Постельный режим - читать онлайн книгу. Автор: Сара Билстон cтр.№ 3

Устроиться на хорошую работу √

Выйти замуж за красавца с хорошей работой √

Иметь положительный остаток на банковском счете √

Забеременеть √

(Есть, разумеется, и другие пункты, которые мне пока не удалось пометить галочкой или с которых галочку пришлось снять, когда забеременела. «Заниматься сексом три раза в неделю», например. Или «Весить на четыре с половиной килограмма меньше нормы». И с тем и с другим до поры до времени придется подождать.)

Питер, отец Тома, — хирург, и его история про амниотическую жидкость нисколько не взволновала. Нам немного полегчало, но потом Том вспомнил, что его отец способен травить анекдоты, держа в руках окровавленное человеческое сердце. Его из равновесия ничем не вывести. Замечательное качество для хирурга, но для отца — как-то не очень. Том рассказывал, что добрую половину юности пытался добиться хоть какой-то реакции со стороны Питера, для чего перебрал все возможные экстремальные виды спорта — летал на параплане, спускался на лыжах без трассы, сплавлялся по бурным рекам. А папа приподнимал бровь, и только. Том уже подумывал о менее законных способах привлечь внимание отца, когда университетский профессор предложил ему попробовать себя в учебном судебном процессе. В результате Том открыл для себя нечто более занимательное, чем игра на нервах у отца, и теперь этот пунктик его вроде и не мучает. Хотя я подозреваю, что отцовское мнение далеко не так безразлично Тому, как он пытается показать. Сообщив Питеру о моих проблемах, Том плавно свернул на более близкую его сердцу тему собственных «многочисленных и разнообразных успехов на работе». Недалек день, когда его должны повысить до партнера юридической конторы, одной из крупнейших в этом городе. И послушать Тома, так дело в шляпе. В действительности это не совсем верно. Спору нет, у него прекрасные шансы, но до финала удается дойти очень немногим сотрудникам.

Потом он поговорил с матерью, коротко и отрывисто, как говорят люди, давно не испытывающие друг к другу теплых чувств, тех, что смягчают голос, делают его сердечнее. Мать — худая, дерганая бостонская барынька — так до конца и не простила Тому, что тот не родился девочкой, с которой она заново пережила бы собственную юность и свой первый выезд в свет. Я своими ушами слышала, как она жаловалась подруге за чашечкой «Лапсан Сушонга [2] »: «Я была абсолютно уверена, что он — девочка. Ведь он же лежал боком». И она бросила на Тома укоризненный взгляд. Новости об университетских, а позже юридических достижениях сына она выслушивала довольно безучастно. Чайные розы в саду вызывали у нее куда больший интерес.

В данный момент Том мечется по нашей кухоньке: запихивает ветчину между ломтями клюквенно-орехового хлеба, надрывно орет в спикерфон, пытаясь утрясти сегодняшний график работы, и время от времени подлетает ко мне — поцеловать и виновато прошипеть на ухо: «Приходится все им разжевывать, Кью, ты уж прости. А твой обед почти готов…»

(Сколько себя помню, для друзей, для родственников, вообще для всех на свете я всегда была «Кью». Еще в школе кто-то засек, что в фильмах про Джеймса Бонда одного типа, «Кью», по-настоящему зовут майор Бутройд; моя фамилия — Бутройд, имя — Квинн. Вот и весь сказ. А мне даже нравится. Я, может, до тошноты благопристойная замужняя юристка, но имечко-то у меня как у какой-нибудь секретной агентши, которая разъезжает на перламутровом джипе с бронированными стеклами и не просыхающими от шампанского сиденьями.)

В свою контору я позвонила сразу же, как вернулась от врача. После первоначального замешательства («амнио…» чего?) и долгой-долгой паузы Фэй — партнер в нашей фирме — наконец вышла из ступора и согласилась разбросать мои дела между коллегами. Отныне я свободна от всех обязательств, как доктор прописал. («И чтоб никаких телефонных переговоров из дома, слышите? Оборвать все деловые связи. Стресс может дурно повлиять на кровоснабжение ребенка!»)

Три месяца вдали от собственной конторы, — посмотрим правде в лицо, не такая уж трагедия. Нью-йоркские юристы определенно зарабатывают больше лондонских коллег, но сказать, что именно о такой работе я мечтала, когда четыре года назад все бросила и уехала из Англии, было бы неправдой. От дел и здесь ум за разум заходит, а просиживать за столом приходится еще дольше. Мы с Томом каждое утро протискиваемся мимо друг друга в ванную, изредка воскресными вечерами встречаемся в Центральном парке и устраиваем пикники. Вот и все наше общение. Как мы умудрились зачать ребенка — загадка для обоих. Может, мы и разгадали бы ее, да нет времени потолковать об этом. Мне смутно помнится страстная возня после торжественного вечера, посвященного встрече практикантов, в его фирме. За ужином мы с Томом флиртовали напропалую, за десертом пьяно лапали друг друга под столом, в два ночи плюхнулись в такси, и, сдается мне, очутившись дома, занялись любовью прямо на кухонном столе. Впрочем, не уверена. Но хочется думать, что это случилось именно тогда, а не во время одного из наших осознанных соитий, имевших место по причине простого совпадения — мы оба оказывались дома до одиннадцати.

Теперь, по крайней мере, у меня появится шанс заново узнать Тома. Мы любим друг друга, но в последнее время (уже несколько месяцев) я чую, что между нами что-то происходит, какая-то трещина образовалась и ширится, как полоса темной воды между причалом и отходящим кораблем. Ничего серьезного, конечно, никакого особого разобщения; речь не об интрижках на стороне или угрозах развестись и тому подобном. Чего нет, того нет. На самом деле — выпадет денек, который мы можем провести вместе, и от трещины не остается и следа; она исчезает, когда мы обедаем в Вест-Виллидже [3] или бродим не спеша по Вашингтон-сквер, где четыре года назад встретились в первый раз. А пройдет неделя, и я вдруг снова чувствую ее. Ловлю себя или его на очередном свинстве: резкое слово, оскорбительное замечание, бездумно-эгоистичный поступок — все то, чего мы ни за что не сделали бы, не сказали, о чем даже не подумали бы на заре наших отношений.

Отчасти причина, несомненно, в бесконечной работе, отчасти — в беременности. Для мужчины эти девять месяцев мало чем отличаются от прочих других. Том преспокойно может произнести что-нибудь типа «когда появится малыш», а ведь он уже здесь, с нами, и чувствительно брыкается внутри меня. Моя-то жизнь перевернулась за одну неделю, едва я обнаружила, что беременна. Вот буквально только что я восхищенно разглядывала вторую полоску на серенькой пластиковой палочке, а уже назавтра оставила весь свой обед в унитазе и дивилась тому, что лестничный пролет между двумя этажами у нас в конторе необъяснимым образом сравнялся по высоте с Джомолунгмой.

Постельный режим — отличная возможность избавиться от проклятой трещины раз и навсегда, пока не родился малыш. Может, (кто знает!) мы даже снова начнем заниматься сексом, для разнообразия. По части секса в последние месяцы я не в лучшей форме; до постели добираюсь выжатая как лимон, сил нет зубы почистить, не то чтоб изображать игривого котенка, как рекомендует журнал «Гламур». Буду лежать четырнадцать недель на боку — хоть отосплюсь. Впрочем, если хорошенько подумать, вряд ли это подстегнет нашу застопорившуюся сексуальную жизнь. «Привет, милый! Я тут сто часов кряду пялилась в телевизор. Хочешь покувыркаться?» А к слову, при постельном режиме вообще разрешается секс? Доктор Вейнберг об этом ничего не сказала, но наверняка он, секс то есть, оттягивает кровь от матки. Или оттягивает к матке? Не забыть завтра пошарить в Интернете.