Красные курганы - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 91

В ворота купец прошел спокойно, дальше пришлось бы похуже, но, на его удачу, на высокое крыльцо вместе с каким-то молодым князем вышел сам Ярослав.

«На ловца и зверь бежит», – умилился Гордей Аверкич.

Правда, признал его Ярослав не сразу, пришлось назвать себя, выдав имечко при постороннем человеке. Да и потом купец еще долго мялся, прежде чем исхитриться намекнуть, что дело его тайное, а потому третья пара ушей тут вовсе ни к чему.

Молодой князь недовольно хмыкнул, однако прекословить не стал и вернулся в терем. Тогда только Гордей, опасливо озираясь по сторонам, все без утайки поведал князю Ярославу.

Едва купец помянул о Константине, князь как-то скривился, будто у него зубы заболели, зато потом, когда речь дошла до сути, загорелся, вспыхнул, а в его единственном глазу словно полыхнул красный огонь. Или это показалось Гордею?

– Где свиток?! – протянул Ярослав к купцу дрожащую от нетерпения руку.

– Да у монаха. Как его, фра Люченцо, – пояснил Гордей Аверкич.

– А если сбрехал твой Петер и нет никакого монаха? – несколько разочарованно спросил Ярослав.

– Как же нет, когда я сюда подъезжал, а он у ворот караулил? Поди, доселе князя Константина дожидается.

Князь еще с ранней молодости скор был на ход. Вот и сейчас мигом слетел с высокого крыльца и кинулся к воротам. Гордей только-только полпути успел пройти, а тот уже за ними исчез.

– Ну и где он? – ухватил купца за грудки Ярослав, едва тот вышел следом за князем.

А и впрямь – где? Гордей Аверкич внимательно посмотрел по сторонам и сокрушенно развел руками:

– Был он, ей-богу был.

– А не спутал ты, часом? Может, то наш какой? – переспросил князь подозрительно. – К примеру, служка дожидался. Могло такое быть?

– Не наш, – вздохнул купец. – Нешто я вовсе из разума выжил, чтоб нашего монаха с латинянином спутать? Служка не торчал бы у ворот, он пошел бы в сени. Там тоже холодно, но все ж не так, как на улице. Опять же тот в шапке какой-то маленькой был. У нас таких не нашивают, а у них все попы в таких шляются.

– Тогда где же он?!

– Ждать устал, замерз, – предположил Гордей. – Решил, поди, что ныне толку уже не будет, вот и ушел.

– Куда ушел?

– А я почем знаю? – удивился купец. – Да и что тебе за печаль, княже? Ежели ему князь Константин так сильно нужен, как Петер мне сказывал, то ты его завтра с утра беспременно на этом же месте увидишь. – И взмолился: – Ты ворот-то мой выпусти, княже. А то раздерешь ненароком, – не забыв польстить: – Вон у тебя силища-то какая в руках!

– И то верно, – малость поостыв, Ярослав наконец отпустил Аверкича, строго заметив: – Ну, гляди, Гордей, ежели ты обмануть меня решил и я завтра поутру твоего монаха здесь не увижу, то несладко тебе придется.

«А вот Константин Володимерович завсегда мово батюшку вспоминал, – уныло подумал купец. – И слушал спокойно, и за грудки не тряс, и не грозился попусту. Конечно, и он не всегда так, как советуют, поступал, но разумно, без брани. А за совет всегда „благодарствую, Гордей Аверкич“ сказывал. С вежеством потому что. Может, зазря я все это затеял? Может, не так надо было? А как тогда? Как правильно?»

Вслух же произнес, скорбно вздохнув:

– Не сомневайся, княже. Поутру выедешь, сам его увидишь.

Примерно о том же самом размышлял и купец из Любека.

«А правильно ли я выбрал? – думал он. – Ну и пусть его бывшего князя зовут Ярославом Всеволодовичем. А если он подойдет к нынешнему, который Константин, тогда как быть?»

Хотя о том, как быть, задумываться не приходилось. На этот счет дотошный рижский епископ дал дополнительные, но столь же подобные указания.

– Готовься. Я все передал. Завтра или послезавтра тебя непременно схватят, – буркнул Петер, заглянув в потайную коморку, где вот уже неделю жил фра Люченцо. – Не боишься, что будут пытать? – полюбопытствовал он.

– Принести себя в жертву господу во имя общего дела – это счастье, – кротко откликнулся монах, стоящий на коленях перед иконами.

Купец хотел было еще что-то спросить, но потом, здраво рассудив, что некоторые тайны подобны тяжким болезням, поскольку их случайные обладатели очень мало живут и очень скоро умирают, молча махнул рукой и направился спать.

Наутро выяснилось, что Гордей Аверкич предсказал все в точности. Когда князь Ярослав вышел из терема, так сразу возле ворот увидел щуплую, худенькую фигурку. Монашек трясся от утренней прохлады, но стоял терпеливо.

Сам он вроде бы и не глянул на всадников, выезжающих с подворья, так, лишь скользнул глазами и равнодушно отвернулся, зато Ярослав внимательно его рассмотрел и кивнул дюжему плечистому Кулеке:

– Взять.

Доминиканец не успел открыть рта, как уже очутился поперек седла. Куда его везти, дружинники тоже знали. У Ярослава в Киеве имелось свое подворье, еще дедовское, – туда и направились.

Сам князь еле-еле выстоял заутреню, то и дело переминаясь с ноги на ногу, будто приспичило. И корил себя за нетерпение, но ничего поделать не мог – уж больно тяжко ему было томиться в неизвестности, да и малость тревожно: как там без него Кулека, не переусердствует ли, если монашек станет запираться?

Из церкви Ярослав вышел первым и тут же подался к своему терему, решив, что он сегодня болен и не пойдет ни на какой княжеский совет, о чем незамедлительно предупредил киевского князя.

Как выяснилось, подъехал князь как раз вовремя. Разговор с монахом закончился всего полчаса назад. Фра Люченцо оказался тщедушен телом и нестоек душой. Стоило Кулеке совсем немного припугнуть несчастного итальянца, как тот мигом все рассказал.

Впрочем, всерьез его не пытали. Вот если бы он не сознался, где запрятал свиток, тогда бы пришлось потрудиться, а так….

Едва Ярослав взломал печать, как чуть не взвыл от досады. Написано письмо было по-латыни, в коей он знал от силы десяток-другой слов, не больше. Это старшему брату Косте языки давались легко и учил он их, можно сказать, играючи. Да и Святослав, ныне покойный, тоже неплохо разбирался в этом, а сам Ярослав и брат Юрий как-то не любили книжную премудрость. Не лежала к ней душа, и все тут.

– Кто понимает? – спросил он хмуро дружинников, но знатоков латыни среди них не нашлось.

Деваться было некуда. Пришлось поручить перевод самому фра Люченцо. Поручал сам Кулека, красноречиво разъяснивший монашку, что будет с его ушами, глазами, языком и носом, не говоря уж о прочих частях тела, если тот попытается схитрить и перевести неверно.

– Проверить твои каракули есть кому, не сумневайся. Князю просто лень самому возиться да пером по пергаменту скрипеть, – добавил он в конце своей живописной речи.

Доминиканец испуганно закивал и поклялся кровью Христовой, что сделает все, как надо. Трудился он и впрямь добросовестно, высунув от усердия язык, и через три с лишним часа ухитрился не только исписать несколько здоровенных пергаментных листов, но и сам перемазался чернилами. Едва Ярослав пробежался глазами по тексту, как сразу понял, что латинянин не соврал. Перевод и впрямь был осуществлен на совесть, причем почти без единой помарки.