Не хочу быть полководцем - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 102

Однако гуляй-город я бросать не собирался. Пускай мы бросим все, что угодно, но не его – в какой-то мере мое родное детище. Разумеется, изобрел его не я, и произошло это давным-давно, однако под моим руководством строители внесли в него этой весной столько новшеств, что в какой-то мере гуляй-город и впрямь стал мне родным.

Ведь что он представлял собой раньше? Подвижное укрепление, состоящее из нескольких сборных деревянных щитов с железными скрепами и отверстиями для стрельбы из ручниц и луков. Проще говоря, стена, причем не очень длинная, – всего-то сотня метров. При всех своих несомненных достоинствах недостатков он имел массу, и главный – отсутствие возможности для круговой обороны. То есть гуляй-город преспокойно можно обогнуть и выйти во фланг или вообще в тыл обороняющимся.

Теперь совсем иное. В случае необходимости щиты быстренько вынимались из крепежа и переставлялись в любом порядке. Надо – и в течение нескольких часов стена резко превращалась в правильный круг, неприступный с любой стороны, образовывая укрепление мини-города.

Разумеется, щиты и раньше можно было сдвинуть, но если загнуть концы, то образовывалось место максимум для полутысячи ратников, да и то при условии, что на каждого придется чуть больше квадратного метра. Мизер. К тому же вести бой одновременно в такой обстановке могла от силы пятая часть обороняющихся, а это всего сотня.

Зато сейчас эта стена тянулась чуть ли не на два километра, а то и больше, позволяя при образовании круга драться сразу двум тысячам, а с учетом дополнительных приспособлений, образовывающих как бы второй ярус, четырем.

Попыхтеть, конечно, пришлось изрядно, причем поначалу не строителям, а мне, убеждая Воротынского и отчаянно давя на него авторитетом иноземных слов, собранных мною без разбора в одну большую кучу. Наряду с «дислокацией» и «диспозицией», имеющими отношение к военным терминам, я приплел туда все, что помнил, включая гинекологию, дискуссию, олигархию, мастопатию и даже предстательную железу.

Под конец я заметил, что именно благодаря столь внушительным размерам наш гуляй-город станет таким могучим пенисом, благодаря коему мы устроим крымчакам небывалый доселе массаж анального отверстия, который каждый воин Девлет-Гирея запомнит на всю оставшуюся жизнь. Если уцелеет, разумеется. Что-то вроде шоковой сексотерапии. На робкую просьбу обалдевшего Воротынского пояснить смысл последних фраз я многозначительно ответил, что это нечто вроде жаргона гишпанских сакмагонов, но если кратко – то очень больно, а местами унизительно. Во всяком случае, маврам эта процедура была не по душе. Лишь тогда князь, тяжело вздохнув, махнул рукой:

– Ну ежели так, то пущай сколачивают ентот твой… пенис.

И сколотили, включая разборную башенку, которая согласно моему генплану должна была возвышаться в центре. Теперь руководить обороной стало не в пример легче – через прорези наверху башенки сразу видно, куда послать придерживаемый в центре резерв.

Даже бойницы в стенах на этот раз соорудили не как обычно, а на разной высоте для сбивания прицела атакующих. Плюс точный расчет легкого наклона стен, чтобы предотвратить поражение обороняющихся навесной стрельбой.

Все остальное перечислять слишком долго, потому скажу кратко: вложил в этот разгуляй, как я его назвал, всю душу. И что теперь – все мои труды псу под хвост?!

– О том, что многое надо бросить, ты верно заметил, княж Михайла Иванович, – рассудительно сказал я, стараясь не горячиться. – И впрямь иного выхода нет, как идти налегке. Иначе нагнать их не получится. Но гуляй-город надо брать с собой. Если не возьмем, получится, что мы догоняем Девлета только для того, чтобы встретить свою смерть.

– Честь, фрязин, дороже. Я Иоанну Васильевичу слово дал – костьми лягу, а ворога до Москвы не допущу. Я уж и гонцов к воеводам-князьям отправил. И в Тарусу, к Никите Романовичу Одоевскому, и к Андрею Петровичу Хованскому. Повелел, чтоб бросали все да шли в обгон, вставали где ни попадя и грудью закрывали дорогу. Ну а тамо и мы с князем Репниным да с Шуйским подоспеем. Удержать все одно не сумеем, да мертвые сраму не имут.

Он умолк и мрачно посмотрел на меня. Было видно, что для себя он все решил еще в тот момент, когда только узнал о татарском прорыве.

«Эти собаки не отступят, и глотки им не остудишь, – сказал Каа. – После этой охоты не будет больше ни человечка, ни волчонка, останутся одни голые кости».

«Ох, что-то не по душе мне его пессимизм. С такой обреченностью битвы не выигрывают», – подумалось мне.

– Зато опалы не будет, – горько усмехнулся Воротынский, прервав наступившую в разговоре тяжелую, давящую обоим на нервы паузу. – Опять же и сына Ивана с Белоозера государь, может, возвернет, памятуя обо мне [73] . Да и вотчин отцовских лишать его не станет. Костьми ляжем, – повторил он твердо. – И от слова даденного я не отступлю. Что, фрязин, неохота помирать? – подмигнул он мне и ободряюще заметил: – А ты не боись. Смерть на миру – не старуха с косой. Она яко красная девка. А уж погуляем напоследок вволюшку.

«Умирать так умирать! Охота будет самая славная!» – гордо сказал Маугли.

Но человеческому детенышу легче – он был один, а меня ждала Маша, а не та, что с косой, пускай выглядящая, по уверению Воротынского, красной девкой. И Маша должна дождаться своего героя живым, иначе зачем я все это затевал.

– Погоди, Михайла Иванович, насчет костей. Рано нам ложиться. Да и Москву этим не спасешь, – заторопился я, лихорадочно подыскивая достойный аргумент, чтобы попытаться все переиначить.

Я не трус, но помирать вот так бездарно, пускай и героически, мне вовсе не улыбалось. К тому же я не считал, что наше положение стало таким уж безнадежным. Да, враги прорвались. Да, часть их ушла вперед. К тому же и остальные тоже настолько сильны, что к ним просто так не подступиться. И все равно должен быть выход, тем более что я помнил магическое слово «Молоди»… Я прикинул все еще раз и… улыбнулся.

– А ты напрасно думаешь, княже, что мы не нагоним Девлета, – торжествующе сказал я. – Он и сам не станет спешить, поверь.

Воротынский недоверчиво воззрился на меня.

– Утешаешь, фрязин, – медленно произнес он, но в глазах его уже вспыхнула крохотная искорка надежды.

– Ничуть, – твердо заявил я. – Давай-ка вернемся в шатер, и я тебе там все изложу.

Когда зашли внутрь, я не стал торопиться. Поставил на место столик, поднял с пола помятую карту, аккуратно расправил ее, после чего неторопливо уселся на лавку.

– Представь себя на месте крымского хана, – начал я.

– Чтоб я в шкуру басурманина, пусть и в мыслях, – да ни в жисть! – возмутился Воротынский.

– Хорошо. Тогда я себя представлю на месте Девлета, – ничуть не смутился я. – Итак, удалось мне обхитрить русских воевод, пройти мимо. Но они все равно остались в живых. И войско их тоже уцелело. К тому же впереди Москва, а там…