На войне. В плену. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Александр Успенский cтр.№ 32

В бою под Грюнвальде полк потерял из своего состава, из офицеров: убитым – доблестного командира пулеметной команды поручика Нечаева, и ранеными: командира 13‑й роты капитана Блехерта и младших офицеров подпоручиков Затрапезного, Кострицу и прапорщика Криницына, и захваченного немцами в плен при отступлении штабс-капитана Кириллова, и около двух третей состава нижних чинов убитыми и ранеными во всех четырех ротах 4‑го батальона; так, например, моя рота в бою под Грюнвальде потеряла убитыми и тяжелоранеными, оставшимися на поле боя – девяносто восемь человек, и без вес ти пропавшими (то есть, как потом выяснилось, захваченными во время боя в плен) – двадцать восемь человек. Прибавив сюда тридцать два человека, погибших в бою при отходе роты с Даркеменской позиции, всего выбыло из строя роты сто пятьдесят восемь человек, то есть почти две трети роты, в том числе фельдфебель подпрапорщик Нагулевич и шесть унтер-офицеров! Таким образом, от роты осталось человек сорок-пятьдесят при мне – ротном командире, одном младшем офицере – подпоручике Врублевском, и трех унтер-офицерах (старший унтер-офицер Афанасьев и два запасных); при этом почти половина – раненые или больные!

Скорбью сжималось сердце от таких незаменимых тяжелых потерь любимой роты! Но и другие роты 4‑го батальона пострадали не меньше моей.

Особенно отличилась и пострадала в этом бою под Грюнвальде пулеметная команда: пулеметы ее мужественно работали под страшным огнем противника до конца, до потери убитыми и ранеными всего офицерского состава и наводчиков, и нанесли противнику огромные потери!

Душою обороны здесь был доблестный начальник пулеметной команды – поручик Н. Н. Нечаев, который, смертельно раненный в живот, продолжал командовать и распоряжаться стрельбой, причем на его глазах убиты были лучшие наводчики, заменяемые по его приказанию другими людьми. Чувствуя приближение смерти, он не позволил команде вынести себя, чтобы не прекращать обороны; когда же увидел, что все наводчики убиты и нет больше патронов, приказал отступать, благословляя солдат слабеющей рукой. Когда он скончался, оставшиеся в живых пулеметчики при помощи взвода моей роты (как прикрытия) под сильным огнем противника, неся потери убитыми и ранеными, вынесли все пулеметы, оставив на месте боя только два совершенно разбитых пулемета.

Не надо забывать, что в этом бою, при совершенном отсутствии у нас артиллерии, только благодаря пулеметам поручика Нечаева и его личной исключительной доблести полк не был окружен и уничтожен. Вечная память герою!

Подойдя со знаменем и взводом к деревне Нассавен, я услышал к северо-востоку близкую канонаду и ружейную стрельбу. Войдя в деревню, я полка уже не застал. Полк спешно ушел вперед, и я догнал только хвост 105‑го полка (двухбатальонного состава), также спешившего вперед, к нему я и присоединился, идя сам со знаменщиком. Младшего офицера подпоручика Врублевского я послал на своем коне скорее доложить командиру полка о благополучном прибытии со знаменем.

В это время боевая обстановка изменилась. Противник обошел нашу дивизию с востока в направлении на местечко Вижайны, тогда как он ожидался с запада, и все распоряжения генерал-майора Беймельбурга, таким образом, оказались ненужными. 108‑му Саратовскому полку приказано отбросить противника и прикрывать дальнейший отход дивизии на восток, на деревню Шиткемен. Заняв позицию у озера Виштынец, саратовцы сдерживали наступление немцев с востока; но пехотные колонны противника с артиллерией, замеченные во время боя у Грюнвальде двигающимися с севера на Кальвейтшен, оказались другой, свежей, немецкой дивизией, обрушившейся теперь на наш и 105‑й Оренбургский полки у Нассавена, в то время когда эти части уже снялись с позиции и стянулись в колонну. Артиллерия успела сняться с позиции еще раньше. Таким образом, противник оказался в превышающих силах не только с востока, но и с севера. Шоссе на Шиткемен сильно обстреливалось перекрестным пехотным и артиллерийским огнем противника.

Немцы густыми цепями наступали на наше прикрытие. 1‑я, 2‑я, 7‑я и 8‑я роты нашего полка заняли позиции и частым метким огнем сдерживали атаку немцев. Оба полка у Крагинена, неся потери убитыми и ранеными, успели свернуть на запад, в лес, а эти четыре славные роты, своим огнем задержав немцев, сами почти целиком погибли здесь в неравном бою! Во главе их погиб командир 2‑го батальона, Георгиевский кавалер японской войны подполковник Симоненко.

В то время когда 9‑я и 10‑я роты нашего полка (бывшие на позиции в резерве 105‑го полка) и моя 16‑я рота со знаменем, пройдя мимо Выштинецкого озера, начали втягиваться в лес (при переходе по мостику через ручей), немцы устроили здесь засаду и открыли по нам близкий огонь залпами. Знаменный взвод, окружив знамя, побежал в лес, убитые и раненые падали тут же. В это время скакавший мне навстречу казак крикнул: «Ваше высокоблагородие, немецкая кавалерия!» Действительно, вдали вправо (по нашей руке) на шоссе показался эскадрон немецких кирасир со своими пиками с флюгерами. Одновременно оттуда же «затакал» их пулемет. Наши 9‑я и 10‑я роты застряли в глубоком снегу, но мы все-таки успели открыть вправо по кавалерии огонь. Залпы слева и пулеметный огонь справа продолжались. Видимо, немцы нас окружали, и я, боясь за целость знамени, крикнул тому же казаку 3‑го Донского полка Ивану Захарову: «Стой, привези мне сейчас знамя!» и тут же крикнул знаменщику – унтер-офицеру Романову (из запасных): «Передай мне знамя!» Они быстро исполнили мое приказание, и Захаров привез мне знамя.

Немцы продолжали окружать нас. В этот момент я, при помощи подоспевшего ко мне подпоручика Врублевского и казака Захарова, срезал знамя с древка, спрятал его в своей шинели под подкладку, георгиевские ленты дал на хранение подпоручику Врублевскому, а древко казаку Захарову, вскочил на коня и поскакал вперед, стараясь скорее уйти из огня и догнать полк. Провожавшие нас пули жужжали все реже и реже. Скоро в лесу я догнал свой полк.

О снятии знамени с древка первому доложил я генерал-майору Беймельбургу, а затем и командиру полка. Последний одобрил мои действия и приказал мне хранить знамя непосредственно при себе до наступления более спокойной обстановки.

Стало темнеть. Мы все более углублялись в лес. Выстрелы вдали становились все глуше. Полк остановился, поджидая 105‑й пехотный Оренбургский полк; скоро подошли 9‑я и 10‑я роты, сообщившие, что Оренбургский полк пошел по другой, параллельной, дороге. Пулеметная команда его еще раньше, при отступлении, присоединилась к нашему полку.

Около семи с половиной часов вечера наш полк прибыл к фольварку Неу-Пилькален (в лесу). Совершенно изнемогающим от усталости и бессонницы ротам дали оправиться. Я заметил, что солдаты не шутили и не балагурили, как обыкновенно это бывало на привалах, а большинство сейчас же в снегу при дороге легли и… заснули, так велико было их изнурение!

Все офицеры во главе с генерал-майором Беймельбургом собрались в доме хозяина (немца) фольварка на совещание. По предложению нашего командира полка полковника Отрыганьева решено было идти по лесу сначала на юг, чтобы выйти из возможного обхвата противника, и затем уже повернуть на восток к границе. Взят был проводник-немец, подняли отдыхавшие в темном лесу роты, и полк пошел дальше. Долго блуждали. Наконец на одном перекрестке дорог мы заметили, что проводник повел полк не по той дороге, куда было намечено по карте на совещании. Вдали послышались отдаленные выстрелы. Очевидно, проводник хотел вывести полк на немецкие аванпосты. Пригрозили ему револьвером и, повернув обратно, пришли опять к тому же фольварку Неу-Пилькален. Здесь взяли проводником случайно приходившую женщину-литвинку, и та вывела полк на дорогу к югу на деревню Шиткемен.