок ко мне, а Михаил Сергеевич к этим вещам настороженно относился. И на этом органы безопасности очень хорошо играли.

Горбачев долго сомневался насчет Примакова, присматривался, прикидывал, можно ли доверять этому человеку, продвигать его?

– В 1988 году был такой сюжет, – вспоминал Яковлев. – Подбирали заведующего международным отделом ЦК. Михаил Сергеевич попросил меня предложить две кандидатуры. Я предложил Примакова номером один и Фалина номером два.

Валентин Михайлович Фалин – один из самых известных советских дипломатов. Он был послом в Западной Германии, потом работал в ЦК, очень нравился Брежневу. Но когда родственник Фалина совершил нечто недозволенное, его изгнали из ЦК, отправили обозревателем в газету «Известия».

– Я знаю точно, – продолжает Яковлев, – что выбрали Фалина, потому что комитет госбезопасности отдал ему предпочтение. Михаил Сергеевич сказал: вноси представление в Политбюро на Фалина. При этом к Фалину я отношусь нормально, он ученый человек, знаток.

Политическая карьера Примакова началась в 1989 году. Четыре года понадобилось Горбачеву, чтобы распознать таланты и человеческие качества Евгения Максимовича.

Горбачев намеревался отправить Примакова послом в Индию. Евгений Максимович позвонил Шеварднадзе и наотрез отказался – индийский климат был противопоказан его жене Лауре Васильевне, страдавшей тяжелым сердечным заболеванием. Тогда в мае 1989 года Горбачев предложил Примакову куда более важный пост – возглавить одну из палат только что избранного парламента. Это был, конечно, большой поворот в его жизни.

10 июня 1989 года новый Верховный Совет начал работу с избрания председателей палат. Горбачев предложил на роль председателя Совета Союза Евгения Максимовича Примакова, ставшего народным депутатом по списку КПСС (сто партийных депутатов получили свои мандаты безальтернативно, посему именовались «красной сотней»).

Примакову задали много вопросов. Отвечал он толково, уверенно. Избрали его почти единодушно при трех воздержавшихся. Горбачев уступил ему председательское место, и Примаков повел заседание дальше.

Евгений Максимович неохотно согласился на пост председателя Совета Союза. И быстро убедился в том, что был прав в своих сомнениях. Несколько раз говорил друзьям, что был бы рад поскорее избавиться от этой должности. Повторял:

– Это не мое.

Основные заседания Верховного Совета проводились совместно, их вел или сам Горбачев, или его первый заместитель Анатолий Иванович Лукьянов, общение с которым было лишено приятности. Председатели палат должны были присутствовать при сем, сидеть в президиуме и в случае необходимости ассистировать, то есть в основном помалкивать. Но и когда палаты заседали раздельно, и для председателя Совета Союза находилось занятие, эта работа вовсе не вдохновляла Примакова. И многие депутаты были недовольны его манерой ведения заседаний, обижались, говорили, что мрачный спикер их поучает.

Вот как об этом периоде свой жизни рассказывал мне сам Примаков:

– Мне в Верховном Совете знаете из-за чего не нравилось работать? Из-за телевизионщиков. Я сидел за трибуной, за выступающим. А тогда был всплеск интереса к работе Верховного Совета, так что когда я потом смотрел телевизионный отчет о заседании, то все время видел себя засыпающим…

А действительно иногда хотелось заснуть. Это очень трудно высидеть целый рабочий день, не вставая, и слушать. Словно летишь на самолете из Москвы в Токио. Но в самолете можно журнал почитать, тебе виски наливают. Или водки – это еще лучше… А здесь только сидишь. Когда я пришел в Верховный Совет, начиналась его демократизация. Мне казалось, что я могу вести заседание, как в академии наук: приглашать выступить, затем сделать резюме сказанного и предложить другим обсудить эти идеи. Мне сразу сказали: кто ты такой? Ты должен предоставлять депутатам слово и больше ничего… Вот такая была моя должность на виду – беспрерывное сидение. Кроме того, конечно же, была и серьезная законодательная работа, которая проходила без присмотра телекамер. Но я все равно взмолился, сказал: не могу больше! Хотя это была почетная должность…

В сентябре 1989 года его избрали кандидатом в члены Политбюро. Евгений Максимович отнесся к этому на диво спокойно, хотя это было вознесением на политический олимп. Когда он после пленума ЦК вышел на улицу, его уже ждала не «волга», а «зил» с охраной.