СМЕРШ в бою - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Терещенко cтр.№ 48

Вот видите, сколько мне лет и скольких я пережила! Без кокетства, скажу прямо, – за девяносто перевалило. А жить-то хочется. Есть желание увидеть новую Россию в блеске славы и мощи. Кризисов не боюсь – всего хватает. Да и много ли мне надо?! В мои годы теперь больше заботит уже не столько качество жизни, сколько количество.

Войну, дорогие мои, я застала, печатая на машинке какой-то срочный материал. Завыванье первых бомб над Москвой услышала только 22 июля 1941 года. А в конце августа, точной даты уже не помню, я регистрировала оперативные документы. Вдруг мой слух четко уловил работу быстро приближающегося самолета. Потом этот звук перешел в дикий рев. Когда я подбежала к окну и взглянула вверх, – Боже мой, буквально вдоль Лубянки пронеслось темное крыло с черно-белым крестом. Затем раздался страшный взрыв с оглушительным треском и звоном падающего стекла. Земля содрогнулась. Я мышкой шмыгнула в подвал, – там было наше бомбоубежище. Углового четырехэтажного дома по улице Кирова, теперь это Мясницкая, как не бывало. За сутки москвичи разобрали кирпичные завалы рухнувших стен, и к утру следующего дня на месте дома стояла чистая площадка. Конечно же, были человеческие жертвы.

С началом войны все без исключения – оперативный состав и руководители ушли на фронт. А какие красивые мужики служили в нашем подразделении – с ума сойти можно было, глядя на них в гимнастерках при ремнях и портупеях. Никто из «стариков» не вернулся с войны в отдел.

В.Ф. – А кем же заменяли «красивых мужиков»? Работа ведь не должна была стоять?

– Конечно! Пришли выпускники высшей школы и разных курсов, которых тоже дергали в командировки, а некоторых направляли на фронт. Но постепенно утечка кадров замедлялась по мере продвижения Красной Армии на Запад.

А.С. – А каков был режим работы при воздушных тревогах?

– Продолжали работать. Ведь много было срочных документов. Окна занавешивали плотными шторами, стекла во избежание ранения прохожих заклеивали крест накрест бумажными лентами. Правда, руководители нас ругали за то, что не заботимся о своих здоровье и жизнях. Требовали спускаться в бомбоубежище. Но разумные доводы начальства тогда никого из нас не убеждали. Однажды во время воздушной тревоги я побежала с напечатанным документом к Виктору Семеновичу Абакумову. Он быстро прочел справку, встал из-за стола, поправил широкий армейский ремень на ладно сидевшей на нем гимнастерке из темно-зеленого габардина с накладными карманами, потом заложил руки по-толстовски за ремень, как он практиковал, когда у него повышалось настроение, и, сверкнув очами, совсем не строго спросил:

– А почему это вы, Валентина Андреевна, нарушаете рабочий режим в центральном аппарате – не укрылись вовремя в подвале? По зданию ведь объявлена воздушная тревога! Она всех, – всех касается.

И вот тут я его поймала.

– Товарищ начальник, – сказала я, – потому что знала, вы же будете ждать этот документ, он ведь очень срочный. Исполнение его связано с жизнями наших солдат и офицеров на фронте. А еще, где бы я вас искала, если бы вы сами побежали в бомбоубежище?

– Ух, и язычок у вас, ишь как повернула. Быстренько нашлась, что ответить, – улыбнулся заместитель наркома, в явном настроении и, поблагодарив меня за срочно отпечатанную справку, тут же отпустил.

Как говорится, необычайные случаи обычно повторяются. Я часто носила ему и запечатанные конверты, и открытые документы. У меня о нем осталось самое приятное впечатление. Он нам, секретарям, никогда никаких разносов не учинял.

А.С. – Какой все-таки был Абакумов: по внешнему виду, по характеру, по отношению с подчиненными?

– Красавец – вот мое обобщающее слово. Комиссар госбезопасности 2-го ранга был высокий, спортивного телосложения. У него всегда были аккуратно зачесанные назад темно-русые волосы. Его открыто смотрящие на собеседника карие глаза, прямоугольное лицо и высокий лоб выдавали сильную и смелую личность. Характером был крут, но вот что я заметила, к молодежи, хотя и сам был молодым – за тридцать, – относился с заботой, а вот начальников частенько здорово распекал. Они иногда в сердцах жаловались на него в секретариате. Но самое главное, о его порядочности говорит тот факт, что, находясь за решеткой – в следственном изоляторе, он никого не оговорил и свою вину в предательстве полностью отрицал. Недавно я прочла книгу О. С. Смыслова «Генерал Абакумов» – советую почитать. Там есть много подробностей о режиме содержания Абакумова и его поведении на следствии. В ноябре 1952 года по распоряжению министра госбезопасности Игнатьева заключенного № 15 (Абакумова) поместили в камеру № 77. Его заковали в наручники, которые снимали только во время приема пищи. Какое зверство!

Все остальное время суток арестованный сидел в наручниках. Причем в дневное время с руками за спину, а в ночное время – с руками на животе. Многие следователи пытались сломить его, но он не проявил ни малейшей слабости.

И все же заслуги его были – невозможно отрицать факт успешной работы военной контрразведки во время войны. Я думаю, это наши коллеги из «СМЕРША», руководимые Виктором Семеновичем, в буквальном смысле спасли Красную Армию от развала и паники в самые тяжелые и суровые годы войны. И еще я думаю, – это мое личное мнение, – нельзя судить человека той эпохи по меркам сегодняшнего дня, как это недавно делала быстро перекрасившаяся партийно-политическая элита. Чего стоят, например, откровения бывшего заместителя начальника Главного политуправления Советской Армии, генерал-полковника Волкогонова, ставшего сразу же после 1991 года помощником Ельцина. Но это грех его и ему подобных, отчитываться им теперь придется перед Божьим Судом. Да, ну их…

Продолжим лучше о Викторе Семеновиче.

Главной страстью всесильного хозяина Министерства госбезопасности был футбол, – он опекал футбольный клуб «Динамо». Говорили сотрудники, что ни один интересный матч он не пропускал, как Брежнев хоккейных баталий.

Причина его падения, скажу по-простому, – элементарная человеческая зависть. И старые кремлевские сидельцы с большими корнями в политике, а тем более новые, не могли простить ему того, что Сталин так близко приблизил Виктора Семеновича к себе и назначил министром госбезопасности СССР. Берия с Меркуловым капали все время на него и подкапывались под него.

Есть вина и самого Абакумова, который в последние годы из-за близости к вождю посчитал, что «взял бога за бороду». Он считал по своей простоте и прямолинейности, что в жизни у него есть два главных понятия – Вождь и его Последователь, а с остальными можно не считаться. Вот и получилось, что эти «остальные» легко подставили молодого министра. Летом, кажется, в июле 1951 года, он был снят с должности министра госбезопасности и в скорости арестован. Расстреляли его при Хрущеве 19 декабря 1954 года в Ленинграде через один час пятнадцать минут после вынесения приговора. Ему даже не дали возможности обратиться с просьбой о помиловании.

– Я все напишу в Политбюро, – успел сказать Виктор Семенович до того, как пуля попала ему в голову.

Новый вождь, испачканный кровью невинных жертв, особенно на Украине и в Москве, избавлялся от опасных свидетелей, каким был Абакумов. Руководитель грозного «СМЕРША» очень много знал о новых поводырях советских людей. В это же самое время был арестован и генерал-лейтенант Судоплатов, отсидевший по прихоти Хрущева 15 лет, как говорится, от звонка до звонка. А вина одна – работал при Берии. Но разве человек виновен, что родился в такой период?!