Последний Рюрикович - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 23

Тем, кто не хотел вернуться в католичество, созданные велением Фердинанда и по подсказке Канчелло особые полувоенные комиссии, разъезжавшие по стране, предписывали немедленно распродать имущество и, уплатив десять процентов из вырученной суммы государству (читай – Фердинанду, как плату со стороны иезуитов за послушание, хоть и не из своего кармана), покинуть его пределы.

Нынешняя задача Бенедикта выглядела даже на первый, самый поверхностный взгляд значительно сложнее. Поэтому, когда он вошел, сопровождаемый слугой, Антонио сразу указал пятидесятилетнему Канчелло на стул с негласным приглашением отказаться от условностей светской беседы и сразу перейти к делу.

Сев напротив, Антонио негромко хлопнул в ладоши и, дождавшись, когда слуга, принесший два кубка с вином и вазу с фруктами, выйдет, сразу приступил к главному:

– Орден весьма доволен вашей плодотворной деятельностью за последние годы (где – Антонио не упоминал, ибо это и так было ясно). Но мощь вашего ума, ваш талант и умение находить себе самых высокопоставленных и верных союзников требуют соответствующего масштаба. Будем откровенны: долги папского престола возрастают, скоро одни проценты составят в год миллион эскудо [49] . В этих условиях необходимо найти богатого друга, который в благодарность за обращение в истинную веру осыплет престол золотом.

– Когда я должен выехать на Русь? – после недолгой паузы деловито осведомился Канчелло.

– Вы смотрите in medias res [50] , – одобрительно отметил Антонио. – Я допустил, – он поморщился, но упомянуть об этом было надо, – небольшой lapsus [51] . К великому прискорбию, errare humanum est [52] , и я также не избежал этого. Однако вы, как мое alter ego [53] (здесь Антонио хотел показать, что Канчелло ничем не лучше его самого, и в то же время, как искру из кремня, высечь из его честолюбия желание добиться успеха там, где потерпел фиаско он, Поссевино), учитывая все нюансы нынешней ситуации на Руси, несомненно, должны добиться значительно большего.

Подробности неудачи вспоминать не хотелось, но в интересах общего дела это было необходимо. Это требовал и нынешний генерал ордена Клавдио Аквавива, призывая обращать гораздо больше внимания на неудачи, чем на достижения, и проводить тщательный анализ всех ошибок и просчетов, в результате которых не удалось добиться успеха.

Поэтому, преодолев мимолетную слабость, Антонио продолжил, стараясь, по возможности, подать ее не только как поражение, каковым оно по сути и было, но в то же время и как частичный успех, особо упирая на то обстоятельство, что Поссевино в этой варварской стране пришлось значительно тяжелее.

– Когда я там находился, на престоле сидел Иоанн, прозванный самими московитами Грозным. Это был безжалостный кровожадный тиран, но в то же время чрезвычайно лукавый и коварный человек. Поначалу он казался весьма любезным, поскольку король Стефан наступал на его владения, а у русского царя уже не имелось ни войска, ни полководцев, чтобы отразить его вторжение. Но едва я оказал ему важнейшую услугу, посредничая в деле заключения мира между Русью и Речью Посполитой, как он сразу же изменил тон.

Антонио перевел дыхание, вспомнив, как в состоявшейся после беседе, посвященной вопросам веры, царь бесцеремонно и грубо заявил, чтобы иезуит даже и не заикался ни о какой унии с Римом.

В довершение же ко всему Иоанн, окончательно разойдясь, назвал римских пап волками, а не пастырями и – верх наглости – попытался обратить Поссевино в православие. Для этого он пригласил иезуита, причем чуть ли не в приказном порядке, в Успенский собор, чтобы тот, полюбовавшись пышным убранством храма и торжественным богослужением, смог проникнуться духом истинной веры.

И напрасно тот отнекивался, уверяя, что ему негоже даже заходить в него, а уж тем более присутствовать на богослужении, каким бы торжественным оно ни было, – Иоанн и слушать ничего не желал.

Одно хорошо – улучив минутку, Антонио все-таки удалось тихонько улизнуть в самый последний момент, почти у самых дверей собора. Тут ему есть чем гордиться. Да и прием иезуиту оказывали столь пышный и торжественный, какого, пожалуй, не удостоивался ни один из предыдущих посланцев Папы Римского. Это – второй плюс.

– Ваша задача сравнительно облегчена тем, что ныне тиран мертв, – заметил Поссевино. – Конечно, лучше всего туда было бы поехать мне, но, как вы знаете, к великому нашему несчастью, польский король занемог и, судя по последним сведениям, которые мы получили от лекарей, пользующих великого государя, надежды на выздоровление нет. Зато есть неплохая возможность осуществить давно задуманное нами, – оживился он. – Если удастся настоять на избрании шведского королевича Сигизмунда, чье воспитание, благодаря нашему ордену, выше всяких похвал, то создание польско-шведской унии станет лишь вопросом времени. Правда, борьба там предстоит весьма серьезная. Австрийский эрцгерцог Максимилиан Габсбург – очень опасный конкурент. Я уж не говорю о русском царе Федоре Иоанновиче. Русь богата, а польская шляхта – увы! – продажна. Стоит ему как следует пнуть ногой по своим мешкам с золотом, чтобы ясновельможные услышали мелодичный звон, который издают золотые монеты, как они мигом изберут схизматика и тогда… – Поссевино осекся на полуслове и пристально посмотрел на своего собеседника – вроде бы тот не улыбался, по-прежнему сохраняя почтительно-внимательное выражение лица.

Антонио кашлянул, нарочито медленно потянулся к вазе с фруктами, оторвал от грозди крупную виноградину, неспешно положил в рот, тщательно прожевал, якобы наслаждаясь ее вкусом, после чего продолжил, начав с пояснения:

– Не буду излагать всего подробно, но обстановка там и в самом деле требует присутствия знающего человека, в чем вы уже, наверно, убедились по моему короткому отступлению. Вот почему принято решение послать меня не в Московию, а в Польшу, где будут решаться вопросы более важного характера.

Я даже вынужден прекратить разработку своего важнейшего документа, озаглавленного мною как тайные наставления, над которым усердно трудился весь последний год [54] . Простите, что мы направляем вас к варварам вот так, ex abrupto [55] , но вы должны понимать, что время не терпит. Во Франции этот мерзавец, sit venia verbo [56] , набирает все большую силу. В Англии мы пока также бессильны. Словом, passim [57] мы начинаем сдавать свои позиции. Срочность настолько велика, что мы даже не ставим вашу будущую деятельность под контроль монитора [58] . Цените наше доверие.