На войне. В плену. Воспоминания - читать онлайн книгу. Автор: Александр Успенский cтр.№ 11

Вот, наконец, при дальнейшем нашем продвижении вглубь Пруссии, от Инстербурга стали попадаться навстречу огромные фуры с беженцами; их направляли наши коменданты к границам России. Старики, женщины, дети сидели в этих фурах, сзади шел привязанный скот, как то: коровы, телята, лошади. На возах этих – всевозможный домашний скарб, даже мебель! Несчастные жители! Что переживали они в это время!

Я, например, видел, как около Клейн-Шонау немецкий цеппелин сбросил в лагерь таких беженских повозок три бомбы, приняв их, по-видимому, за русский артиллерийский парк. Сколько было убито и переранено стариков, женщин и детей! В ужасе, ища защиты и врачебной помощи, они прибегали к нам, своим врагам, и мы всей душой им помогали, чем могли. В этом случае забывалась вражда и особенно сильно сказывалось чувство простого сострадания к ближнему.

С 22 августа походным порядком (в составе Первой армии) наша дивизия двигается между Инстербургом и Даркеменом, пересекши Ангерапскую позицию в направлении на город Алленбург. В один день полку пришлось идти в боковом (к северу) авангарде, причем я со своей ротой и полусотней казаков шел в боковой заставе. Когда мы проходили мимо Астравишкенского леса, из опушки его открыт был беспорядочный ружейный огонь, ранивший, однако, у меня четырех человек. Не прерывая движения, я приказал полусотне рассыпаться и атаковать опушку леса. Огонь скоро прекратился, и противник скрылся в глубь леса. Казачки захватили в плен двух немцев – егерей лесного корпуса, что-то вроде охотников, но вооружены они были и ружьями, и маузерами.

В двенадцать часов дня был большой привал главных сил и бокового авангарда. Я тоже сделал привал, своей заставе и полусотне казаков, как раз вблизи большого имения. Мы с подъесаулом зашли в это имение.

Чудный дворец, окруженный роскошным парком! Громадные ворота с гербом владельца – какого-то генерал-адъютанта кайзера, сейчас – командира кавалерийского корпуса на войне, как я потом узнал. Ковры из роскошных цветов обрамляли парадный подъезд и вестибюль-веранду с мраморными колоннами и балюстрадой.

Из приемной мы пошли в огромный зал-столовую и остолбенели от удивления! Громадный длинный стол, персон на сто, был накрыт и сервирован всевозможными закусками и блюдами, и ассортиментом разных вин и водок, вазами с цветами и т. д. Но видно было, что обед был еще не кончен, когда неожиданная весть о поражении и отступлении Макензеновского корпуса пришла сюда… Произошло повальное бегство от этого стола, из этого замка хозяев и гостей, всех до одного! На многих тарелках лежали взятые яства, почти нетронутые, и вино в бокалах, не выпитое…

За залом следовал огромный роскошный салон с двумя белыми концертными роялями: один из них был раскрыт с развернутой на нем сонатой Бетховена… Далее блестела паркетом анфилада роскошных комнат, но мы туда не пошли. Я только обратил внимание на огромную, чудной работы серебряную группу всадников («атака кавалерии»), стоявшую на столе в углу зала под стеклом. Надпись гласила, что это подарок офицеров разных полков N-ской кавалерийской дивизии своему начальнику. Где-то он теперь? Чует ли, что скоро от его замка останутся лишь развалины?!

Случилось следующее.

В тот же день вечером, когда начальник русской 3‑й кавалерийской дивизии, генерал-лейтенант (фамилия его, кажется, Бельгард), на террасе с мраморными колоннами читал своим командирам полков приказ о дальнейшем движении дивизии, неожиданно из одного окна прозвучал револьверный выстрел и начальник дивизии пал мертвый, пораженный пулею в сердце!..

Бросились искать убийцу, обыскали весь дворец, все погреба, сараи и чердаки… Убийца пропал!..

Командиры полков уехали к своим частям, а… ночью огромное зарево осветило всю окрестность!.. Говорили, что это казаки, из мести за смерть любимого начальника, совершенно разрушили и сожгли это имение.

В данном случае это была месть, но, вообще, меня поражала эта удивительная страсть казаков к разрушению.

Часто, бывало, входишь в немецкую усадьбу, и если раньше побывали здесь казаки, то находишь ужасные следы разрушения: разбитые двери, окна и зеркала, пианино, буфеты, разорванные картины на стенах, пропоротые пиками диваны, кресла, даже постели!

Беззаветная удаль и храбрость казаков, вроде Крючкова, прославившегося в первой стычке с немецкой разведкой: один против десяти немцев! И рядом – казаки-хулиганы, «храбрость» которых в разрушении имущества мирных жителей!

Итак, опрокидывая небольшие части немецкой разведки, 27‑я дивизия достигла реки Алле.

14 августа в пять часов вечера наш полк вступал в Алленбург, старинный городок с семисотлетней кирхой и узкими улицами, совершенно оставленный жителями. Здесь, на станции железной дороги, нашли мы огромные склады консервов, особенно много сгущенного молока, каковое и было роздано во все роты и команды. Между прочим, осмотрели мы здесь унтер-офицерский клуб местного пехотного полка. Прекрасное помещение и обстановка, богатая библиотека, всевозможные пособия для решения тактических задач, хорошие стенные карты, портреты кайзера и разные батальные картины в красивых рамах. Вообще, видна забота о своих унтер-офицерах.

Авангард дивизии, 107‑й Троицкий полк, ушел вперед. Наш 4‑й батальон выставил сторожевое охранение на западной опушке города. Когда ночью я поверял свои полевые караулы и заставы, я невольно залюбовался средневековой архитектурой домов с узкими уличками и светотенями от яркой луны. Особенное впечатление производила маленькая, но стильная, вымощенная плитами площадь со своей высокой старинной кирхой, длинным каменным бассейном для воды, памятником какому-то герою и двумя вековыми аллеями каштанов, кленов и лип. Эта площадь напомнила мне декорацию из «Фауста». Но вместо дивной музыки Гуно где-то вдали послышались отдельные выстрелы, и мимо меня промчался казачий разъезд с донесением, совершенно нарушив ночную тишину этого средневекового городка.

С 15 августа 1‑я армия продвигается с небольшими стычками своих авангардов с немецкими арьергардами до линии дальних фортов Кенигсберга – Лабиау, Тапиау, Домнау и Прейсиш-Эйлау. Здесь армия, несмотря на слабое сопротивление немцев, остановила свое дальнейшее продвижение вперед по приказу командующего северо-западным фронтом генерала Жилинского, ввиду общей обстановки.

Шли местные бои, но немцы оказывали упорное сопротивление, кое-где переходя даже в наступление. Очевидно, они собирались с силами, чтобы по всей линии перейти в наступление.

Население здесь оставалось на местах, и даже на наших глазах немцы исполняли свои полевые работы. При проходе нашего полка через одно местечко меня неприятно поразили шутки и критические замечания мирных жителей, следивших за нами с ироническими улыбками, словно это не на войне, а в мирной обстановке, на маневрах проходит свой полк куда-то на ученье. Так же спокойно глядел на нас толстый немец, сидевший развалившись, с сигарой в зубах, на машине-сенокосилке, запряженной парой породистых лошадей.

В один из этих дней полк занимал позицию около Клейн-Шонау (Klein-Schonau); немцы атаковали нас, подвезя сильную артиллерию, бой шел целый день до вечера. Немцы отошли. Много было убитых и раненых, которых увозили в полевые госпиталя.