История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта - читать онлайн книгу. Автор: Филипп-Поль де Сегюр cтр.№ 108

Тем временем император приказал своим маршалам, оставшимся без солдат, занять позиции по этой дороге, как будто под их началом была еще целая армия. Один из них с горечью указал ему на это несоответствие и начал подробно докладывать о своих потерях; но Наполеон, решивший отклонять все доклады из боязни, как бы они не превратились в жалобы, прервал его следующими словами: «Почему вы хотите лишить меня спокойствия?» А так как этот маршал продолжал свой доклад, он зажал ему рот, повторяя с упреком: «Я вас спрашиваю, сударь, зачем вы хотите лишить меня спокойствия?»

Слова, которые объясняют, какого положения он решил держаться и чего он требовал от других.

Вокруг него в течение этих трех дней на бивуаках умирали люди разных званий, классов и возрастов — министры, генералы, администраторы. Среди них был пожилой дворянин, человек из тех времен, когда правили легкие и блестящие грации. Каждое утро этого шестидесятилетнего начальника, веселого и невозмутимого, видели сидящим на покрытом снегом стволе дерева и занятым своим туалетом. Посреди этого бедствия он имел элегантную прическу, пудрил волосы с величайшей тщательностью, смеялся в глаза всем несчастьям и назло всем стихиям, нападению которых он подвергался.

Рядом с ним сидели ученые мужи, всё еще находившие предметы для дискуссий. Пропитанные духом своего века, отмеченного открытиями, давшими толчок к поиску объяснений всего сущего, страдая от сильного северного ветра, они пытались с научной точки зрения понять, почему он дует в одном и том же направлении.

Другие уделяли внимание шестиугольным снежным кристаллам и феномену ложного солнца, что отвлекало их от собственных страданий.

Двадцать девятого ноября император покинул берега Березины, гоня перед собой беспорядочную массу людей; он шел с 9-м корпусом, уже расстроенным. Старая гвардия, 2-й и 9-й корпуса и дивизия Домбровского составляли вместе 14 тысяч человек; за исключением приблизительно 6 тысяч, остальные не могли уже составить ни дивизии, ни бригады, ни полка.

Ночь, холод, голод, гибель офицеров, потеря обоза, оставленного на том берегу реки, пример множества бежавших, вид раненых, которых бросили на обоих берегах, — всё дезорганизовывало их: они затерялись в беспорядочной массе, прибывшей из Москвы.

Их было всё еще шестьдесят тысяч человек, но не было внутреннего единства. Все шли вперемешку: кавалерия, пехота, артиллерия, французы, немцы; не было больше ни флангов, ни центра.

Наполеон прибыл в Камень; здесь он ночевал вместе с пленными предыдущего дня, которых поместили отдельным лагерем. Эти несчастные, питаясь даже трупами, почти все погибли от голода и холода.

Тридцатого он был в Плещеницах. Раненый Удино удалился туда еще накануне вместе с сорока офицерами и солдатами. Здесь он считал себя в безопасности, как вдруг русский Ланской, со ста пятьюдесятью гусарами, четырьмястами казаками и двумя пушками проник в это местечко и занял все улицы.

Слабый эскорт Удино был рассеян. Маршал оказался вынужден защищаться в деревянном домике; но он действовал так решительно и так счастливо, что удивленный неприятель испугался, вышел из местечка и расположился на холме, откуда атаковал их только пушками. По несчастной судьбе, этот маршал снова был ранен, на сей раз обломком дерева.

Утром 3 декабря Наполеон прибыл в Молодечно. Это был последний пункт, где Чичагов мог опередить его. Здесь нашлись кое-какие припасы, обильный фураж; день был прекрасный, солнце сверкало, холод был сносный. Наконец, сюда сразу прибыли все курьеры, которых давно уже не было. Поляки тотчас же были отправлены в Варшаву через Олиту, а пешая кавалерия через Меречь на Неман; остальные должны были идти по большой дороге, на которую только что вышли.

До сих пор Наполеон, кажется, не соглашался на предложение оставить армию. Но в середине этого дня он вдруг объявил Дарю и Дюроку о своем решении немедленно отправиться во Францию.

Дарю не видел в этом необходимости. Он заметил, что сообщение снова восстановлено и самые большие опасности пройдены; что при каждом дальнейшем шаге отступления будут встречаться посланные ему из Парижа и Германии вспомогательные отряды. Но император возразил, что он больше не чувствует себя достаточно сильным, чтобы оставлять между собой и Францией Пруссию. Зачем ему возглавлять бегство? Для этого достаточно Мюрата, Евгения и Нея.

Ему обязательно надо вернуться во Францию, чтобы успокоить ее, вооружить и оттуда удерживать всех немцев в повиновении, наконец, чтобы вернуться с новыми и достаточными силами на помощь Великой армии.

Но прежде чем достигнуть этой цели, ему без армии надо пройти четыреста лье по землям союзников. И чтобы сделать это, не подвергаясь опасности, надо, чтобы его решение было неожиданным и о его поездке не знали; ему надо опередить известие о его позорном отступлении, опередить впечатление, которое оно может произвести, опередить измены, которые могут явиться результатом его. Следовательно, он не может терять времени, момент отъезда наступил!

Он лишь должен был решить, кого оставить командовать армией. Он колебался между Мюратом и Евгением. Ему нравились ум и преданность последнего. Но у Мюрата было больше блеска, а теперь надо было внушать к себе уважение. Евгений останется на роль второго; его возраст, его более низший чин будут отвечать за его покорность, а его характер — за его усердие. Он подаст пример другим маршалам.

Наконец, с ними останется еще Бергье, этот придворный, привыкший ко всем приказаниям и милостям императора. Следовательно, ничего не надо менять ни в форме, ни в организации, и такое положение, указывая на скорое его возвращение, в то же время удержит в повиновении наиболее нетерпеливых из друзей и в спасительном страхе — наиболее рьяных из его врагов.

Таковы были соображения Наполеона. Коленкур тотчас же получил приказ тайно подготовить этот отъезд. Местом отъезда была назначена Сморгонь, а временем — ночь с 5 на 6 декабря.

Хотя Дарю и не должен был сопровождать Наполеона — на него возлагалась тяжелая обязанность управления армией, — он выслушал постановление молча, так как ничего не мог возразить против таких сильных доводов; но не так поступил Бертье. Этот слабый старик, шестнадцать лет не покидавший Наполеона, возмутился, узнав о предстоящей разлуке.

И тут последовала очень тяжелая сцена. Император пришел в негодование от его упрямства. Разгневанный, он стал упрекать Бертье. Наконец он дал ему двадцать четыре часа для решения; после этого, если он будет настаивать, может ехать в свое поместье и там остаться: ему запрещено будет являться в Париж и на глаза императору. На другой день, 4 декабря, Бертье, сославшись в оправдание каприза на свой возраст и плохое здоровье, грустно покорился.

Начались ужасные холода, как будто русское небо, видя, что Наполеон ускользает от него, удвоило свою суровость, чтобы сломить и уничтожить его! При двадцатишестиградусном морозе мы достигли Беницы 4 декабря.