День исповеди - читать онлайн книгу. Автор: Аллан Фолсом cтр.№ 91

В два часа ночи Роскани потребовал по телефону прислать еще восемьсот солдат и отправился спать. В три пятнадцать он поднялся, сполоснулся под душем и напялил ту же самую одежду, в которой ходил последние два дня. А к четырем решил, что с них, пожалуй, хватит.

В шесть утра по местному радио и телевидению транслировалось объявление, которое повторили на утренней службе в близлежащих церквях. Ровно через два часа, в восемь утра, итальянская армия начнет повальный обыск во всем районе. Обоснование было коротким и четким: беглецы где-то здесь и должны быть найдены, любой, кто их укрывает, будет признан сообщником преступников и предстанет перед судом вместе с ними.

Действия Роскани были не просто угрозой. В первую очередь они являлись попыткой обмануть беглецов, заставить их надеяться, что у них будет шанс выбраться, если они двинутся с места до объявленного срока. Поэтому полицейские и армейские силы, подчиненные Gruppo Cardinale, заняли свои позиции за добрых полчаса до объявления; они тихо выжидали и наблюдали, надеясь, что кто-нибудь из преследуемых или все они покинут свое убежище и пустятся в бега.

6.57

Роскани взглянул на изящные часы в стиле рококо, висевшие над эстрадой бального зала Эроса Барбу, потом на мужчин и женщин, которые сидели за компьютерами и перед телефонами, перераспределяя поступавшую информацию и координируя действия полевых отрядов Gruppo Cardinale. Потом он допил холодный сладкий кофе и отправился на улицу, по дороге еще раз окинув взглядом помещение, где кипела работа.

Вода в озере Комо и воздух над ним были совершенно неподвижными. Подойдя к воде, Роскани обернулся и посмотрел на внушительное здание. Как человек мог заставить себя поселиться в таком месте да еще вести такой образ жизни, как Эрос Барбу, не укладывалось в мозгу, особенно в мозгу полицейского. И все же он не в первый раз задумался, каково это — быть частью подобного мира. Получать приглашения послушать здесь музыку живого оркестра, потанцевать и даже, он улыбнулся, позволить себе немножко декадентства.

Погрузившись в глубокое раздумье, скорее даже медитацию, он шагал по усыпанной гравием дорожке, тянувшейся вдоль озера, и его мысли вновь вернулись к полученной от Интерпола папке, из которой он так ничего и не узнал о блондине, питающем нездоровое пристрастие к колющим и режущим предметам. В то же самое мгновение он ощутил сильный аромат ночных цветов. Запах был не столько приятным, сколько резким, и неожиданно Роскани перенесся памятью на четыре года назад, когда его прикомандировали к отделу по борьбе с мафией Министерства внутренних дел, расследовавшему тогда серию убийств на Сицилии. Вместе с несколькими другими следователями он неподалеку от Палермо осматривал труп фермера, лежавший ничком в канаве. Дело происходило таким же ранним утром, как и сейчас, так же резко пахли цветы. Перевернув тело и увидев, что горло перерезано от уха до уха, местные следователи в один голос назвали имя. Они точно знали, кто был убийцей.

— Томас Добряк, — вслух произнес Роскани и почувствовал, как по всему его телу пробежал озноб.

Томас Добряк. До сих пор он даже и не вспоминал о нем. Террорист не давал о себе знать самое меньшее три года, если не больше; считалось, что он или заболел, или отошел от дел, или и то и другое и ведет относительно безопасную жизнь в Судане.

— Господи!

Роскани резко повернулся и бегом устремился к вилле. На часах было без двадцати восемь утра. Через двадцать минут должен был начаться повальный обыск домов.

Белладжио. Пристань автомобильного парома.

То же время

Гарри смотрел, как вооруженные до зубов карабинеры проверяли документы у мужчины и женщины, сидевших в темной «ланчии», которая шла прямо перед ними. Первым делом мужчине приказали выйти и открыть багажник. Убедившись, что там ничего подозрительного нет, пару отпустили. «Ланчия» заехала на ведущую к парому эстакаду, и полицейские повернулись к ним.

— Наша очередь… — прошипел сквозь зубы Гарри, чувствуя, как резко ускорился его пульс.

Они впятером сидели в белом микроавтобусе «форд» с нанесенной на двери эмблемой церкви Святой Клары.

За рулем был отец Ренато, рядом с ним Елена, а в салоне — Гарри, Дэнни и молодой, с почти детским лицом священник отец Наталини. Елена в деловом костюме, лицо наполовину скрыто огромными солнцезащитными очками, волосы заплетены в косу, собранную в тугой узел. Священники были в своих обычных черных одеяниях с белыми воротничками. Дэнни и Гарри тоже облачились в черное, длинные пиджаки, застегнутые под горло, они оставили бороды, а на головы надели круглые шапочки — пилеолусы. Оба беглеца походили на раввинов, в чем и заключалась вся идея.

— Я их знаю, — тихонько сказал отец Ренато, взглянув на карабинеров, подходивших к машине с обеих сторон. — Buon giorno, Альфонсо, Массимо.

— Padre Renato! Buon giorno. — Альфонсо, первый из карабинеров, был устрашающего вида богатырем, но, узнав машину, отца Ренато, а потом и отца Наталини, сразу же расплылся в улыбке. — Buon giorno, Padre.

— Buon giorno, — улыбнулся в ответ отец Наталини со своего места рядом с Дэнни.

В следующие девяносто секунд, на протяжении которых отец Ренато болтал с полицейскими по-итальянски, Гарри казалось, что сердце у него вот-вот остановится. Ему удалось разобрать лишь несколько слов: «Rabbino… Israele… Conferenza Cristiano Igiudea». [34]

Идея с раввинами принадлежала Гарри. Он позаимствовал ее из кино. Безумная и нелепая затея. И сейчас, сидя в микроавтобусе, еле дыша от страха, ожидая, что карабинеры перестанут болтать и прикажут им, как тому мужчине из «ланчии», выйти из машины, он нещадно бранил себя за то, что позволил этой чертовщине прийти ему в голову. Но ведь нужно было что-то делать, причем очень быстро, когда Елена в сопровождении отца Ренато вошла на рассвете в его келью и сообщила, что мать настоятельница нашла для них место, где можно будет остановиться — в Швейцарии, совсем рядом с границей.

Отец Ренато, получивший одобрение своего церковного начальства, согласился помочь им с переездом туда, но не знал, как это сделать. А Гарри, когда одевался, рассеянно глянул в зеркало, увидел свою бороду и вспомнил бороду Дэнни. Мысль, конечно, бредовая, но шанс на успех все же был, учитывая, во-первых, то, как им удалось накануне дважды проскочить через контрольный пункт, и, во-вторых, что Ренато и Наталини были не просто священниками, но местными жителями и знали всех, включая полицию.

Тогда-то и родилась эта мысль, навеянная лос-анджелесским бытом. Конечно, Гарри официально был католиком, но, работая в кино- и шоу-бизнесе, нельзя не иметь среди друзей и клиентов множество иудеев. Его уже много лет подряд приглашали на пасхальные седеры, он побывал на бесчисленном количестве завтраков в «Дели Ната и Ала» [35] в Беверли-Хиллз, этом оазисе еврейских писателей и комедиографов, регулярно навещал с клиентами их соплеменников в окрестностях Файрфокса и Беверли, Пико и Робертсона. Не единожды он удивлялся сходству ермолки с шапочкой католиков, которую в Италии называли цуккетто, черных пиджаков раввинов — с одеянием священников и епископов. И теперь, удачно или нет, но они с Дэнни превратились в раввинов из Израиля, приехавших в Италию в связи с давно уже продолжающейся дискуссией католиков и иудеев. Елена стала сопровождающим их гидом и переводчиком из Рима. Вот только не дай бог кому-нибудь захочется заговорить с ними на иврите.