Верность - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Гришин cтр.№ 26

Я отошёл чуть в сторону (мне показалось, что там рыба играла), кинул прикормку, забросил удочку, и сразу же поплавок пошёл в сторону. Я подсёк и вытащил приличного сазана килограмма на два. Пришлось побороться с ним. Место было хорошее, тенистое, и я обустроился. Через пару минут ко мне подошла Майя.

– Дай мне, – говорит, – порыбачить.

Я дал ей удочку. Она умело одного сазанчика вытащила, второго, приличных, под полтора килограмма каждый.

– Да ты настоящая рыбачка. Что же сама удочки не брала? – похвалил я Майю.

– Да всё стеснялась. Вы же говорите, что женщина на рыбалке – всё равно что на корабле – к неудаче. А тут смотри, сколько рыбы натаскали.

Солнышко шло уже к закату, запищали комары. Мы смотали удочки, пошли к ребятам. Брат и Петрусь тоже уже смотались. Стали решать, будем ли оставаться на ночь или уедем. Решили остаться. Втроём глянули на Майю. Она сказала, что с удовольствием тоже останется.

– Тогда тебе место в машине, а мы в палатке будем, – определились мы окончательно.

Стали готовиться к ужину. Зажгли спиральки, разогнали комаров. Сели ужинать. Погода стояла прекрасная, тихая, спокойная. Беседовали о разном. Потом ребята, видимо, почувствовали, что нам хотелось с Майей остаться наедине, и пошли ставить палатку. Майя предложила пройтись вдоль берега. Слышно было, как кругом всё засыпает, прекращают пение лягушки и птицы. Мы погуляли, после чего вернулись к столу. Спать нам не хотелось, поэтому мы снова сели за стол и продолжили разговор.

Майя сидела напротив меня. Я смотрел на неё и вдруг вспомнил похожую картину, только тогда она стояла в лучах заходящего солнца, так же просвечивающих сквозь её белокурые волосы. Но тогда ей было двадцать…

…Она зашла с парнями ко мне на работу, я тогда работал на радиоузле дежурным. Это было в день её рождения. Ребята кое-что купили по пути, в руках у них были авоськи. Так тогда назывались сетки с ручками, мы такими сейчас уже не пользуемся. Сейчас – пакеты, сумки, а тогда была авоська. Авоська так называлась потому, что говорили: «Авось, что-нибудь купим». Поэтому её всегда в карманах носили.

У ребят в авоськах лежало несколько бутылок вина. В то время продавалось два типа вина: портвейн (было несколько марок: «Три семерки», «Тридцать три» и ещё какие-то номера) и вермут (иногда его называли «Вертит-мутит»). У меня сидел мужчина, который принёс в ремонт приёмник. Этот мужчина на вид был из «мест не столь отдалённых». Он сидел и ждал, пока я намотаю силовой трансформатор. Ребята начали балагурить, что вот пролетариат сидит, работает, а они… Они студенты были, постарше, но мы дружили.

Меня все знали в посёлке, поскольку я заправлял танцами. Вернее, организовал танцы на пруду: сделал усилитель, всё необходимое, и почти через день, когда я не работал, устраивались танцы. Всё проходило под моим руководством, поэтому меня знала абсолютно вся молодёжь, и я был со всеми в хороших отношениях. Даже при каких-то конфликтах моё слово было всегда услышано, тем более что мы с братом выглядели почти как близнецы: хотя я на два года младше, но рос покрепче, и мы были очень похожи. А два брата – это уже сила.

Помню, какие-то конфликты возникали из-за Майи. Некоторые чужаки, будь то приезжие из других станиц или ещё откуда-то, или студенты, которые оказывались здесь на каникулах или в гостях, увидев такую красавицу, пытались завладеть её вниманием. Все понимали, что там, где красивая девушка, часто возникают конфликты. Но как-то эти конфликты почти никогда не перерастали в драки, потому что на этой площадке я был хозяином. Я видел, где начинается заварушка, подходил, и, обычно, конфликт устранялся.

А тут они зашли ко мне, балагурили, а Майя стояла в дверном проёме, не проходила и не садилась. Конечно, я смотрел на неё, делая вид, что занят работой. Мне тогда девятнадцать лет было, я видел красивую девушку… Она стояла, поглядывая на меня, иногда улыбалась на шутки сопровождавших её ребят, иногда смотрела на человека, который сидел в углу и молча наблюдал за нами. Потом ребята достали вино, и, дескать, раз ты такой-сякой, нехороший, имея в виду меня, то давай здесь и отметим день рождения Майи:

– Ведь ей двадцать лет. Представляешь, что такое двадцать лет?

Балагурили-балагурили, но я сказал, что не могу «принимать», поскольку у меня слишком ответственная работа: трансляция на весь посёлок последних известий, концертов, которые передают по радио.

– Если не будешь, мы твою долю отдадим человеку, который, если согласен, поддержит нашу компанию, – решили ребята.

Тот промолчал. Я достал стаканы, поставил. Стаканы были не хрустальные, а обычные гранёные, надёжные. Они налили полный стакан, подвинули незнакомцу, себе налили. Кто-то произнёс тосты: «За самую красивую девушку», «За молодость и красоту» и прочее. Майя стояла, опершись на косяк двери, улыбалась, лучи заходящего солнца освещали её красивое лицо, её улыбку.

Я посмотрел на этого мужчину, на его лице и голове отчётливо выделялись глубокие шрамы. Он стал пить вино. Как-то по-особому пил, не отрываясь, маленькими глоточками. Я подумал: сколько же он будет пить? Он медленно выпил, поставил стакан, отодвинув его от себя, и тыльной стороной ладони вытер губы. Ребята-балагуры заметили, что он выпил, налили ему ещё полный стакан. А сами продолжали болтать, рассказывали, что будет сегодня на празднике у Майи, а меня там не будет, я буду сидеть, как клоп, забившись в нору со своими пыльными приёмниками, паяльником да вонью канифоли. Опять налили себе, чокнулись с посетителем. Второй стакан он пил глотками покрупнее, но пил так же не спеша. Выпив, поставил стакан, опять чуть-чуть отодвинул его от себя и тыльной стороной ладони вытер губы. На столе лежали хлеб, колбаса, сыр – он не притронулся ни к чему. Ребята налили ему третий. Теперь он взял стакан двумя руками, но пить не стал. Повисла напряжённая тишина. Я взглянул на Майю: она широко раскрытыми глазами смотрела на этого мужчину, ребята замолчали, я тем более молчал.

– Счастливые вы. Да… Хорошо, что вам не пришлось пережить то, что пришлось пережить нашему поколению, – хриплым голосом произнёс мужчина.

Мы молчали, ожидая, что будет дальше.

– Вот и я вернулся… – продолжал он, помолчав.

Видно было, откуда вернулся. Мы догадывались, что из «мест не столь отдалённых».

– Я сам с хутора. Родился на хуторе, и жил на хуторе, и женился на хуторе, и двое сыновей у меня, близнецы. Сейчас они такие, как вы… – он задумался, глаза опустил. – Ну что, – говорит, – война-то всех молодых коснулась. С первых же дней меня призвали…

…Воевал я. Не знаю как. Наверное, плохо, раз в плен попал. Потому что нечем было воевать. Через многое я в плену прошёл. Последний – остров Сицилия. Знаете, где такой остров? Освобождали нас американцы. Ну, мы себя немножко раньше освободили, а тут и они подошли. Хорошие ребята эти американцы. Накормили нас сытно, баньку нам устроили, как мы просили, русскую, правда, без берёзового веничка. Кормили хорошо, выдали нам форму, причём нашу, советскую. Мы все сказали, кто в каком звании. Пытались они разузнать номера воинских частей, но этого мы не говорили. Называли фамилию, имя-отчество, год рождения, когда и где попали в плен.