В холмах за моим домом раскинулось брошенное аббатство, до него рукой подать, и я часто прихожу туда посидеть среди развалин и диких цветов. Я думаю об одиночестве и воздержании, а также о том, насколько все зависят друг от друга.
Только теперь я начала ощущать свой возраст. Конечно, я понимаю, это вызвано моей долгой болезнью и приступами ревматизма, которые мучают меня вот такими же промозглыми октябрьскими вечерами, как нынешний, но чувствую, что на самом деле скучаю по знакомым улицам Чарлстона, по своему старому дому и тем последним дням, которые провела там. Увы, это бесплодные мечты. Туда я никогда больше не вернусь.
Когда в мае я посылала Капли похитить миссис Ходжес, я еще не знала, какое применение найду старухе. Временами мне казалось, что это лишняя трата сил – сохранять ей жизнь в подвале дома Ходжесов, пытаться перекрасить ее волосы в такой же, как у меня, цвет и экспериментировать с различными лекарствами, которые могли бы вызвать у нее симптомы, напоминающие мое заболевание. Но в конце концов усилия оправдали себя. Семейство Ходжесов хорошо послужило мне, и я поняла это, когда дожидалась Говарда во взятой напрокат машине «скорой помощи» в квартале от собственного дома. Большего и желать было нельзя. Учитывая состояние здоровья старухи, может, ее и не стоило привязывать к кровати. Хотя сейчас я не сомневаюсь: не прими мы этих мер предосторожности, она бы спрыгнула со своего погребального костра, бросилась вон из горящего дома и расстроила бы весь тщательно подготовленный сценарий, ради которого я пожертвовала столь многим.
Бедный мой дом. Мое дорогое семейство. У меня до сих пор наворачиваются слезы, когда я вспоминаю о том дне.
Первое время Говард служил мне верой и правдой, но, когда я прочно обосновалась на новом месте и убедилась, что меня никто не преследует, я посчитала: будет гораздо лучше, если с ним произойдет несчастный случай где-нибудь подальше отсюда. Клод и Анри – уроженцы этой местности, происходят из семейства, которое хорошо служило мне много десятилетий.
Я сижу здесь и жду Нину. Уверена, что она захватила контроль над всеми низшими расами – неграми, евреями, азиатами и прочими, и уже одно это не позволит мне вернуться в Америку. О, как же прав был Вилли еще в первые месяцы нашего знакомства, когда мы сидели в венском кафе и вежливо слушали его разглагольствования о том, что Соединенные Штаты стали страной дворняжек, рассадником недочеловеков, которые только и ждут момента, чтобы уничтожить чистые расы.
Теперь над всеми ними властвует Нина.
В ту ночь на острове я довольно долго сохраняла контакт с одним из охранников и видела, что Нинины люди сделали с бедным Вилли. Даже мистер Барент оказался в ее власти!
Но я не собираюсь сидеть здесь сложа руки и ждать, когда Нина и ее дворняжки отыщут меня.
По иронии судьбы эту мысль подсказала мне именно Нина со своей негритянкой. Благополучная развязка истории с капитаном Мэллори напомнила мне о более раннем контакте, практически случайной встрече, произошедшей тем далеким декабрем… В тот самый субботний день, когда я решила, что Вилли убили лишь для того, чтобы натравить на меня Нину, я вспомнила о своем прощальном визите в форт Самтер.
Сначала я увидела быстро передвигавшееся темное акулье тело подводной лодки, а потом у меня возник удивительный контакт с капитаном, стоявшим на серой башне с биноклем на шее.
С тех пор я выслеживала его шесть раз, разделяла его ощущения. Наш контакт выглядит гораздо мягче, чем те случайные проникновения в мозг Мэллори, которыми мне приходилось довольствоваться в свое время. Рядом с моим домиком близ Абердина можно стоять в одиночестве на прибрежных скалах и наблюдать за тем, как подводная лодка скользит к порту. Они гордятся своими шифрами, ключами и прочими системами безопасности, но я-то знаю то, что давно известно моему капитану: все это будет очень просто. Именно его ночные кошмары стали моим руководством к действию.
Но уж если браться, то это надо делать в ближайшее время. Ни капитан, ни его подводная лодка не становятся моложе. Старею и я. Возможно, вскоре его уже нельзя будет использовать. Или я стану такой старой, что ничего не смогу.
Нет, я не всегда думаю о грозящей мне опасности со стороны Нины, не всегда строю планы о грандиозной Подпитке для себя. Но теперь это случается все чаще и чаще.
Иногда я просыпаюсь от звуков голосов, когда мимо моего дома на велосипедах проезжают девушки, направляющиеся на молочную ферму. Утро тогда кажется мне особенно теплым. Я поднимаюсь, завтракаю и иду к развалинам аббатства, сижу на лугу, вдыхаю аромат белых цветов, и больше мне ничего не нужно – лишь сидеть здесь и радоваться тишине и солнцу.
Но в другие дни – холодные и темные, как сегодня, когда с севера наплывают тучи, я вспоминаю безмолвное тело подводной лодки, рассекающей темные воды залива, и думаю: неужели мое добровольное воздержание было напрасным? В эти дни я представляю, как омолодит мой организм такая грандиозная последняя Подпитка. Как говаривал Вилли, предлагая свою очередную выходку: а что я, собственно, теряю?
Похоже, завтра будет теплее, и мое настроение улучшится. А сегодня меня что-то знобит, одолела меланхолия. Я совсем одна, мне не с кем поиграть.
Близится зима. И я очень, очень проголодалась…