Лесные солдаты - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Поволяев cтр.№ 15

– Ломоносов, не отставай!

Воздух над головой посветлел, это был плохой признак – значит, туман в этом месте ещё тоньше, чем в других, ползти надо аккуратно, без дёрганий, ровно. Лейтенант, просипев про себя что-то невнятное, – маленький солдат так и не понял, что он сказал, – отплюнулся – ему показалось, что слюна была горячей, замер на несколько мгновений, поджидая Ломоносова, потом пополз дальше.

Судя по тому, что пулемётчик молчал, он не мог разобрать, где ползут люди.

Светлую полосу одолели благополучно. Когда туман над головой потемнел вновь, Чердынцев поднялся на ноги, сбил с гимнастёрки грязь. Оглянулся.

В какой-то момент лейтенант почувствовал, что у него вот-вот кончатся силы, совсем кончатся, не хватит их даже на то, чтобы пошевелить пальцами, – иногда с ним такое бывало, когда он участвовал в училище в лыжных гонках. Почему-то самой трудной была дистанция в десять километров, на восьмом километре обязательно исчезало дыхание, хотелось упасть в снег и не подниматься, но потом отчаянная слабость эта проходила, и откуда-то брались силы. Так и в этот раз, – в момент, когда дышать стало нечем, а горло до крови начала рвать боль, и он едва сдерживал в себе кашель, вдруг наступало облегчение.

Лейтенант пополз дальше.

Вновь сделалось светлее. Похоже, что с поля сгребались остатки тумана. Чердынцев заработал локтями энергичнее, потом вывернул голову и выбухал в сторону маленького бойца, окутавшись влажным горячим дыханием:

– Торопись, Ломоносов!

В это время он засёк далёкий, но хорошо различимый грохот: танки, находившиеся в лесу, начали заводить моторы. По хребту лейтенанта поползла нехорошая дрожь – танки конечно же пойдут по хлебному полю, никуда сворачивать не будут, – так и попрут напрямик, наматывая на гусеницы сочные зелёные стебли, догонят и раздавят двух русских окруженцев…

Чердынцев сделал несколько резких гребков и чуть не вскрикнул от боли – пальцами, торцами ногтей всадился в валун, прочно вросший в землю, по весу валун этот был, наверное, не меньше немецкого танка, – ободрал себе пальцы до крови и проворно поднялся на ноги. Всё, это был конец поля.

– Боец, за мной! – просипел он обрадованно, подхватил с земли винтовку и совершил длинный скачок в сторону.

Маленький боец гулко затопал ногами, устремясь за командиром. И откуда только здесь, на мягком сыром поле, рождался такой твёрдый звук, было непонятно, но что было, то было. На дальнем конце поля, где они находились ещё полчаса назад, вновь громыхнул пулемёт – немец опять увидел их. Светящаяся красная струя прошла слева от Чердынцева, располосовала пространство, наполнила его кровянистым дымом и оборвалась. За спинами бегущих людей заревел танковый двигатель. Звук был трубный, мощный, он подстегнул лейтенанта. Чердынцев пригнулся, стараясь сделаться как можно ниже, ткнулся грудью в колени и в таком согнутом состоянии прыгнул, как и в прошлый раз, в сторону, потом совершил ещё один прыжок.

Рёв двигателя за спиной сделался сильнее, встряхнул землю, туман крупными клочьями поволокло в сторону. В груди лейтенанта рвались, пусто сипели лёгкие, они были забиты чем-то тягучим, прочным, клейким, воздуха не хватало. Чердынцев задыхался. Пару раз он споткнулся и чуть было не очутился на земле, но всё же удержался на ногах, не сковырнулся.

За спиной затряслась земля – танк выкатился из леса, срезал закраину поля и пошёл пластать гусеницами зелёный хлеб, потом ударил по бегущим людям сразу из двух пулемётов. Раскалённые струи пуль кромсали пространство, срубали у деревьев ветки. А Чердынцеву с Ломоносовым осталось бежать совсем немного, ещё чуть, и они будут в лесу, надо было преодолеть метров тридцать, не больше, но эти тридцать метров надо было обязательно оставить позади. Чердынцев в прыжке снова метнулся в сторону – показалось, что сзади опять громыхнула спаренная танковая очередь, маленький солдат тоже совершил этот же маневр, – он копировал действия командира, – и так же низко, как и Чердынцев, пригнулся…

Быстрее, быстрее! Ломоносов слышал, как хрипит, выбивается из сил бегущий впереди лейтенант, старался не отстать от него и сам хрипел так, что казалось – он вот-вот вывернется наизнанку, вытряхнет из себя всё, чем начинен, он спотыкался и неуклюже, словно подбитая птица, размахивал руками, немецкий автомат, висевший на длинном ремне, колотил его по животу, иногда стукал сильно, маленькому солдату казалось, что его от напряжения вот-вот вырвет кровью, красные капли, выбуханные вместе с кашлем, возникали и тут же исчезали… Вместе с кашлем.

А сзади беглецов настигал грохот танкового мотора, иногда погромыхивали и гусеницы, но они увязали в почве, будто в каше, звук от гусениц в основном исходил тихий, какой-то маслянистый, таящий в себе угрозу, потом маслянистость неожиданно исчезала, и появлялось жестокое железное лязганье.

Лейтенант сделал очередной прыжок в сторону, перемахнул через низкий, обглоданный тлёй куст, следом одолел ещё одно препятствие – такой же обкусанный куст и врубился в редкий ровный сосняк.

Трава между соснами не росла – был только песок.

Хоть и достигли они леса, можно было спастись, но опасность не исчезла, танк находился уже совсем близко, мог в любую секунду настичь людей.

Лейтенант ножом прошёл сквозь сосновую молодь – только сочные зелёные лапы полетели в разные стороны, – на мгновение остановился, повернул красное, залитое потом лицо, невидяще глянул на маленького бойца (хоть и не видел он ничего из-за ослепления, но Ломоносова всё-таки засёк), прокричал ему что-то призывное, различимое лишь по тону, и кинулся дальше в лес. Маленький солдат – за ним. Надо было как можно быстрее уйти под защиту крупных деревьев.

Механик, управляющий танком, понял, что беглецы вот-вот уйдут, выдавил из двигателя всё, что мог выдавить, секущий грохот заставил задрожать не только землю, но и могучие сосновые стволы, с веток густо посыпалась листва, танк задёргался и перед грядой деревьев круто развернулся на одной гусенице, из-под другой высоким плотным фонтаном вылетела целая гора песка, со звоном врезалась в стволы – люди всё-таки успели уйти от машины, как танкист ни старался, ничего у него не получалось. Да и максимальная скорость у танка была мала: всего тридцать восемь километров в час, это Чердынцев знал по справочникам, которые штудировал в училище вместе с обязательными учебниками.

– Ложись! – крикнул Чердынцев маленькому бойцу, перемахнул через светящийся медовой желтизной песчаный увал и покатился вниз, в замусоренную сосновыми шишками ложбину. Ломоносов рыбкой нырнул следом и сделал это вовремя – танк совершил на одной гусенице оборот вокруг своей оси и остановился.

В то же мгновение прозвучала сдвоенная пулемётная очередь – пули с тупым чавкающим звуком рубили деревья, сдирали кору, сшибали толстые ветки, срезали с песчаного увала медовый гребень, но людей не достали.

– Товарищ лейтенант, а вдруг из танка кто-нибудь вылезет? – испуганным истончившимся голосом прокричал Ломоносов.

– Пусть вылезает, – одышливо отозвался лейтенант, – у нас два автомата и одна винтовка… Встретим по высшему разряду.