Террор - читать онлайн книгу. Автор: Дэн Симмонс cтр.№ 178

У Гудсера — как хорошо знал Бридженс, теперь исполнявший обязанности помощника врача, — осталось совсем мало лекарств в ящике, куда он сложил все медикаменты из запасов трех своих покойных коллег и свои собственные. В аптечке доброго доктора еще остались кое-какие слабительные средства (главным образом касторка и настойка ипомеи, изготовленная из семян пурпурного вьюнка); общеукрепляющие противоцинготные препараты (только камфора и костяное масло, ибо все запасы настойки лобелии были израсходованы в первые месяцы после появления у людей симптомов цинги); немного опиума в качестве успокоительного; немного настоя мандрагорового корня и доверова порошка для притупления боли; и только лишь медный купорос для дезинфекции ран или обработки волдырей от солнечных ожогов. Выполняя распоряжения доктора Гудсера, Бридженс пользовал купоросом единственно стонущих мужчин, которые сняли рубашки, пока гребли, и ко всем своим прочим болячкам и недугам добавили еще и сильнейшие солнечные ожоги.

Но солнца, чтобы высушить палатки, спальные мешки и парусиновые сумки, теперь не было. Люди постоянно ходили в мокрой одежде и по ночам стонали, дрожа от холода и трясясь в лихорадке.

Разведка местности, произведенная самыми здоровыми и быстроногими мужчинами, показала, что, пока они плыли в лодках и земля оставалась вне зоны видимости, они проскочили мимо глубоко врезающейся в сушу бухты, которая находилась менее чем в пятнадцати милях к северо-западу от реки, где они наконец высадились на берег. И что самое главное, все разведчики доложили, что всего десятью милями восточнее береговая линия острова изгибается и уходит на северо-восток. Если дело обстояло именно так, значит, они быстро приближались к юго-восточной оконечности Кинг-Уильяма, откуда открывался кратчайший путь с острова к заливу с устьем реки Бака.

Река Бака, цель их путешествия, находилась к юго-востоку за проливом, но капитан Крозье сообщил людям, что планирует продолжать пеший поход в восточном направлении до места, где береговая линия, сейчас тянущаяся на юго-восток, делает изгиб. Там, на юго-восточной оконечности острова, они снова станут лагерем на самой высокой возвышенности и будут наблюдать за проливом. Если в течение следующих двух недель лед вскроется, они поплывут в лодках. В противном же случае они попытаются перетащить лодки по льду до полуострова Аделаида и, достигнув суши, направиться прямо на восток и преодолеть пятнадцать или даже меньше миль, которые, по расчетам Крозье, останутся до узкого залива, тянущегося на юг, к устью реки Бака.

В шахматах эндшпиль всегда был слабым местом Джона Бридженса. Заключительная стадия партии редко ему удавалась.

Вечером накануне намеченного на раннее утро выступления из Речного лагеря Бридженс аккуратно упаковал все свои пожитки — включая толстую тетрадь с дневниковыми записями, которые он вел последний год (пять полностью исписанных тетрадей он оставил на «Терроре» 22 апреля), — уложил в свой спальный мешок вместе с запиской к товарищам, содержащей наказ поделить между собой все полезные вещи, засунул в карман бушлата дневник и расческу Гарри Пеглара, а также свою старую платяную щетку, с которой не расставался уже много лет, и отправился в маленькую медицинскую палатку доктора Гудсера, чтобы попрощаться.

– Что значит — вы пойдете пройтись и, возможно, не вернетесь ко времени нашего выступления в поход завтра утром? — осведомился Гудсер. — Как вас понимать, Бридженс?

– Прошу прощения, доктор, мне просто очень хочется прогуляться.

– Прогуляться, — повторил Гудсер. — Но почему, мистер Бридженс? Вы в среднем на тридцать лет старше всех уцелевших участников экспедиции, но в десять раз здоровее любого.

– По части здоровья мне всегда везло, сэр, — сказал Бридженс. — Боюсь, здесь все дело в наследственности. Или нет, скорее в той доле благоразумия, какую я выказывал на протяжении многих лет.

– Тогда почему… — начал врач.

– Просто пришло время, доктор Гудсер. Признаюсь, в далекой молодости я подумывал о карьере трагического актера.

Одной из немногих вещей, усвоенных мной насчет данного ремесла, является то, что великие актеры умеют уходить со сцены вовремя, прежде чем прискучат публике или начнут переигрывать.

– Вы говорите прямо как стоик, мистер Бридженс. Последователь Марка Аврелия. Если император недоволен вами, вы идете домой, набираете теплую ванну…

– О нет, сэр, — сказал Бридженс. — Не стану скрывать, я всегда восхищался философией стоицизма, но на самом деле до смерти боялся ножей и кинжалов. Император легко заполучил бы мою голову, мою семью и земельные владения, ибо я страшный трус, когда дело доходит до острых лезвий. Я просто хочу прогуляться сегодня вечером. Быть может, вздремнуть.

– И видеть сны, быть может? — спросил Гудсер.

– Да, вот в чем трудность, — признал стюард. Печаль и тревога — и, возможно, страх — в его голосе казались неподдельными.

– Вы действительно полагаете, что у нас нет шансов спастись? — спросил врач с искренним любопытством, лишь слегка окрашенным грустью.

Бридженс с минуту молчал. Потом наконец сказал:

– Я правда не знаю. Возможно, все зависит от того, отправили ли уже поисковую экспедицию на север от Большого Невольничьего озера или от других факторий. Я вполне допускаю, что отправили, — ведь от нас вот уже три года нет никаких известий, — а коли так, надежда на спасение есть. Я точно знаю, что если кто-нибудь из нашей экспедиции и может вернуть нас домой, то только капитан Френсис Родон Мойра Крозье. Адмиралтейство всегда недооценивало его, таково мое скромное мнение.

– Скажите это капитану сами, дружище, — сказал Гудсер. — Или, по крайней мере, сообщите ему, что вы уходите. Вы обязаны сделать это.

Бридженс улыбнулся.

— Я бы так и сделал, доктор, но мы оба прекрасно знаем, что капитан не отпустил бы меня. Он человек стоический, но не стоик. Он может заковать меня в цепи, чтобы не дать мне… уйти с миром.

– Да, — согласился Гудсер. — Но вы окажете мне великую милость, коли останетесь. В ближайшее время мне предстоит произвести ряд ампутаций, и здесь мне понадобится ваша твердая рука.

– Тут остаются другие люди, моложе меня, которые могут помочь вам и у которых руки гораздо тверже — да и сильнее — моих.

– Но ни одного столь же умного, — сказал Гудсер. — Ни одного, с кем я мог бы разговаривать, как разговариваю с вами. Я высоко ценю ваши советы.

– Благодарю вас, доктор. — Бридженс снова улыбнулся. — Я не хотел говорить вам, сэр, но я всегда испытывал дурноту от всего, связанного с кровью и болью. С самого детства. Я почитал за великую честь возможность работать с вами в последнее время, но это занятие противно моей впечатлительной натуре. Я всегда соглашался со святым Августином, который говорил, что единственным настоящим грехом является человеческая боль. Если вы собираетесь производить ампутации, мне тем более лучше уйти. — Он протянул руку. — Прощайте, доктор Гудсер.

– Прощайте, Бридженс. — Доктор крепко пожал руку пожилого мужчины обеими руками.