Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова - читать онлайн книгу. Автор: Лев Данилкин cтр.№ 20

Еще доучиваясь в институте, в 1960-м, он уже на полставки работает в секретном режимном НИИ, на оборонном предприятии. Это было большое КБ, тоже рукой подать от Тихвинского, напротив помпезного Театра Советской армии; такое распределение считалось престижным. Лаборатории были закрытыми и поэтому изолированными друг от друга, но кое-какие сведения о деятельности коллег все-таки проникали сквозь стены. Сколько можно понять из его скупых рассказов и редких упоминаний в текстах, то было что-то вроде лаборатории Кью в «Джеймсе Бонде». Здесь создавались разного рода гэджеты — высокоточные торпеды для подводных лодок, шпионские приспособления, шли эксперименты с «электронным пакетом человека» (нечто вроде клетки, из которой можно клонировать полностью идентичного андроида — «с тем же лицом, группой крови, аппетитом, памятью. Даже бородавка, если она, конечно, имеется, воспроизводится в точности» («Вечный Город»)), конструировались техноголемы, обладающие искусственным интеллектом. Вся эта деятельность не лишена была и отечественной специфики: так, один из прохановских соседей инженеров умудрился настроить в своем биороботе шестеренки таким образом, чтобы голем кланялся и поднимал рукой рюмку водки. Едва ли сотрудники лаборатории видели первые серии «Бондианы», появившиеся как раз в эти годы, но они наверняка узнавали себя, по крайней мере, в пародии — «Фантомасе», где комиссар Жюв демонстрировал своим коллегам причудливые приспособления, очень похожие на вышеописанные. К сожалению, никакой документации, связанной с этими проектами, не сохранилось: ничего выносить оттуда было нельзя; но когда Проханова будут называть «певцом ВПК», можно, по крайней мере, не сомневаться, что он хорошо понимал, что именно он воспевает.

Отдел, в который попал Александр Андреевич, занимался противотанковыми снарядами, которые в ту пору еще управлялись по проводам, — НУРСами. «Аперцепторная система» состояла в том, что к ракете крепилась небольшая катушка, которая разматывалась по мере движения снаряда; этот разработанный еще немецкими конструкторами проводной вариант, когда оператор должен совмещать ракету с танком, уже через несколько лет, с появлением инфракрасного наведения и лазерных прицелов, безнадежно устарел, но Проханов этого еще не знает: на тот момент он совершает «некое большое открытие», «даже на патент хотели подавать». Он мечется по танковым полигонам, ночами паяет схемы, сидит за чертежным столом — и переживает нечто вроде катарсиса, связанного с техническим творчеством. У него происходят «озарения», он чувствует «сладость, упоение». «Я знаю, что любое творчество — литературное, музыкальное, техническое — имеет божественную природу. Расщепление происходит функциональное: одни творят в области искусств, другие политику, третьи — супермашины». За свою жизнь он успел попробовать принципиально разные виды творчества и везде, похоже, преуспевал; исследуя его биографию, мы убедимся, что его путь — история агента Духа, что вся его жизнь — это поиск нового опыта и нового материала для преодоления и «воскрешения», такого преодоления, при котором будет выделено максимальное количество энергии. Техника, политика, литература.

Зная его, не приходится удивляться, что он продолжает эпатировать окружающих. По примеру своих псковских друзей, архитектора Скобельцына и Семенова, он отпускает себе бородку — не хэмовскую (хотя Хемингуэй лежит у него в дипломате: пару лет назад, в 1959-м, вышел двухтомник, и это была самая популярная в СССР книга), а что-то вроде эспаньолки. Такого рода «выпадения из стиля» не приветствовались и даже осуждались. Директор института, например, отзывался о Проханове так: «Этот, молодой инженер, который с бородой ходит».

В КБ он проводит полтора года и постепенно начинает тяготиться тамошним антуражем. Его раздражает и угнетает система кордонов, пропуска, охрана — «бабы в формах с пистолетом на толстых бедрах», «как в концлагерях», «ощущение того, что я прихожу в заведение, где на вахте сидят контролирующие меня люди». Он понимает, что, погружаясь в НУРСы и «электронные пакеты», теряет свою гуманитарную компоненту. «Я был на развилке, был раздираем двумя формами творчества. Меня это страшно тяготило. Либо я должен был сказать себе, что я закрываю книги Блока раз и навсегда и занимаюсь только системным анализом, информатикой, электроникой, где мне открывалось огромное будущее — „Майкрософт“ и так далее, либо я порываю с инженерией. И я страшно мучился, был сжигаем этим дуализмом». Эта тема джекилхайдовского раздвоения будет преследовать его всю жизнь и часто проявляться в романах: апогея все это достигнет в «Политологе», где главный герой Стрижайло утратит контроль над собой полностью.

Именно на эти полтора года, по-видимому, приходится пик отношений с его Прекрасной Дамой — полумифической «Невестой», про которую упомянет в своем предисловии даже не особенно близко знающий его Трифонов. Последний запомнил только то, что Проханову пришлось ее «бросить», но никаких деталей ему известно не было. Из разговоров и нескольких пассажей в «Полете вечернего гуся», «Месте действия», «Дворце» можно понять следующее. Эта девушка училась на филологическом факультете «на кафедре русского языка», была «знатоком древних текстов» и могла свободно читать «письмена на каменных, вмурованных в стены плитах». Кроме того, она, кажется, прекрасно говорила, во всяком случае, «мучила» его своей лексикой, огромным словарным запасом, «а я был технарь». На предложение заглянуть в ресторан героиня отвечает: «Но егда веселишися многими брашны, а мене помяни сух хлеб ядущи. Или питие сладкое пиеши, а мене помяни теплу воду пьюща». Единственное, чем он мог парировать, — это стихами собственного сочинения: «Милая, я слишком часто грежу / Красными лесами на заре, / Будто я иду по побережью / Незнакомых и холодных рек».

В повести «Полет вечернего гуся» воспроизведен отрывок из их диалога перед отъездом героя на охоту: «Привезите мне птиц, мой охотник. — Поглядите в старинных книгах, как готовится дичь. — Лучше всего на костре. — Ну, не жечь же его в вашей комнате!» Почему на «вы»? «Она меня приучила называть ее на „вы“. И даже когда у нас уже произошла близость, мы все равно были на „вы“. Однажды она все же попыталась перейти на „ты“: „Ну давайте же говорить „ты““ — но у нас не получилось». «Она была богаче меня душой, желаниями, чувством. Знаю, что любила меня. И одновременно каждый раз как бы играла в меня и в себя, причиняя этим страдание. Видно, такой уж склад. Так возникла постоянная, почти необходимая боль, которой она разукрасила наши отношения. Так повелись утонченные обиды, которые мы, любя, наносили друг другу. Это длилось несколько лет».

Иду в путь домой.

Жила она, по-видимому, где-то неподалеку, во всяком случае, он часто вспоминает, что любимым местом для прогулок были Мещанские улицы. По выходным они зимой выезжали из города на лыжах (любимый маршрут — от Калужского шоссе до Пахры или если по Савеловской дороге, то вокруг Лобни).

В романе «Дворец» есть эпизод, где герой ждет «Невесту» на скамейке у ее дома и видит, как та подъезжает на машине с другим мужчиной, ее провожающим.