Алатырь-камень - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 93

– В сенях твоего терема, княже, мои людишки держат латинского монаха, именуемого фра Люченцо. Он и должен был передать грамотку князю Константину, да не успел – дружинники мои перехватили его вместе с харатьей. На словах же ему ничего передавать рязанцу не велено. Ввести?

– Хорошо ли, чтоб поганый латинянин против русского князя слово держал? – веско заметил Мстислав Удатный. – Допрежь того надобно самого Константина выслушать.

– И то дело, – согласился хозяин терема. – Говори, княже.

Константин неторопливо поднялся с места.

«Теперь уже все равно, – подумал он устало. – Если Славка и митрополит погибли, то всему конец. А если нет? – спросил он со злостью сам себя. – Чего сразу нюни распускать?! Вот только почему же такая пустота в душе?»

Однако кое-как сумел немного собраться с мыслями.

– О том, что все, там понаписанное, лжа голимая, я даже и говорить не буду. Оно и без того понятно всем тем, кто хоть немного знает меня, – начал он сухо.

– Стало быть, я на тебя поклеп возвел?! – взревел Ярослав, и рубцы на его лице недобро побагровели.

– Остынь, княже. Я этого не говорил и даже не думал. Какой ворог это писал, не ведаю. Но что касаемо православия, так вы все знаете, что я его завсегда держался со всей твердостью. И порукой тому те две святыни, кои я в Киев отправил. Ныне вот задумал белокаменный собор в Рязани поставить, а на берегу Оки – монастырь. Мы с владыкой Мефодием уже и место для него подобрали.

Он помолчал, прикидывая, что бы еще сказать, но больше ничего на ум не шло, и князь сел, досадуя сам на себя. Плохо говорил, неубедительно. Тон чересчур спокойный, аргументы хлипенькие, доказательств почти не привел. Уж очень не вовремя дошло до него известие о гибели друзей. Как будто кто-то невидимый со всей дури врезал здоровенным кулаком в солнечное сплетение, а потом потребовал: «Давай, выступай!» А тут боль такая, что даже дыхнуть нечем.

В ушах у Константина звенело, будто где-то рядом кружились комары. Тоненький такой звон, назойливый. Перед глазами все плыло, лики князей кружились в нескончаемом хороводе все быстрее и быстрее, пока не слились в одно разноцветное пятно, сменившееся багровой пеленой.

Очнулся он уже в соседней светлице, на лавке, покрытой мягкими шкурами. Рядом у стола возился какой-то крючконосый мужичок с ярко выраженными семитскими чертами лица – даже не еврей, а карикатура на него.

– Ничего-ничего, княже. Если Мойша сказал, что все будет хорошо, таки оно и будет хорошо, – пообещал он, увидев, что Константин очнулся. – Сейчас я настой изготовлю. Ты его выпьешь, и тогда тебе не надо будет падать без чувств. Правда, он горький, но тут уж ничего не поделаешь. Полезное почему-то всегда невкусно, – бормотал он, продолжая возиться со своими склянками и горшками.

А в гриднице тем временем решали дальнейшую судьбу рязанского князя. Окончательное постановление приняли после того, как князь Ярослав в своем слове полностью разбил в пух и прах все доводы Ингваря Ингваревича. Брату его Давыду и вовсе слова не дали – молод еще.

Ярослав говорил горячо и уверенно, но словами не частил, не торопился, растягивая миг своего торжества.

– Зрите сами и ведите подсчет, – предупредил он. – Перво-наперво срок возьмите, в кой он всех немцев разбил. Успел бы он так быстро их одолеть, ежели бы епископ с ним по-честному воевал? Да ни за что. Это раз. За короля венгерского сам скажу, а мой тесть Мстислав Мстиславич подтвердит, не дав соврать, – и впрямь он, не иначе как по подсказке легата, привез с собой из святых земель воев немецких и разместил их недалеко от Галицкого княжества! [146] Это два. Теперь о монголах. Всем известно, что он своего Стояна с полком вниз по Дону отправил. А для чего? Да на подмогу им. Если те с ясами сами не управились бы, то рязанцы им в спину ударили бы.

– Да неужто по его просьбе монголы на Русь пришли? – подивился Мстислав Романович.

– И я что-то в том сомневаюсь, – вставил словцо галицкий князь.

– А я нет. Мы все слыхали, как он за послов их в заступу шел. Мол, негоже их забижать и прочее. Почему? Ну а теперь причина-то понятна. Словом, как ни верти, все сходится.

– Все равно что-то не верится мне, – упрямо произнес Мстислав Удатный. – Не похож рязанец на Иуду, верой торгующего.

– Не похож, говоришь? – поднялся со своего места Владимир Рюрикович.

Он размашисто осенил себя двоеперстием, низко поклонился в красный угол, где теплилась лампадка перед пятью иконами, и заявил во всеуслышание:

– Иные из вас могут помыслить, что у Ярослава Всеволодовича злобой на рязанца душа наполнена и потому он так рьяно тщится уличить его. Оттого вы и верите ему не до конца. Мне с Константином Володимировичем делить нечего, однако я вот что скажу. Те людишки торговые, о которых в грамотке говорилось, и впрямь у меня были. Две седмицы назад заглядывал ко мне торговый гость по имени Иоганн. Сам он из рижских купцов. Принес мне подарок малый да все пытался выведать, думаю ли я роту сдержать, что дадена была мною, или как? Долго он возле меня вертелся, а потом, так и не узнав ничего, впрямую сказал, что надо бы, мол, рязанскому князю покориться, потому как рука у него сильная и он всюду порядок наведет, а папа римский за благодарностью не постоит.

– И у меня такой гость был. Даже чуть ранее твоего, – добавил Мстислав Романович. – Стало быть, не врет грамотка, – подытожил он и обвел всех присутствующих строгим взглядом.

Возражений не последовало. Все молчали, но думали по-разному. Братья Ингваревичи, сторонники Константина, сидели приунывшие и растерянные. Они не знали, что сказать, к тому же определенную роль сыграло и само поведение рязанского князя, который и говорил не как обычно, и оправдывался так нерешительно, словно и впрямь был виновен.

Мстислав Удатный вроде бы тоже уверовал в подлые сношения изменника с папой римским. Во всяком случае, такой вывод можно было сделать из его сокрушенных вздохов и приглушенного бормотания:

– На кой ляд он это затеял? И почто он так? Нешто иначе нельзя было?..

Ярослав же сидел сияющий, как начищенная бронь. Сбылось все-таки, добил он рязанца.

Киевский князь, которому стало не по себе от такого неприкрытого злорадства, нахмурился и продолжил:

– Посему я так мыслю. Коли вина не доказана до конца…

– То есть как не доказана?! – взвился на дыбки Ярослав.

– Охолонь, княже, – сурово произнес киевский князь. – Где его рука на письменах?

– Людишек его допросить, – предложил Ярослав. – Небось все скажут.

– Его людишки за своим князем в огонь и воду пойдут и живота свово не пожалеют. Ежели мы ему ныне приговор вынесем, завтра рязанские рати под Киевом встанут, а вои у него добрые и начальные люди, [147] даром что юнцы сопливые, а тож не лаптем щи хлебают. А нам токмо смуты на Руси ныне не хватает. Потому и предлагаю я с судом над рязанцем малость погодить. Одначе и выпускать его просто так негоже. Мало ли что он удумает. Ежели и впрямь истина в грамотке говорилась, то Константин Володимерович на воле много бед сотворить может. Стало быть, монаха – в пыточную, а князя – в поруб. В мой поруб, – уточнил он сразу же. – Послов же этих монгольских…