Костры Фламандии - читать онлайн книгу. Автор: Богдан Сушинский cтр.№ 10

– Я мигом. Только, во имя аллаха, когда они приблизятся к подъемному мосту, не выглядывайте из бойницы.

– По-твоему, каждый, кто появляется в окрестностях Шварценгрюндена, обязательно должен продемонстрировать свою меткость, целясь в бедную графиню?

– Почему каждый? Достаточно одного-единственного подлого выстрела.

Графиня прислушалась к гулким шагам татарина, когда тот спускался по каменным ступеням башни. В душе она, конечно, понимала его тревогу, но предпочитала вести себя легкомысленно, поскольку так представлялось легче, удобнее.

Слишком свежи были воспоминания того, как на второй же день после ее возвращения из Польши здесь, на этой дороге, из того кустарника, что за часовней, раздались два выстрела. Первая пуля чуть не обожгла ей плечо, вторая смертельно ранила коня. Ранила уже тогда, когда Диана пустила его в галоп, пытаясь скрыться на противоположном склоне возвышенности.

Покушавшийся, очевидно, не догадывался, что следовавший за ней слуга – вовсе не слуга в обычном понимании этого слова, а опытнейший воин. Татарин выстрелил на звук и, как оказалось, ранил нападавшего в предплечье. Тот пытался спастись, убегая по крутому, поросшему кустарником склону. Внизу, у реки, его ждал конь, и, казалось, уже никто не в состоянии был достичь его…

Однако наемник и предположить не мог, что слуга-всадник решится преследовать его по такой убийственной крутизне. И вряд ли сумел понять, что произошло, когда, уже с оступившегося коня Кара-Батыр сумел метнуть аркан, а затем, в каком-то невероятном прыжке, пролетев над россыпью кустарников, бросился ему на спину.

Так, втроем – татарин, конь и заарканенный, гибнущий от удушья наемный убийца, они и падали вниз. Зацепившись привязанной к седлу веревкой за ствол дерева, конь едва удержался у кустарника, чтобы не свалиться в расщелину. Он-то задержался, но для наемника наклоненный ствол дерева превратился почти в идеальную, Божьей милостью сотворенную виселицу.

Когда Кара-Батыр освободил его из петли и попытался привести в чувство, то сумел расслышать совершенно непонятные ему слова: «Орден жив. Отныне и вовеки!», которые наемник повторил дважды.

Поняв, что тот больше ничего не скажет, Кара-Батыр перерезал ему горло. Приподняв голову убитого за волосы, он «очистил» нож, а затем и саблю, его кровью – кровью еще одного поверженного им врага.

С большим трудом выведя коня наверх, он швырнул саблю с запекшимися бурыми пятнами на клинке к ногам уже пришедшей в себя, отдыхающей у часовни графини де Ляфер.

– Вы отмщены, графиня-улан. Это было долгом моей чести – отомстить за минуты пережитого вами страха.

– И кто же он – этот негодяй?

– Имени своего он не назвал. Единственное, что успел сказать – «Орден жив. Отныне и вовеки».

– Он имел в виду орден иезуитов?

– Этот неверный сказал только то, что я уже повторил вам, графиня. Судя по одежде и вот этому медальону, наемник принадлежал к благородному сословию.

– Наемный убийца, если он действительно наемный, не может принадлежать к благородному сословию.

– Я запомню ваши слова, графиня.

– И еще в одном ты не прав, Кара-Батыр: этот негодяй нужен был мне живым. Ох, как много он мог бы поведать нам обоим. Значительно больше, чем эта окровавленная сталь, пусть даже принадлежащая твоей рыцарской сабле. – Графиня взглянула на статую Божьей матери с младенцем у закрытой двери часовни, словно давала понять, что во всем, что произошло, есть и часть ее, божественной, вины. – Так говоришь, этот христопродавец произнес: «Орден жив. Отныне и вовеки»? Похоже на девиз, а?

– Я действительно не прав. Надо было попытаться захватить его живым, – угрюмо признал воин. – Но есть человек, который все еще жив. И который, прежде чем я перережу ему горло, точно так же, как этому наемному убийце, еще сможет кое-что рассказать нам об этом странном случае.

Графиня удивленно смотрела на татарина и ждала, когда тот назовет имя. Однако крымчак почему-то не спешил открывать его.

– Ты имеешь в виду шевалье де Куньяра? – наконец догадалась она.

– Вы сами назвали его имя, графиня. А, назвав, тем самым разрешили привести шевалье сюда, на этот склон, и заставить опознать убитого.

– Так приведи же его, и пусть опознает, – сурово подтвердила графиня.

– Клянусь Аллахом, он опознает убитого, даже если никогда раньше не видел этого человека в лицо, – проскрипел зубами татарин.

9

Прошло около часа. Поездка в имение Рандье, которое, как она узнала, его владелица готова была продать, отменялась. Графиня грелась у камина, с холодным ужасом думая о том, что, сложись ее судьба иначе, сейчас она лежала бы на каменном одре замковой часовни, с которого проведены в последний путь десятки ее предков.

Дверь отворилась, но Диана продолжала сидеть, склонившись над огнем, казавшимся ей самым достоверным свидетельством того, что она все еще не в холодных объятиях смерти.

– Ну и как вы чувствовали себя в Гефсиманском саду [13] замка Шварценгрюнден, мой преданнейший управитель? – спросила она, все еще не отрывая взгляда от огня и даже не удосужившись убедиться, действительно ли порог переступил шевалье де Куньяр.

– Испепели меня молния святого Стефания, если мне приходилось когда-либо видеть этого мерзавца, – слова из мощной глотки управителя прорывались с таким грохотом, словно порождались камнепадом, лавина которого сметала все заградительные гати.

– Он обязательно испепелит вас, шевалье. Всему свое время. А пока объясните мне значение слов, которые произнес этот человек. Помнится, там что-то говорилось об ордене, который «отныне и вовеки…». Наверное, убийца имел в виду рыцарский орден?

– Конечно же, рыцарский, испепели меня молния святого Стефания. Вот только, что бы эти слова могли значить – над этим еще следует подумать.

– Это все, что вы способны сообщить мне?

– Потому что это все, что мне известно.

– О каком именно ордене шла речь? – Графиня поднялась и приблизилась к шевалье. В комнате было достаточно светло, однако все лицо де Куньяра так густо поросло длинными рыжеватыми волосами, что никакие, даже самые сильные, чувства открыться на нем постороннему уже не могли. – Уж не об ордене ли тамплиеров, мой правдолюбивый управитель замка?

– Да хоть бы и тамплиеров. Перед смертью человек обычно вспоминает о том, что ему по-настоящему дорого.

– Значит, он действительно возрождается – этот гнуснейший из орденов?

– Чем он хуже других монашеских братств, которых ни один папа римский так до сих пор и не удосужился упразднить? – пожал плечами де Куньяр. – И не ваши ли предки, графиня, были среди основателей ордена «бедных рыцарей Христовых»? Разве не воины из рода баронов Шварценгрюнденов, кровь которого течет и в наших жилах, водили в крестовые походы местных рыцарей и знатных мужей? Так что испепели меня молния святого Стефания!..