Капризы юной леди - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Вернер cтр.№ 10

– Тогда Морленд взял бы назад свое слово, а в таком случае что было бы с нами?

– Ну даже если тебе в минуту крайней нужды и пришлось принять такие унизительные условия, то ты мог бы изменить их потом. Мужу принадлежит то, что имеет жена. Одним взмахом пера Алиса могла бы перевести все на твое имя. Но ты не умеешь на нее влиять.

– Алиса не поддается ничьему влиянию, – тихо сказал Бертольд. – Она самостоятельна, как все американки.

– И конечно, понимает всю власть, которую дал ей в руки ее брачный контракт. Она дочь своего отца, а эти выскочки умеют считать деньги.

– Папа, Алиса – моя жена!

– Знаю, и тебе незачем напоминать мне об этом. Она носит наше имя, но, даже будучи графиней Равенсберг, все-таки остается Алисой Морленд. Она не понимает наших интересов и даже не хочет знать о них. Что для нее наш древний аристократический род, наше имя, блиставшее в продолжение многих столетий? Украшение, которым она щеголяет при случае и на которое позарилась из тщеславия, чтобы не отстать от других. Благодаря своим миллионам она и ее отец считают себя равными нам.

– Да и в глазах всего света они нисколько не ниже нас, – с горечью возразил Бертольд. – Ты не хочешь согласиться, что деньги в наше время стали силой, перед которой преклоняются все. Разве мы с вами не были вынуждены сделать то же самое?

– Преклониться! Да ведь ты предложил ей гораздо больше, чем она могла дать тебе. Я не противился такой женитьбе, потому что в ней одной было наше спасение, но теперь ты муж, глава дома, или, по крайней мере, должен быть им. Эта умная, холодная американка сумела сделать из тебя покорного супруга. К тому же ты был влюблен в нее, да влюблен и до сих пор, а она никогда не ответила на твою любовь.

– Потому что она вообще не способна на чувства. Холодность в ее натуре.

– Возможно! Но в ее глазах есть что-то далекое от холодности и равнодушия. Пока она еще не потрудилась сильно заинтересоваться чем-нибудь, а ты не такой человек, который мог бы научить этому. Но берегись! Она может проснуться.

Услышав такое бесцеремонное предостережение, молодой граф побледнел, но ничего не ответил. То, что сейчас было произнесено, уже давно мучило его душу смутными опасениями. Он с тайным беспокойством ожидал встречи своего отца с тестем. После помолвки дочери Морленд лишь несколько недель провел в Графенау, у своих родственников, чтобы ознакомиться с Равенсбергом и привести в порядок запутанные дела. Тогда старый граф слишком осознавал близившуюся катастрофу, чтобы не отнестись к американцу с полнейшей предупредительностью, желая этого брака, тот, в свою очередь, отвечал графу тем же. Теперь, когда сделка была заключена и оформлена и когда предстояло несколько месяцев прожить под одной крышей, обстоятельства могли измениться.

Несколько минут длилось молчание. В стеклянной двери террасы появилась молодая графиня в амазонке и с хлыстиком в руке.

Алиса нисколько не изменилась. Она сохранила свой холодный, надменный вид, свою прежнюю самоуверенность, но стала еще красивее, чем была девушкой. Она подошла к собеседникам. Граф встал и приветствовал ее с рыцарской вежливостью, она отнеслась к нему с почтительностью дочери.

– У нас сегодня к обеду будут гости, – сказала она. – Мой отец поехал в Графенау и надеется привезти с собой родственников.

– Бертольд уже говорил мне об этом, – небрежно ответил граф. – Ты каталась верхом?

– Да, папа. Я побывала в лесном уголке, в охотничьем домике.

Бертольд вздрогнул. Утром он предложил жене совершить совместную прогулку, но она отказалась, сославшись на жару. Теперь, после полудня, было не менее жарко, но она пожелала ехать одна.

Молодая женщина села между мужем и свекром и продолжала, играя хлыстиком:

– Я начинаю знакомиться с Равенсбергом. Он красив, но страшно однообразен. В этих бесконечных лесах чувствуешь себя замурованной, отрезанной от всего мира.

– Мне казалось, что этой зимой мы вполне насладились светом, – возразил старый граф, – и я всей душой стремился в мой тихий Равенсберг. Конечно, было необходимо представить тебя ко двору и ввести в наше общество, но это был просто какой-то безумный вихрь развлечений, в котором невозможно было опомниться.

– Да, и это так утомительно, – сказал Бертольд, опустив голову на руки.

Жена взглянула на него сострадательно, но холодно.

– Бедный Бертольд! Ты очень нервный и действительно не создан для такой жизни. Ты даже во время нашего путешествия постоянно казался утомленным и, наверное, охотно вернулся бы домой через три месяца.

– А меня никогда не могли бы утомить путешествия, – сказал Равенсберг. – Прежде чем заняться политикой, я много и часто путешествовал, постепенно знакомясь с теми странами, которые считал образцовыми. Но вы за один год изъездили весь свет. Постоянно новые страны и новые люди, новые картины и новые впечатления… это должно производить ошеломляющее впечатление.

– К такому калейдоскопу скоро привыкаешь, и если он утомляет, то исключительно своим однообразием, – улыбнулась Алиса. – Всюду новые декорации и костюмы, но ведь люди, в сущности, все те же. Кто надеется встретиться с чем-нибудь интересным, выдающимся, наверное, ошибется в своих расчетах. При ближайшем знакомстве все оказывается будничной, серенькой прозой.

– Такое мудрое рассуждение несколько преждевременно для двадцатидвухлетней женщины, – сухо заметил граф.

– У нас рано познают жизнь, папа, и начинают судить о ней в том возрасте, когда у вас молодые девушки находятся еще в полной зависимости от родителей. Я уже многое видела и испытала, но, в сущности, еще ничего не пережила.

– Но ведь ты вышла замуж, и, следовательно… – резко заметил старый граф.

– Разумеется, но ведь это делает каждая женщина, если ей предоставляется выбор, замужество вносит некоторое разнообразие в нашу жизнь, но настоящее событие я представляю себе иначе.

Бертольд уже собирался вмешаться в разговор, потому что видел, как омрачилось лицо отца. Но помощь пришла с совершенно неожиданной стороны, вошел лакей и доложил, что графа желает видеть архитектор Зигварт.

– Зигварт? Да, я действительно просил его прийти в это время. Бертольд, ты знаешь, что он уже целый год в Эберсгофене?

И граф Равенсберг ушел с террасы.

Алисе имя архитектора Зигварта было совершенно незнакомо, и она равнодушно спросила:

– Вы собираетесь делать какие-то пристройки к замку?

– Нет, Зигварт – воспитанник моего отца, – ответил Бертольд, – он сын нашего прежнего старшего лесничего. Папа принял осиротевшего мальчика под свое покровительство, воспитал его, дал ему образование и очень любит его.

– В самом деле? – равнодушно заметила молодая женщина. – А теперь мне надо переодеться к обеду. Я еще в амазонке, а гости могут уже скоро приехать.

Бертольд смотрел, как спускалась со ступенек террасы эта стройная и гордая обладательница Равенсберга. Она поддержала своими деньгами готовый рухнуть графский дом, и молодой граф, может быть, чувствовал это глубже и больнее отца. Он напрасно надеялся на то, что он и его жена будут понимать и любить друг друга! За эти два года брачной жизни они не только остались чужими, но все более отдалялись друг от друга. Если бы Бертольд обладал энергичной натурой своего отца, Алиса, может быть, и чувствовала бы к нему что-нибудь, кроме снисходительной жалости, в которой порой сквозило даже презрение. Бедный Бертольд часто чувствовал это, но все-таки любил красивую, холодную женщину, вступление которой в берлинское общество сопровождалось целым рядом триумфов и обладание которой возбуждало во многих зависть к нему. Но, глядя теперь на Бертольда, откинувшегося на спинку стула с горьким выражением на плотно сжатых губах, никто не назвал бы его счастливым человеком.