Весна варваров - читать онлайн книгу. Автор: Йонас Люшер cтр.№ 3

Моя заурядная депрессия несравненно проще поддавалась диагностике и тем самым не представляла особого интереса. Хотя оба мы — что Прейзинг, что я — не могли признать себя способными к самостоятельным действиям. Ему удалось приписать этот явный порок к своим добродетелям. Я же, напротив, очень от него страдаю. Но попытка что-либо изменить означала бы действие.

— Так или иначе, — продолжал Прейзинг, — сведения поступили из недостоверного источника, да и без того поведение Слима Малука не давало ни малейшего повода усомниться в безупречном его происхождении. По всей форме усадил он меня рядом с дочерью Саидой на заднее сиденье французского лимузина, чьи мореходные качества на разбитых мостовых Туниса вызвали у меня в памяти скачку на верблюде — впрочем, о верблюдах несколько позже, — перебил Прейзинг сам себя. — Слим Малук захлопнул за мною дверцу, а сам сел за руль стоявшего совсем рядом, но не замеченного мною внедорожника. Прижав трубку к уху и обворожительно сделав нам ручкой, он умчался прочь. Мы увидимся снова лишь вечером. К глубочайшему сожалению, как он меня уверял, ссылаясь на исключительную занятость, но зато Саида позаботится обо мне и проводит в один из находящихся в ее ведении отелей, предоставив мне там кров на первую ночь.

Жестом, исполненным достоинства и развеявшим мои последние сомнения относительно семейства Малук, указывала мне Саида на достопримечательности, которые проплывали за тонированными автомобильными стеклами. Краешек Тунисского озера, несколько метров авеню Хабиба Бургибы, супермаркет Magasin Général, какие-то диковинные двери. Я с интересом крутил головой. Так, будто вижу все это впервые. Малуку необязательно знать, что около года назад я уже провел несколько дней в Тунисе по приглашению Монсефа Дагфуса, его конкурента.

Машина остановилась на одной из улочек близ Place de la Victoire перед выбеленным известью четырехэтажным зданием с синими оконными ставнями, со множеством стройных колонн и узорной кладкой в мавританском стиле. Дверца автомобиля открылась, и Саида объявила: L' Hôtel d'Elisha. Ах, Элисса, известная также под римским именем Дидона, основательница и правительница Карфагена…

— Ах, Дидона… — Прейзинг с видом знатока сложил губы трубочкой и вновь замедлил шаг. — Из всех богов, из всех богоподобных, — затянул он, — Дидона для меня всегда была милейшей, а то и самой близкой. Дидона, ради блага отечества, хотя ты со мной согласишься, что Карфагену как империи более подходит определение «родина», а не «отечество», — тут Прейзинг обернулся ко мне, — ради блага отечества настойчиво призывавшая принять смерть добровольно или же заплатить жизнью за неповиновение. А когда пришел ее черед, когда брак с царем Ярбом — и деспотом, и малодушным, отпрыском нимфы ливийской, уроженки страны гарамантов, и Юпитера-бога — мог бы предотвратить штурм Карфагена, царица недолго медлила, она велела сложить и разжечь погребальный костер, как это запечатлено на одной из душераздирающих иллюстраций в Vergilius Vaticanus, в Ватиканском Вергилии, и на полыхающем костре вонзила меч себе в грудь. Из этого, — продолжал Прейзинг, растопыренной ладонью мягко подталкивая меня в спину, как будто это я встал посреди дорожки, — следуют кое-какие выводы и для деловой жизни. Если руководитель обращается с призывом, то в первую очередь сам обязан ему следовать. Если расходы на копирование слишком велики и приходится призывать к бережливому использованию копировальной техники, то и самому надо копировать меньше, а уж коль не получится, так не копировать вовсе.

Итак, он насвистывал первые такты посвященной Дидоне оперы Перселла, когда администратор Саида Малук вела его в L'Hôtel d'Elisha, упорно называемый им отелем «Дидона» — L'Hôtel Dido, — ведь именно под таким именем любезная царица известна была своему народу. Все мавританское осталось за пределами этого космополитического бутик-отеля, запечатленного в разных глянцевых журналах под рубрикой «Заповедные уголки». В интерьере довлели рустованный цемент, шероховатые стены и полы сизого оттенка попеременно с темным дощатым настилом, на котором размещались, предлагая присесть, какие-то интересные предметы мебели. Украшением стен служили немногочисленные изображения Дидоны из разных эпох.

Дань местным традициям — или тому, что во всем мире любитель прятаться в заповедных уголках принимает за таковые, — здесь отдавали лишь краткие иронические цитаты. Феска, служившая абажуром на ночном столике, два-три узорных изразца, будто случайно брошенные и застывшие в цементном полу, тут кисточка, там чуточку резьбы по дереву. А в качестве лейтмотива — воловьи шкуры, их Прейзинг приметил с особой радостью посвященного.

— Воловьи шкуры! — Он и теперь не мог сдержать восторга. — Воловья шкура, Дидона, шкура! Дидона и воловья шкура?

Я только пожимал плечами. А Прейзинг вошел в раж:

— Изопериметрическая проблема, она же «задача Дидоны»!

Один знакомый время от времени дарил ему книжки про математические чудеса и загадки: «Последняя теорема Ферма», «Гипотеза Гольдбаха», «Задача коммивояжера». Прейзинг читал эти книжки (ему вообще нравилось читать, хотя и не нравилось стоять в книжном магазине перед забитыми стеллажами и перед выбором), и как уж тут не сразить кого-нибудь вроде меня удивительной историей из мира чисел.

На деле же трудно ввергнуть в изумление такого, как я. Ему давно пора это понять. Изумление есть попытка преодолеть сопротивление мира, но у такого, как я, слишком уж мала для этого площадь воздействия, что в равной степени относится и к самому Прейзингу. Он не упустил возможности мимоходом сбагрить мне историю про Дидону и воловью шкуру.

— Дидона и ее спутники, — наставительно начал он, — опасаясь гнева Пигмалиона, покинули Тир и прибыли на Кипр, где похитили пятьдесят девушек, а согласно некоторым источникам и все восемьдесят, и в конце концов высадились на североафриканском побережье. Дидона выпрашивала у местных жителей клочок земли для себя и для спутников — такой, какой охватит одна лишь шкура вола. Желанию прекрасной беглянки пошли навстречу. Дидона же разрезала воловью шкуру на узкие ремешки и выложила их полукругом, отхватив значительную часть берега.

Богатая изобретательность прекрасной героини мифа — я полагаю, Прейзинг предпочитал мифологических женщин реальным — заставила его прибавить шагу, так что и наша прогулка, и его история продвинулись вперед.

— Я пропускаю, — вновь заговорил Прейзинг, — ужин в доме Малука, все лакомства, всю элегантность и экзотику. Жена его — très charmante [2] и удивительно современна. Не дом — дворец, очень традиционный, но повсюду телевизоры. Мило, очень мило. И все же — деловой ужин. Хотя о делах мы почти не заговаривали. Пропускаю, к сути это нисколько не имеет отношения. Как и поход на базар следующим утром, предпринятый мною в сопровождении Саиды. Захватывающе, грандиозно. Ароматы. Но это другая история. Кстати, и краски — грандиозно.

Так вот, около полудня я отбыл из столицы на внедорожнике. Один из подчиненных Слима Малука находился за рулем, Саида разместилась подле меня на заднем сиденье, ее ассистент уселся рядом с водителем. Скоро миновали мы пригороды Туниса, и в поездке я наслаждался пейзажем — чем далее, тем более суровым. Мы держали путь к оазису Чуб, где Саида управляла еще одним эксклюзивным отелем во владениях отца. С ассистентом она обсуждала критическое состояние британской финансовой системы. В последние дни фунт резко упал. Велика опасность, что в дальнейшем принимать гостей из Англии не придется. Положение, и в самом деле тревожное, в те дни представлялось уж и вовсе непонятным. Чуть ли не ежедневно поступали известия о новых скандалах. Бесчисленные операции английских банков между собой, а также и с другими институтами, едва державшимися на грани падения, становились все менее и менее прозрачны. Саида и ее помощник — оба они рассуждали весьма компетентно и, похоже, знали в деле толк — опасались худшего. Что до меня, то несколькими днями ранее я твердо постановил не придавать значения происходящему. Однажды взяв за правило исключать из числа своих забот те непрозрачные дела, что и в целом едва ли доступны пониманию и находятся вне пределов моего собственного разумения, я не сожалею об этом и поныне.