Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова - читать онлайн книгу. Автор: Лев Данилкин cтр.№ 52

В «Желтеет-траву» упакована повесть «Их дерево», над которой он работал в 1973-м. Молодой перспективный автор Растокин переживает творческий и семейный кризис: он уже вырос из своей любимой первой книги («отсветы старины», «томление прошлым» — «все это кончилось, сметенное ярким напряженным потоком новой реальности»). В принципе, он собирается воспевать мощь индустрии, мистику пространств, силу армии, гигантскую технотронную цивилизацию, но пока, однако ж, только еще настраивается на новую тематику, сачок уже есть, но бабочка-метафора времени еще не поймана. Находясь в подвешенном состоянии, он, предсказуемо, погружается в двусмысленные отношения с Еленой, редакторшей своей первой книги. В результате семейную атмосферу в доме Растокиных, несмотря на двоих замечательных детей, трудно назвать идеальной, жена закатывает ему истерики, и небезосновательно. Они тайно созваниваются с этой Еленой, встречаются в издательстве, ужинают в ЦДЛ (недурная сцена, хотя, конечно, уступающая аналогичной в «Последнем солдате империи», где две гарпии, Алла и Наталья, испражняются на «соловья Генштаба»), посещают ипподром, фланируют по Москве, накачиваются коктейлями и участвуют в дискуссиях о будущем современной литературы. Постельные сцены отсутствуют, замененные экзальтированными диалогами влекущихся друг к другу коллег: «Знайте, мы созданы друг для друга!.. Я была бы с вами, родила вам двенадцать сыновей… приняла бы в себя всю вашу силу, и дети наши были бы прекрасны!..» «Вы издали мне книгу… Вот наше детище… Это тоже немало…» У Елены тем временем тоже все не слава богу: муж, инвалид-офицер, боевой летчик, ничего не знает о ее отношениях с Растокиным и мучительно переживает свое раннее старение, пытаясь сохранить их хрупкое семейное счастье. Все четверо мечутся по Москве, то и дело впадая в странные полуобморочные состояния. Финал, да и весь сюжет, собственно, напоминает фильм «Осенний марафон», снятый чуть ли не в этот же год. Растокин влюблен, боится изменять жене, а с другой стороны, ему, некабинетному писателю, необходим опыт, муки неверного мужа и недосформировавшегося писателя бесконечны.

«Их дерево» — редкий ранний прохановский текст, достоинства которого очевидны современному читателю без комментариев экскурсовода. Выражаясь языком аннотаций к DVD-дискам, это адюльтерная мелодрама, в которой описаны отношения офисной служащей в издательском бизнесе с многообещающим фрилансером. С одной стороны, их толкают в объятия друг к другу влечение и корпоративные отношения, с другой, оба связаны семейными обязательствами, в результате чего возникает классический конфликт чувства и долга. Особенное любопытство вызывает сцена, когда жена Растокина изготавливает вуду-чучело ненавистной соперницы. «Из темноты, из верхнего угла, из-за шторы, как из-за театрального занавеса марионетка, на тончайших нитях качалась она, ненавистная. Маленькая, с темненькой челочкой, с узко обтянутой талией, без рук и без ног. Смеющиеся тонкие губы. У остренького, обтянутого батистом плечика приколот красный цветок. И исходят от нее запахи вина и духов и едва заметного сладкого тления». Судя по тому, что позже именно жена помогала Проханову делать, например, чучело Евтушенко, можно предположить, что зомбификацию практиковала не только жена Растокина.

«Мои исповеди стали достоянием всех, и вот я уже не принадлежу себе, вокруг меня началась работа», — фистулой разливается Растокин. Можно предположить, что прохановские знакомые восприняли «Их дерево» как текст почти эксгибиционистский. В самом деле, удивительно, как он не постеснялся напечатать это: в Растокине без труда узнается автор «Иду в путь мой», а в Елене — редакторша этой книги Валентина Курганова. Я видел эту женщину на фотографии с его юбилея, 50-летия, очень видная дама. «Она помогала мне во время подготовки книги и оделила меня таинственным опытом. Вводила меня в литературу, экспонировала. Была вполне женственна и привлекательна, старше меня, мы очень часто появлялись в ЦДЛ. Богемная интересная женщина, она очень любила выпить, говоря, что чувствует себя не очень комфортно рядом с мужчиной моложе ее. Этот роман действительно был платоническим, это не срывалось в вещи примитивные. У меня в жизни было два или три платонических романа, именно в молодости, лет в двадцать восемь, после ничего не получалось с платоническими отношениями. Это странное взаимодействие через тексты, через странные соки, которые мы выделяли, как две рептилии или насекомые, клейкие жидкости, которые нас друг к другу влекли; она меня мучила моей от себя зависимостью — вдруг она закапризничает и выкинет? — с другой стороны, окружала меня какой-то медовой сладостью, лестью, непрерывной музыкой внушения. Это был удивительный опыт, ужасный и восхитительный». Что ж в нем такого ужасного? «Эти странные, вековечные, пары, диполи: жертва и палач, шут и царь, врач и пациент, художник и модель. Редактор и писатель — классический диполь: с одной стороны, происходит отторжение, с другой — страстное глубинное соитие, проникновение. В редактировании очень много эротического, связанного с соединением материй энергии и плоти».

Каким бы пышноцветным ни казалось сейчас «Их дерево», в смысле карьеры никаких плодов оно ему не принесло. Насквозь литературная история про околоцэдээловский адюльтер, переполненная явно городскими сравнениями и метафорами, скорее подпортила ему репутацию. Эта «рококошная», декорированная вычурными сравнениями и метафорами проза уж точно не была похожа на «деревенскую»: «Бассейн „Москва“, налитый зеленой влагой, был похож на воронку упавшего метеорита, взорвавшего холм вместе с храмом. И если нырнуть среди розовых гладких женщин, жилистых, быстрых пловцов, то на кафельном дне отыщешь осколки витражных стекол, изразцы, иконки». «Он проходил телефонные будки, как красные сафьяновые футляры с драгоценно-металлическим блеском автоматов». Критики язвили и сочли «Дерево» чересчур салонным, что в эпоху диктатуры Распутина было дурным тоном: «ты давай поезжай куда-нибудь в уральскую деревеньку и привези оттуда какую-нибудь производственную сагу», объясняет Проханов. И действительно: нравственные искания нравственными исканиями, но видно, что здесь он явно в чужой, и ладно бы битовской, а то ведь и чуть ли не набоковской, дохе.

Приключения дохи, тем временем, продолжались. Завсегдатай ЦДЛ, Проханов имел знакомства даже среди гардеробщиков и умасливал их по мере возможности. Те, в свою очередь, оказывали щедрым клиентам ответные любезности, а именно: подхватывали генеральские шинельки своих знакомцев, помогали им всунуться в рукава и, главное, помещали их одежду на вешалку для избранных, без номерка, что во время многолюдных мероприятий было крайней удобно, поскольку можно было миновать гигантский хвост из всякой шушеры и, на глазах у завистников, триумфально получить пальтецо без очереди. Однажды, явившись за дохой, он обнаружил, что та висит отдельно, на дальнем крючке, «словно прокаженная». Эта битовская доха, впрочем, недолго фраппировала окружающих. Однажды, все в том же ЦДЛ, после очередного кутежа он явился получать ее, и выяснилось, что дохи-то и нет: ее похитили. Кто похитил? «Неизвестно кто, но он здорово потом поплатился. Скорее всего, это был Битов: решил вернуть себе собственность, чтобы потом продать ее второй раз».

Путешествия по Сибири и Дальнему Востоку в обществе эфемерной женщины. Плавание по Оби с Пчельниковым.