Лубянка. Подвиги и трагедии - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лузан cтр.№ 46

«После захвата в сентябре 1938 года Чехословакии фашистской Германией руководство советской разведки в течение 127 дней не представило ни одного доклада в Политбюро ЦК ВКП (б)».

«Меч Лубянки» — разведка — был брошен Ежовым и Берией под молот репрессий. Одними из первых под него попали ее многолетний руководитель А. Артузов и исполнявший всего 8 месяцев обязанности начальника ИНО В. Пассов. Они были арестованы по абсурдным обвинениям в связях с вражескими разведками и попытках организации антисоветского заговора, а затем расстреляны.

Не избежал их печальной участи и видный руководитель разведывательно‑диверсионных резидентур в Западной и Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в США, «охотник» на перебежчиков, заместитель руководителя ИНО Шпигельглаз. По возвращении в Москву его арестовали и предъявили стандартное обвинение — измена, сокрытие связи с «врагами народа» (своими непосредственными начальниками — руководителем ИНО Слуцким и наркомом НКВД УССР В. Балицким). «Вину» Шпигельглаза не могли смягчить ни участие в организации наиболее важных активных акций, связанных с ликвидацией перебежчиков: бывшего резидента военной разведки И. Рейсса (Н. Порецкого), бывшего резидента ОГПУ в Стамбуле Г. Агабекова и других, уничтожением лидера ОУН Е. Коновальца, похищением генерала Е. Миллера, ни успешно проведенные диверсии на судах, доставлявших оружие войскам генерала Франко.

Для следователей, не нюхавших пороха, но зато научившихся выбивать признания из самых упрямых, все это ровным счетом ничего не значило, если «наверху» на жертве было поставлено клеймо — предатель. В течение многих дней, лишая сна, они подвергали Шпигельглаза жестоким пыткам, стараясь добиться признания в шпионской и террористической деятельности. В абсурдности своих обвинений зашли так далеко, что инкриминировали ему связь с заклятым врагом Троцким. Поводом к этому послужил срыв операции по его ликвидации в 1937 году, за подготовку которой отвечал Шпигельглаз. Несмотря на его стойкость и отсутствие каких‑либо фактов, свидетельствующих о предательской деятельности, следствие по уголовному делу закончилось стандартным приговором. Особым совещанием при наркоме НКВД он был осужден к высшей мере наказания и расстрелян.

Подобная участь постигла и ветерана органов государственной безопасности Г. Сыроежкина, блестяще проявившего себя еще в первых операциях, проводившихся ВЧК. В Испании ему принадлежала видная роль в организации повстанческого движения в тылу франкистских войск и в руководстве разведывательно‑диверсионными группами. По возвращении в Москву он также был арестован и осужден Особым совещанием при наркоме НКВД к высшей мере наказания — расстрелу.

Вслед за ними волна репрессий накрыла и многих других «испанцев». Отчаянный и лихой командир разведывательно‑диверсионной группы, проведший в тылу франкистов не одну боевую операцию, а до этого добывший информацию о подготовке оуновцами покушения на министра иностранных дел Литвинова, И. Каминский был арестован по обвинению в польском шпионаже и приговорен к длительному сроку заключения.

Имевшему на своем счету десятки успешно проведенных операций против франкистов Н. Прокопюку это нисколько не помогло. При рассмотрении его кандидатуры на должность начальника отделения в центральный аппарат НКВД УССР она была отклонена Берией и Первым секретарем ВКП (б) Украины Н. Хрущевым. Причиной для отказа послужило то, что брат Прокопюка, бывший член коллегии наркомата просвещения, «оказался польским шпионом», был репрессирован и затем расстрелян.

В июле 1941 года, благодаря ходатайству П. Судоплатова перед Берией, он был восстановлен на службе и делом доказал абсурдность прошлых обвинений. Под его руководством разведывательно‑диверсионная резидентура 4‑го Управления НКВД — НКГБ СССР «Охотники» стала одной из наиболее эффективных. Сам он удостоился звания Героя Советского Союза.

Р. Фишер, впоследствии ставший знаменитым и более известный под именем Рудольфа Абеля, по возвращении из Испании в Москву чудом избежал смерти. Его работа в качестве радиста у резидента‑перебежчика Орлова, казалось, не оставляла шансов на жизнь, но он уцелел. Коса репрессий прошла над головой Абеля — его уволили со службы.

Будущий руководитель разведывательно‑диверсионных резидентур 4‑го Управления НКВД — НКГБ СССР «Митя» и «Победители» Герой Советского Союза Д. Медведев также отделался сравнительно легко. После проведения расследования 3 ноября 1939 года его уволили из органов государственной безопасности «за массовые необоснованные прекращения следственных дел».

Не лучшая доля ждала и добровольцев коммунистов‑коминтерновцев: болгар, немцев, поляков и других. С началом войны в Испании И. Винаров, Ц. Радойнов, Д. Димитров, Г. Янков, А. Николов, Л. Партынский, Ф. Кропф и сотни других по зову сердца отправились воевать на стороне республиканского правительства. Многие начинали службу рядовыми бойцами и с течением времени стали командирами разведывательно‑диверсионных групп и войсковых подразделений. Возвратившись в СССР, те из них, кто уцелел от пуль и не попал в тюрьмы НКВД, устраивали свою жизнь как могли. Простые винтики в гигантской и бездушной государственной машине, которая, по замыслу вождей, должна была перемолоть человеческий материал во имя эфемерного светлого будущего, их мало интересовали.

Красноречивым подтверждением тому может служить судьба выдающегося мастера разведывательно‑диверсионных операций Я. Серебрянского. На протяжении десяти лет он успешно руководил деятельностью Особой группы при Председателе ОГПУ, а затем при наркоме НКВД. За эти годы им были созданы в крупных портах и на транспортных узлах ряда стран Западной Европы, Ближнего Востока и США 12 разведывательно‑диверсионных резидентур из числа агентов‑нелегалов коммунистов‑коминтерновцев и патриотов, не засвеченных в публичной деятельности.

Во время войны в Испании ими осуществлялась нелегальная переброска оружия бойцам интернациональных бригад и спецгруппам НКВД, проводились диверсии на транспортных судах, направлявшихся с грузами для армии Франко, был захвачен ряд новейших образцов военной техники, испытывавшейся фашистами в Испании. И «награда» не заставила себя долго ждать. По возвращении в СССР Серебрянского ждало не повышение по службе, а камера во внутренней тюрьме и абсурдные обвинения в предательстве и сотрудничестве чуть ли не со всеми разведками стран, где действовала «группа Яши», а затем приговор к расстрелу с отсрочкой исполнения.

В последний момент что‑то остановило руку Берии — в то время уже полновластного хозяина Лубянки — над расстрельным списком. Вряд ли всесильный нарком руководствовался человеческими чувствами. Будучи профессионалом, дальновидным и практичным человеком, он отдавал должное таланту разведчика Серебрянского и, предчувствуя грядущую войну, отложил его смерть про запас. В данном случае он мало рисковал. Серебрянский, в отличие от Артузова и Шпигельглаза, не был политической фигурой и не засветился в пасьянсах, которые раскладывались в Кремле. Кроме того, за ним не водилось таких «грехов», как за Шпигельглазом, «завалившим» операцию по Троцкому и упустившим Орлова с Кривицким. Последний наделал немало шума на Западе своими выступлениями во французской прессе, обличающими Сталина. Серебрянский этого не мог знать и, находясь в одиночной камере, в течение двух лет встречал каждый новый рассвет с одной и той же мыслью — это последняя ночь. И как бы кощунственно подобное ни звучало, в тот раз от смерти его спасла война.